Отречение петра от иисуса толкование
Почему апостол Пётр трижды отрекся от Христа и раскаялся?
Рассуждая о поступке апостола Петра, который трижды отрекся от Христа, а затем раскаялся, важно помнить о том, что Бог позволяет каждому человеку менять свои решения. Всегда смиренно ждет, каким будет окончательный выбор, когда наступит пора его сделать. Для многих, кто окружал Иисуса в годы пребывания на земле, это время наступило незадолго до его распятия. Перед каждым в тот момент встала непростая дилемма: готов ли он остаться со Спасителем или перейти на сторону его противников.
Пасхальная трапеза
Все хорошо помнят слова Иисуса, сказанные перед завершением пасхальной трапезы в Гефсиманском саду. С печалью Христос произнес, что один из его учеников, который сейчас с ним сидит за одним столом, предаст его. Апостолы смутились, так как все чувствовали, что искренне любят своего Учителя. В то же время каждый из них опасался, что может не сдержаться, совершив непоправимое.
Один за другим ученики начали спрашивать Спасителя, не они ли окажутся этим предателем. Ничего не спросил только Петр, который был убежден в своей вере, заявив, что он-то никогда не соблазнится. В ответ Христос произнес, что это не так, и он трижды в эту же ночь от него отречется.
Арест Учителя
Следом была молитва и последовавший арест Иисуса по доносу Иуды. Когда Христа отправили к первосвященнику Анне, только двое апостолов последовали за ним. Это были Петр и Иоанн.
Иоанн пробрался в дом, а Петр остался снаружи, подойдя к разведенному огню. Внезапно его узнала служанка, заявив: «Это же один из его учеников». Тогда Петр отрекся в первый раз. Следом еще одна женщина тоже воскликнула, что он один из последователей арестованного пророка. Снова Петр заявил, что даже не знает этого человека.
Еще несколько человек начали утверждать, что Петр – ученик Иисуса, обратив внимание на его галилейский акцент. В третий раз Петр отрекся. Только в этот момент понял всю глубину своей ошибки, совершенного греха. Вспомнил слова Христа, что тот отречется трижды, прежде чем пропоет петух, тут же услышал крик петуха. Начался рассвет, до казни Спасителя оставалось всего несколько часов.
Петр не знал, как поступить, раскаиваясь в содеянном. Он был лидером среди учеников Христа. Это был уже взрослый человек, которую большую часть жизни провел за физическим трудом, никогда до этого не задумываясь о моральных ценностях. Он всегда считал, что поступает правильно, так будет действовать и впредь. Однако даже его преданность и любовь к Спасителю оказались уязвимы.
Почему Петр отрекся от Иисуса Христа?
Может показаться, что отречение было практически случайным, став секундной слабостью. Или у Петра сработал естественный инстинкт самосохранения. При этом неоспоримо, что отречение состоялось, лидер среди учеников Иисуса, хотя бы на несколько минут, но признал, что в этот момент стоит отказаться от своей связи с Христом, хотя бы в представлении окружающих. Это тяжкое преступление против любви, связывающей людей вместе.
Петр практически сразу раскаялся в содеянном. А вот для покаяния потребовалось время, так как оно предполагало изменения в поступках. Петр не отправился на Голгофу, где среди апостолов находится только Иоанн. Неизвестно, что он делал в субботу, когда тело Спасителя покоилось в гробу.
Зато хорошо известно, что, едва услышав об исчезновении тела, он в числе первых прибыл к месту погребения. Эта поспешность как раз и стала одним из ярких признаков покаяния. Петр не позволил себе отсиживаться дома, сразу отправившись на место, где еще совсем недавно стояла охрана, которая вполне могла произвести арест последователей казненного пророка.
Сравнение с предательством Иуды Искариота
Нередко проводят аналогии между поступком Петра, отрекшегося от Христа, и тем, что сделал Иуда, предав Спасителя. Однако принципиальное отличие между ними заключается в том, что Петр в отличие от Иуды раскаялся в содеянном. Он окончательно расстался с самоуверенным представлением о том, что не в состоянии в этой жизни допустить ошибку, оступиться.
С тех пор, как утверждает предание, глаза Петра всегда оставались красными. Это происходило из-за того, что он до конца жизни каждый раз начинал плакать, заслышав крик петуха. Это лучшее свидетельство не только раскаяния, но и последовавшего за ним покаяния.
К тому же отречение Петра – это грех человеческой немощи. Грех, с которым рано или поздно сталкивается каждый человек. Если после его совершения верующий искренне признается себе в нем и раскается, то будет прощен Господом.
Грех, который совершил Иуда, имеет иную природу. Это грех человеческого выбора, который может совершиться в пользу предательства и получения конкретной материальной выгоды. Или можно от него удержаться. Это не тот случай, когда все происходит сиюминутно, кажется, будто ты находился в тумане. Это грех, совершаемый осознанно в трезвом уме и твердой памяти.
Троекратное отречение апостола Петра. (Мф. 26:69–75)
В то время, когда Господь наш стоял связанный перед Анной и Каиафой, на дворе этих первосвященников совершилось глубоко печальное событие: Его любимый ученик, еще так недавно и так пламенно уверявший Его в неизменной преданности, менее всех боявшийся падения, пал бедственнее всех прочих – Петр трижды отрекся от своего Учителя и Господа. Мы видели уже, что он, по слову своего друга Иоанна, был допущен внутрь двора, и, еще только переступая порог этого двора, на вопрос служанки-привратницы, уже обмолвился словом отречения. Побуждаемый холодом, стараясь в то же время быть незамеченным, он смешался с толпой служителей и сидел у огня: ПЕТР ЖЕ СИДЕЛ ВНЕ НА ДВОРЕ. И ПОДОШЛА К НЕМУ ОДНА СЛУЖАНКА И СКАЗАЛА: И ТЫ БЫЛ С ИИСУСОМ ГАЛИЛЕЯНИНОМ.
Может быть, привратница опасалась, как бы не пришлось ей отвечать за то, что во двор попал человек, которому не следовало там быть. Преданный ученик, еще недавно обещавший положить душу за Учителя и пытавшийся защищать Его даже мечом, теперь забыл о своих обещаниях. НО ОН ОТРЕКСЯ ПЕРЕД ВСЕМИ, СКАЗАВ: НЕ ЗНАЮ, и не понимаю, ЧТО ТЫ ГОВОРИШЬ. Смущенный вопросом и своим ответом Петр встал и вышел из внутреннего двора во внешний, может быть в надежде, что там он будет не так заметен. В эту минуту послышалось первое пение петуха, полночного проповедника; но Петр или не слышал его, или не обратил внимания на это предсказанное Господом предостережение. Между тем слово Господа должно было исполниться. КОГДА ЖЕ ОН ВЫХОДИЛ ЗА ВОРОТА, УВИДЕЛА ЕГО ДРУГАЯ, И ГОВОРИТ БЫВШИМ ТАМ: И ЭТОТ БЫЛ С ИИСУСОМ НАЗОРЕЕМ. Ее догадку подтвердила опять служанка-привратница: «этот из них» ( Мк. 14:69 ), – сказала она, а за ней последовал понятный вопрос и присутствующих слуг архиерейских: в самом деле, «не из учеников ли Его и ты?» ( Ин. 18:25 ). При этом кто-то, присматриваясь к нему, сказал уже прямо: да, «и ты из них» ( Лк. 22:58 ). Нужно было отвечать. И вот, его уста, однажды уже изменившие, еще скорее отверзлись для вторичного отречения. Одних уверений показалось уже недостаточно, и малодушный ученик присоединил ко лжи клятву в том, что он вовсе не знает Иисуса: И ОН ОПЯТЬ ОТРЕКСЯ С КЛЯТВОЮ, ЧТО НЕ ЗНАЕТ СЕГО ЧЕЛОВЕКА. Петр думал уклониться от разговора об Иисусе Христе, но это привело его к отречению от своего Учителя и Господа. Прошел еще один ужасный час. И вот он видит, что его Господа вывели на двор, на поругание толпе: влекомый любовью ученик невольно приблизился, чтобы еще раз взглянуть на своего Учителя, показаться Ему, если можно; ему казалось, что теперь, когда все были заняты Божественным Страдальцем, о нем забыли, – но вдруг слышит около себя, что кто-то настоятельно уверяет служителей и стражу, указывая прямо на него: «точно, и этот был с Ним, ибо он Галилеянин». Прочие служители подтверждали это подозрение, ибо наречие галилейское было очень заметно для всякого, а между тем все знали, что ученики Иисусовы были родом Галилеяне. И снова внимание всей толпы обращено на бедного Симона; его окружают со всех сторон: НЕМНОГО СПУСТЯ ПОДОШЛИ СТОЯВШИЕ ТАМ И СКАЗАЛИ ПЕТРУ: ТОЧНО И ТЫ ИЗ НИХ, ИБО И РЕЧЬ ТВОЯ (Галилейская) ОБЛИЧАЕТ ТЕБЯ.
«Изумленный Симон, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – находился в самом затруднительном положении: ибо, хотя при взятии Иисуса воины не имели, по-видимому, приказания брать учеников Его, но теперь, когда удалось так счастливо овладеть Учителем, вероятно, не пощадили бы и ученика, который сам попал в их руки. Как же глубоко должно было упасть сердце Симона, когда, не дожидаясь ответа, один из слуг архиерейских, родственник того самого Малха, которому Петр отсек ухо, начал вслух обличать его, говоря: «Не тебя ли я видел в саду Гефсиманском?» Явился, таким образом, обличитель, которого нелегко было опровергнуть; этот слуга хорошо запомнил выразительные черты лица, напавшего на близкого ему человека». «Робкий Симон не знал, что делать, забыл себя и Учителя, «умер, по выражению святителя Златоуста, от страха», и всеми видами клятв начал утверждать, что он не только никогда не думал быть учеником Иисуса, но и вовсе не знает этого Человека. ТОГДА ОН НАЧАЛ КЛЯСТЬСЯ И БОЖИТЬСЯ, ЧТО НЕ ЗНАЕТ СЕГО ЧЕЛОВЕКА. Но малодушный ученик еще не успел окончить своих клятв, как проповедник покаяния – петух – пропел во второй раз: И ВДРУГ ЗАПЕЛ ПЕТУХ. В это же время Господь, бывший среди стражи во дворе, обратился в ту сторону, где находился Симон Петр и где, по причине спора, произошел шум, и посмотрел на него пристально». (Иннокентий, архиеп. Херсонский). Этого взгляда было довольно для Петра. И ВСПОМНИЛ ПЕТР СЛОВО, СКАЗАННОЕ ЕМУ ИИСУСОМ: ПРЕЖДЕ НЕЖЕЛИ ПРОПОЕТ ПЕТУХ, ТРИЖДЫ ОТРЕЧЕШЬСЯ ОТ МЕНЯ. И ВЫЙДЯ ВОН, ПЛАКАЛ ГОРЬКО. Святой Климент, ученик апостола Петра, повествует, что Петр всю жизнь, при полуночном пении петуха, становился на колени и, обливаясь слезами, каялся в своем отречении и просил прощения, хотя оно дано было ему Самим Господом вскоре по воскресении. Глаза святого Петра, по преданию, от частого и горького плача всегда казались красными. «Страшное и неслыханное дело, – говорит святитель Златоуст, – когда только что задерживали Учителя, Петр так воспламенился, что схватил меч и отрезал ухо; а когда надлежало больше обнаружить негодования, более воспламениться, слыша такие порицания, тогда он отрекается. Он не сносит угрозы бедной безсильной служанки. И не один раз, но и в другой, и в третий раз отрекается, и все это за короткое время, и не перед судьями, и не тотчас чувствует свое падение. И когда пропел петух, не вспомнил сам, а надобно было, чтобы опять напомнил ему Учитель; так он был поражен страхом! И когда Христос привел ему на память грех, не осмелился он плакать явно, чтобы по слезам не быть обвиненным: «И выйдя вон, плакал горько» «.
Апостол Петр: отречение и раскаяние
Мы свободны менять свои решения — до тех пор, пока живы, —и Бог смиренно ждет, что мы решим. Но однажды приходит пора сделать окончательный выбор. Для многих людей, окружавших Христа в дни Его земной жизни, это время наступило накануне Его страданий. Каждому пришлось решать, с Христом ли он или с противниками Христа.
О том, кто какое решение принял и как оно ему далось, читайте в проекте «Фомы» «Герои и антигерои Страстной недели».
Когда пасхальная трапеза подходила к концу, Иисус произнес с печалью: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» (Мф 26:21). Ученики смутились. Они искренне любили Его, но каждый интуитивно чувствовал, что от любви до предательства может оказаться всего один шаг, и сделать этот шаг можно даже не заметив…
«Не я ли, Господи? Не я ли?» — спрашивали Филипп, Иоанн, Фома, Матфей. «Не я ли?» — спросил и Иуда. Кажется, только один из учеников не задал этот вопрос — Симон, за твердость своей веры получивший от Господа второе имя Кифа (по-арамейски «камень»), или, по-гречески, Петр (греч. πέτρος — «камень, скала»). Петр был уверен: уж он-то Учителя не предаст. И когда Иисус предупредил учеников, что все они соблазнятся о Нем в эту ночь, Петр воскликнул: «Я никогда не соблазнюсь!» И наверное, очень удивился, услышав: Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня (Мф 26:33–34).
Потом было Гефсиманское моление, а после — арест Учителя. Его связали и, толкая в спину, повели к дому бывшего первосвященника Анны. Петр и Иоанн поспешили следом. Проникнуть во двор оказалось легко: Иоанна здесь знали. Иисуса ввели в дом, а Петр присел во дворе у костра и стал ждать. Вдруг какая-то служанка указала на него: «Смотрите, а этот тоже из Его учеников!» «Вовсе нет», — пробормотал Петр и отсел подальше от огня. Но тут и другая женщина воскликнула: «Точно, я видела его с Иисусом». «Говорю вам, не знаю этого человека», — отрицал Петр. «Ты даже говоришь с галилейским акцентом, не отпирайся, ты — Его ученик!» — засмеялись еще несколько человек. «Клянусь, нет!» — запротестовал Петр.
И вдруг осознал: что-то не то он говорит… Трагически неправильное. Словно чей-то взгляд почувствовал он на себе. И вспомнил: «Прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня».
В этот самый момент за забором закричал петух. Светало. Начиналось утро пятницы, несколько часов спустя его Учитель будет распят.
Петр опрометью кинулся за ворота. Его душили слезы. «Не я ли, Господи? Не я ли?»
Петр был лидером апостолов. Это видно по деталям евангельского повествования: Петр идет ловить рыбу — и остальные следом, Петр исповедует Христа Сыном Божиим — и остальные молча соглашаются.
Взрослый, сложившийся человек, всю жизнь занимавшийся простым физическим трудом, он не привык копаться в себе и, видимо, был уверен, что в любой ситуации сможет поступить как дóлжно. Он не мог допустить, что его горячая любовь и преданность Учителю способны поколебаться.
И тем не менее отречение произошло. Почти само собой, почти случайно.
Можно было бы назвать это минутной слабостью или сработавшим инстинктом самосохранения. И все-таки это было отречение. Пусть на несколько мгновений, но Петр принял мысль, что лучше, правильнее, безопаснее от Христа дистанцироваться, не иметь с Ним ничего общего — по крайней мере, в глазах окружающих. И это было преступление против любви, которая связывает людей воедино и даже помыслить не может увидеть в любимом человеке кого-то другого, отдельного от себя.
Недаром на берегу Тивериадского озера воскресший Христос будет троекратно спрашивать у трижды отрекшегося ученика: Любишь ли ты Меня? (Ин 21:15–17).
Раскаялся Петр почти сразу, а вот покаяние — изменение на деле, в поступках, — потребовало времени. Мы не находим Петра на Голгофе: из всех апостолов там был один Иоанн. Не знаем мы и того, как Петр провел субботу, когда тело Господа лежало «в сердце земли». Зато следующим утром Петр, едва услышав об исчезновении Его тела из гроба, тут же побежал вместе с Иоанном к месту погребения — и нашел там одни пелены лежащие и плат (Ин 20:5). Уже сама эта поспешность была свидетельством покаяния: ведь разумнее было отсидеться дома —в вдруг после расправы над Иисусом первосвященники взялись бы и за Его учеников? Но Петр побежал туда, где еще недавно была выставлена охрана, где могло быть опасно.
В ночь накануне крестных мук Христа Петр уподобился Иуде Искариоту. Но, в отличие от Иуды, он покаялся. И расстался с самоуверенной мыслью, что уж он-то просто не может оступиться. Недаром, как гласит Предание, у Петра постоянно были красные глаза: каждый раз, слыша пение петуха, он вспоминал свое отречение — и плакал.
Ради чего Пётр отрёкся от Христа
«Взяв Его (Иисуса), повели и привели в дом первосвященника. Пётр же следовал издали. Когда они развели огонь среди двора и сели вместе, сел и Пётр между ними. Одна служанка, увидев его сидящего у огня и всмотревшись в него, сказала: и этот был с Ним. Но он отрёкся от Него, сказав женщине: я не знаю Его». (Лк.22:54-57)
Лука указал нам на три детали, подтолкнувшие Петра к отречению от Иисуса Христа. Но давайте всё по порядку.
Сначала ответ на вопрос, из-за чего Апостол Пётр отрёкся от Христа.
Может Пётр отрёкся от Христа из страха за свою жизнь? Нет, у Луки об этом ничего не сказано, а Апостол Иоанн подчёркнул в своём Евангелии, что когда первосвященники взяли Иисуса, то учеников Его отпустили: «Иисус отвечал: Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут, да сбудется слово, речённое Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого. (Ин.18:8,9)».
Итак, не из страха за свою жизнь Пётр отрёкся от Иисуса Христа.
В Священном Писании упоминается ответ Петра на предупреждение Иисуса Христа, что в эту ночь все ученики отрекутся от Него: «Пётр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь. (Матф.26:33)». В ответ на его самоуверенное заявление, Иисус возразил: «Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня. (Матф.26:34)». Но тогда Пётр не поверил словам Господа, ибо думал, что хорошо знает себя, и был уверен в своей верности и стойкости. Но случилось, как предрёк Христос…
Итак, первой и, может быть, основной причиной того, почему Пётр отрёкся от Христа, является его самоуверенность. Но это не единственная причина, и чтобы ответить на неё, нужно исследовать ради чего Пётр отрёкся от своего Учителя.
Я попытался разобраться в причинах поведения Петра не ради того, чтобы оправдать его пред вами, уважаемые читатели, и уж тем более не для того, чтобы осуждать Апостола Божьего, а чтобы, поняв, насколько может быть опасным невнимательное отношение к своим словам, вы не впали в подобный грех. Чтобы познав сейчас разумом своим, к чему приводит самоуверенность и беспечность в словах, со временем обрели духовный опыт и мудрость.
Итак,
1. не будьте самоуверенны, не думайте, что вы познали себя;
2. сосредоточившись на насущной сиюминутной задаче, не забывайте и о главном;
3. не бывает неответственных, не важных случаев, когда речь заходит об исповедании Иисуса Христа.
«И, выйдя вон, горько заплакал». (Лк.22:62)
От чего Пётр заплакал? – Он заплакал от того, что увидел в своём внутреннем человеке способность предавать, причём, предавать даже любимых, самых дорогих ему людей. Он горько заплакал от того, что понял, что не соответствует званию ученика Иисуса Христа.
Глава 42. Иисус у бывшего первосвященника Анны. Иисус перед судом синедриона. Отречение Петра. Вторичное, на рассвете, заседание синедриона. Раскаяние Иуды. Иисус у бывшего первосвященника Анны
Придя в Иерусалим, стражники привели Иисуса не к первосвященнику Каиафе, который доказал уже свою ненависть к Галилейскому Пророку, сказав в синедрионе, что лучше одному человеку умереть, чем всему народу погибнуть; не к нему привели Иисуса, а к тестю его Анне (которого Иосиф Флавий называет Ананом), отставному первосвященнику, пробывшему в этом звании одиннадцать лет.
Следовавшие невдалеке Петр и Иоанн хотели войти за Иисусом и во двор Анны. Иоанн был известен Анне и потому безбоязненно вошел во двор, а Петр остановился у входа, не решаясь войти. Тогда Иоанн, заметив, что Петра нет около него, пошел к воротам, сказал привратнице, чтобы она впустила Петра, и после того ввел его с собой во двор.
Была холодная ночь; рабы и служители развели во дворе костер, и все грелись вокруг него. Петр также стоял и грелся с ними. Подошла к ним погреться и привратница, впустившая Петра, и так как в это время Анна допрашивал Иисуса (все же подробности допроса слуги тотчас же сообщали стоявшим на дворе), то гревшиеся у костра стали разговаривать об учениках Иисуса, и тогда-то привратница, всматриваясь в Петра, спросила: и ты не из учеников ли Этого Человека? Петр оробел и ответил: Нет ( Ин. 18, 17 ).
Между тем Анна, злорадствуя при виде связанного Иисуса, стал расспрашивать Его об учении Его и учениках. Вопросы эти были предложены из праздного любопытства, так как Анне должно было быть известно учение Иисуса; знал он также, что у Него имеются и ученики.
Не желая удовлетворять праздное любопытство хитрого саддукея. Спаситель сказал: Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил.
Оскорбление Иисуса служителем Анны
Анна понял, что иного ответа и нельзя было ожидать и, вероятно, прекратил бы допрос, но стоявший тут же служитель его нашел в ответе этом нечто неуважительное к такому важному лицу, как бывший первосвященник, и, желая показать особенное усердие к своему господину, ударил Иисуса по щеке и дерзко сказал: так-то отвечаешь Ты первосвященнику?
Если бы Иисус молча перенес это оскорбление, то могли бы подумать, что Он признает его заслуженным; особенно же возгордился бы не в меру ревностный слуга таким молчаливым одобрением его поступка. Поэтому, чтобы пресечь зло в самом его начале, чтобы дать слуге почувствовать всю тяжесть его греха, Иисус побеждает зло добрым словом. «Если Я сказал худо, – говорит Он, обращаясь к Своему оскорбителю, – то покажи, что худо, укажи, что именно в моем ответе первосвященнику ты считаешь дурным; а если Я сказал хорошо, то за что же ты бьешь Меня? ( Ин. 18, 23 )».
Признав бесполезным продолжать допрос Иисуса, Анна отправил Его связанного к настоящему первосвященнику, зятю своему Каиафе.
Иисус перед судом синедриона в доме Каиафы
Охотников угодить начальству оказалось очень много. Начался допрос их. Что именно они говорили – неизвестно, но, должно быть, не могли сказать ничего такого, чего хотели судьи, так как даже таким явно пристрастным судом свидетельства их были признаны недостаточными для произнесения смертного приговора. Наконец явились два свидетеля и сказали: Он говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его ( Мф. 26, 61 ). Некоторые же из присутствовавших встали и начали говорить, что и они слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный ( Мк. 14, 58 ).
Последнее показание могло бы дать синедриону повод к произнесению смертного приговора. Слово рукотворенный употреблялось для означения идола, а в применении к храму могло означать идольский храм. Такое явное неуважение к Иерусалимскому храму, в котором обитает Сам Бог, можно было бы счесть за хулу на Бога и виновника подвергнуть смертной казни, установленной законом ( Лев. 24, 16 ). Но это показание находилось в явном противоречии с другим показанием о разрушении храма – могу разрушить храм Божий и в три дня создать его. Поэтому показания всех свидетелей о разрушении храма признаны были недостаточными для присуждения Иисуса к смерти.
Таким образом, наскоро собранные лжесвидетели, несмотря на значительное число их, не дали синедриону желанных им доказательств виновности Иисуса. Все свидетели уже допрошены, новые не являются. Что делать? Где добыть их? Да и возможно ли из-за этого откладывать суд? Время уходит; надо спешить, чтобы проснувшийся утром народ не помешал осуждению. И вот, встает со своего председательского места Каиафа, выходит на середину судилища и обращается к Иисусу, все время молчавшему, с вопросом: »Что же Ты ничего не отвечаешь? Разве не слышишь, что они против Тебя свидетельствуют?» ( Мк. 14, 60 ). 26 Иисус молчал. Да и что было говорить против таких лжесвидетелей, уличавших во лжи самих себя и друг друга? Но это молчание раздражало первосвященника. Он стал допрашивать Иисуса, надеясь вынудить Его на такое признание, какое освобождало бы суд от требования дальнейших доказательств Его вины. Но Иисус молчал. Тогда Каиафа прибег к решительному средству. Ему, как первосвященнику, предоставлялось право допрашивать обвиняемого под клятвой. И вот, он обращается к Иисусу с требованием под клятвой ответить ему на тот вопрос, какой будет предложен. Заклинаю Тебя Богом живым, – говорит он, – скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? ( Мф. 26, 63 ).
Если Иисус не отвечал, то есть не возражал на показания лжесвидетелей, то на вопрос, прямо поставленный Ему Каиафой, Он ответил бы и без заклинания, так как не имел никакого намерения скрывать Свое божественное, мессианское значение даже перед таким нечестивым судом, каким теперь был синедрион. На это именно и рассчитывал Каиафа; собственным ответом Иисуса он и намеревался уличить Его в хуле на Бога.
Итак, на прямо поставленный вопрос: Ты ли Христос, Сын Божий? то есть: «Ты ли обещанный нам Мессия?» – Иисус ответил: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных ( Мк. 14, 62 ).
Каиафе и прочим членам синедриона было известно, что в таких именно выражениях пророк Даниил описывал свое видение Сына Человеческого, шедшего на облаках небесных и подведенного к Ветхому днями, то есть Богу-Иегове ( Дан. 7, 13 ).
Каиафа этого ответа и ожидал; с целью добиться его он и предложил свой вопрос. Поэтому желанный им ответ Иисуса должен был обрадовать его, и действительно обрадовал, так как освобождал синедрион от дальнейшего судопроизводства. Но обнаружить при всех эту радость было бы неприлично его сану. Служитель Божий должен был возмутиться, слыша хулу на Бога, и чем-нибудь особенным выразить свое негодование на хулителя и ревность о славе Бога. И вот, хитрый первосвященник притворился возмущенным такой дерзостью Иисуса, осмелившегося назвать Себя Христом, Сыном Божиим; в порыве притворного негодования он разорвал переднюю часть своей одежды, подражая в этом Иисусу Навину и другим праотцам, и воскликнул: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы сами слышали богохульство Его! ( Мф. 26, 65 ).
Добившись признания Обвиняемого, Каиафа, обращаясь к членам синедриона, спросил: «Ну, как вам кажется? Достаточно ли выяснилась виновность Его, и какому Он подлежит наказанию?»
Все ответили: повинен смерти ( Мф. 26, 66 ).
Приговор произнесен; но Каиафе хотелось облечь его в ту форму законности, какой требовал установившийся обычай. В Талмуде имеется указание, что в уголовных делах окончательное произнесение приговора должно следовать не ранее, как на другой день после начала суда. Ни Каиафа, ни синедрион не хотели надолго, то есть до окончания праздников пасхи, откладывать окончательное осуждение Иисуса, так как такая отсрочка могла вызвать замешательство в народе, и все планы их могли расстроиться. Но форму вторичного суда надо было соблюсти. И вот, члены синедриона решили разойтись по домам, но на рассвете вновь собраться.
Отречение Петра
Между тем, пока происходил суд над Иисусом, Петр, пришедши, вероятно, с Иоанном же из дома Анны к дому Каиафы, сидел во дворе этого дома, стараясь придать себе вид постороннего человека, пришедшего на шум из одного лишь любопытства. Слуги Каиафы часто входили в судилище и выходили из него, сообщая сидевшим на дворе все происходившее там. Петр, вероятно, весьма тревожился, прислушиваясь к их рассказам, и тем обнаружил, что не одно праздное любопытство привлекло его сюда. Заметив его беспокойство, одна из служанок подошла к нему и спросила: «Должно быть, и ты был с Иисусом Галилеянином ( Мф. 26, 69 ), что так прислушиваешься ко всему, что говорят о Нем?» Петр не успел еще ответить, как один из рабов первосвященника, родственник Малха, у которого Петр отсек ухо, всматриваясь в Петра, сказал: не я ли видел тебя с Ним в саду?
Петр смутился и сказал: не знаю и не понимаю, что ты говоришь (Мк. 14, 68). С этими словами он встал и направился к выходу, на передний двор; и когда он подходил к воротам, запел петух.
Предсказание Иисуса об отречении Петра передано всеми Евангелистами вполне согласно; но Матфей, Лука и Иоанн ничего не говорят о том, сколько раз пропел петух, когда Петр трижды отрекся от Иисуса; Марк же, писавший свое Евангелие со слов Петра и, следовательно, лучше других Евангелистов знавший подробности этого грустного события, передает предсказание Иисуса такими словами: истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня ( Мк. 14, 30 ). Поэтому, Евангелист Марк, повествуя об отречении Петра, отмечает подробность о том, что после первого же отречения во дворе Каиафы петух пропел в первый раз, а после третьего – во второй раз. Конечно, эта подробность, имеющая существенное значение, не могла быть забыта Петром.
Итак, Петр отрекся уже один раз от Христа; и тотчас же, как бы в напоминание ему о предсказании Иисуса и в предупреждение дальнейших отречений, раздался первый, полночный крик петуха. Но Петр, по-видимому, не обратил внимания на это предостережение, так как тотчас, при выходе его за ворота, другая служанка подошла к нему и, обращая на него внимание стоявших у ворот людей, сказала: и этот был с Иисусом Назореем ( Мф. 26, 71 ). Все присутствовавшие при этом обратились к Петру с испытующими взорами; он не выдержал их; страх обуял его, и он не только вторично отрекся от Иисуса, но даже с клятвой стал уверять всех, что не знает Сего Человека ( Мф. 26, 72 ); он даже не назвал Его по имени.
Вероятно, клятвенные уверения Петра подействовали на его обличителей: они оставили его в покое, и он, спустя некоторое время, увлекаемый страстным желанием знать, что делается с его Учителем, опять вошел во двор и уселся у костра. По сказанию Евангелиста Луки, прошло с час времени ( Лк. 22, 59 ) после второго отречения; по словам же Евангелистов Матфея ( Мф. 26, 73 ) и Марка ( Мк. 14, 70 ), немного спустя началось третье его отречение.
Петр, как уроженец и житель Галилеи, говорил на галилейском наречии, которое резко отличалось своей грубостью и неправильностью произношения некоторых звуков и даже целых слов от того арамейского наречия, на каком объяснялись тогда жители Иудеи.
Все сидевшие у костра служители первосвященника говорили, конечно, об Иисусе и, вероятно, повторяли внушенное им раньше их господином мнение о том, что Мессия должен прийти из Вифлеема, а не из Назарета Галилейского, и что Иисус как Галилеянин не может быть даже пророком. Говоря о Галилее, не могли не обратить внимания и на Петра, своим наречием явно выдававшего себя за галилеянина; вспомнили раньше возбужденное подозрение, не ученик ли он Иисуса, и стали говорить ему: «Хотя ты и клялся, что не знаешь Этого Человека, но теперь мы догадываемся, что ты из Его учеников, ибо по твоему говору видно, что ты галилеянин».
Страх опять напал на Петра, и он же начал клясться и божиться, говоря: не знаю Человека Сего, о Котором говорите ( Мк. 14, 71 ).
К этому времени суд над Иисусом уже окончился, и Его вывели из судилища на двор. Тотчас же петух пропел второй раз, и Христос посмотрел на Петра. Тут-то вспомнил Петр слово, сказанное Ему Иисусом: прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня ( Мк. 14, 72 ); он вышел вон и горько заплакал.
Святой Климент, ученик Апостола Петра, свидетельствует, что Петр в течение всей последующей жизни своей при ночном пении петуха падал ниц, со слезами каялся в своем отречении и просил прощения, хотя и получил уже его от Самого Иисуса Христа вскоре после Его Воскресения.
Петр в раскаянии обливался слезами; но как тяжело было Иисусу видеть лучшего из оставшихся одиннадцати учеников клянущимся, что не знает Сего Человека, боящимся даже назвать имя Его! Чаша душевных мук переполнилась.
Издевательства над Иисусом
Озлобленный мир приступает теперь к истязанию тела божественного Страдальца. Пока члены синедриона отдыхали по домам своим в ожидании утреннего заседания, Иисуса держали во дворе Каиафы, под охраной стражи, связанного. Ни в ком Он не возбудил ни сострадания, ни даже жалости к Себе; чувства эти были чужды окаменелым сердцам рабов и прислужников первосвященника. В испорченном сердце человеческом гнездится скверное чувство: желание оскорбить, да посильнее, того, кто когда-то был силен, а ныне стал беззащитным. Движимая этим чувством толпа, окружившая теперь Иисуса, стала издеваться над Ним. Начальство объявило Его лжемессией, повинным смерти, и, вероятно, намекнуло своим прислужникам, что они могут не стесняться с таким Человеком. Этого было достаточно, чтобы дать простор чувствам озверелой толпы. Иисуса стали бить; закрывали лицо Его покрывалом и, ударяя по щеке, спрашивали: «Узнай, кто ударил Тебя?» Мессия должен был знать все, и если Иисус – Мессия, то, по мнению Его истязателей, Он должен каждый раз узнавать, кто Его ударил. Но Христос молчал, и это молчание дало некоторым повод отнестись к Нему, как к лжемессии, с обычным у евреев выражением крайнего презрения: стали плевать Ему в лицо. И много иных хулений произносили против Него ( Лк. 22, 65 ). Христос безропотно перенес все эти оскорбления и истязания и, быть может, молча молился за окружающих Его теперь, как будет молиться за Своих распинателей: Отче! прости им, ибо не знают, что делают ( Лк. 23, 24 ).
Вторичное, на рассвете заседание синедриона
До самого утра Христос пробыл на дворе Каиафы, все время подвергаясь оскорблениям и побоям. С наступлением же утра первосвященники, старейшины и книжники опять собрались для окончательного суда, но уже не в доме Каиафы, а в помещении синедриона, куда повели и Иисуса.
Когда все судьи собрались, ввели Иисуса. Председатель Каиафа начал разбор дела с того, на чем окончил в ночном заседании, то есть с выслушания собственного признания Обвиняемого, и, обращаясь к Нему, спросил: Ты ли Христос?
Желая добиться более точного, прямого ответа на предложенный вопрос, все члены синедриона, как бы в один голос, спросили: итак, Ты Сын Божий?
Вы сами говорите, что Я Сын Божий, – сказал Иисус; и этот ответ был принят как утвердительный на предложенный вопрос ( Лк. 22, 70 ).
И сказали тогда все члены синедриона: какое еще нужно нам свидетельство? ибо мы сами слышали из уст Его.
Признав Иисуса виновным в том, что он выдает Себя за Мессию, синедрион приговорил Его к смертной казни, по закону смертный приговор Моисея. Но лжемессия мог быть опасен и для римской власти, мог произвести возмущение в народе и восстать против кесаря; поэтому, по мнению синедриона, Иисус подлежал смерти и по римским законам. Как бы то ни было, но синедрион, сохранив еще за собой право судить виновных в религиозных преступлениях, лишен уже был права приводить в исполнение смертные приговоры без разрешения или утверждения римской власти. Вот почему синедрион, признав Иисуса повинным смерти, должен был представить свой приговор на утверждение римского правителя, Пилата. Откладывать это дело до окончания праздника пасхи, наступавшего с вечера того дня, синедрион находил опасным, и потому решил немедленно, в полном составе своем, идти к Пилату и требовать утверждения и немедленного исполнения приговора. И поднялось все множество их, чтобы идти к Пилату.
Но не успели они еще выйти из зала суда, как вошел туда Иуда-предатель. При виде осужденного и связанного Иисуса раскаяние стало мучить его, и он торжественно заявил первосвященникам и старейшинам: согрешил я, предав кровь невинную ( Мф. 27, 4 ).
Казалось бы, что раскаяние Иуды должно было тронуть судей и доказать им их судебную ошибку в только что произнесенном приговоре; на самом же деле они, вполне соглашаясь с Иудой, что намереваются пролить кровь невинную, спешили как можно скорее пролить ее; и потому, преодолев невольное смущение от такого неожиданного объявления предателем невиновности Того, Кого они единогласно осудили, они с холодным презрением ответили Иуде: «Какое нам дело до твоего греха? ты согрешил, ты и отвечать будешь. Что нам до того? смотри сам ( Мф. 27, 4 )».
Евангелист Матфей не поясняет, куда именно вошел Иуда с изъявлением своего раскаяния; но так как повествование об этом он начинает вслед за рассказом об окончании суда над Иисусом, и начинает его словами – тогда Иуда... – то с большой вероятностью можно полагать, что Иуда вошел в самое судилище и в то именно время, когда синедрион находился еще там. В другое время, когда первосвященники и старейшины были отвлечены судом Пилата и Ирода, а также распятием Иисуса, Иуда едва ли мог принести им свое покаяние.
Но где Иуда бросил сребренники? Евангелист Матфей говорит, что в храме ( Мф. 27, 5 ). Несомненно, что он должен был бросить их там же, где так холодно отвергли его покаяние; не в храме же он каялся? Ведь там в то время, кроме очередных священников, никого не было; все первосвященники были заняты судом, а он каялся именно перед первосвященниками. А так как синедрион заседал в одном из храмовых зданий, а все здания храма, притворы и дворы его назывались общим именем храма, то можно полагать, что бросить сребренники в одном из зданий храма означало то же, что и бросить их в храме. С другой стороны, если сопоставить слова стиха 3-го главы 27-й Евангелия Матфея – и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников, – со словами 5-го стиха той же главы – и, бросив сребренники в храме, – то можно допустить предположение, что возвращаемые Иудой сребренники не были приняты от него в зале синедриона, и потому Иуда подошел к самому храму и бросил их в него. Как бы то ни было, но первосвященники подобрали брошенные сребренники и после, на досуге, обсудили вопрос, что с ними делать.
Покупка земли у горшечника на деньги, брошенные Иудой
При всей своей развращенности они все-таки признали невозможным употребить в пользу храма это орудие гнусного подкупа, потому что это цена крови ( Мф. 27, 6 ), и потому купили у одного горшечника участок земли для погребения странников. И долго земля эта называлась землей крови.
Евангелист добавляет к своему повествованию, что во всем этом сбылось предсказание пророка Иеремии. На самом деле, не Иеремия, а Захария говорил: И они отвесят в уплату мне тридцать сребренников. И сказал мне Господь: брось их в церковное хранилище, – высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял я тридцать сребренников и бросил их в дом Господень для горшечника ( Зах. 11, 12–13 ). Полагают, что указание на Иеремию вместо Захарии есть следствие ошибки переписчика, в древнейших же списках сделана ссылка на Захарию.
Различные мнения о личности Иуды
Эти слова – если спрошу вас и пр. – имеют отношение к вышеуказанному пророчеству Даниила. Спаситель мог им доказать, что на Нем должно исполниться пророчество о Сыне Человеческом, но видел бесцельность этой беседы и потому ограничился прямым ответом.
Вам может быть интересно:
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»