Писание святых отцов толкование библии
Священное Писание
Чтобы Откровение, данное Богом, было неизменным, точным и могло передаваться из поколения в поколение (из рода в род), Господь дал людям Священное Писание. Бог открывал Себя и Свою волю через пророков. Он же повелевал им записывать все, что Он возвещает представителям избранного народа: Теперь пойди, начертай это на доске у них, и впиши это в книгу, чтобы осталось на будущее время, навсегда, навеки (Ис 30, 8).
Важнейшая отличительная особенность библейских книг — историчность. Господь сообщал избранным людям спасительные истины на протяжении более тысячи лет в конкретных жизненных обстоятельствах. От богоявлений, свидетелем которых был патриарх Авраам, до откровений, данных последнему ветхозаветному пророку Малахии, прошло более пятнадцати веков. Среди тех, кого Господь избрал, чтобы они стали свидетелями Истины, были: мудрецы (Моисей), пастухи (Амос), цари (Давид, Соломон), воины (Иисус Навин), судьи (Самуил), священники (Иезекииль). При столь великом разнообразии личностных, исторических, географических, культурных, национальных и других обстоятельств и условий изумляет поразительное единство всех библейских священных текстов. Они полностью согласуются между собой и взаимно дополняют друг друга. Все они органично вплетены в историческую ткань реальной исторической жизни. Целостный взгляд на историю библейских откровений со всей впечатляющей очевидностью открывает нам пути Божественного Промысла.
Чтение Библии следует начинать с Евангелия, потом обратиться к Деяниям апостолов и Посланиям. И только уразумев новозаветные книги следует приступать к Ветхому Завету. Тогда будет понятен смысл прообразов, предызображений и символов, заключающих в себе пророчества о пришествии в мир Спасителя, Его проповеди, искупительной смерти и воскресении.
Для того чтобы неискаженно воспринять слово Божие, необходимо обращаться к толкованиям творений святых отцов и православных исследователей, опирающихся на их наследие.
Богодухновенность Священного Писания
Священные книги принято называть богодухновенными. Из многих мест Библии видно, что эта главная особенность ее является результатом воздействия Духа Божиего на дух человеческий — на умы и сердца людей, избранных и освященных для особого служения. Вместе с тем Бог сохраняет и дает возможность проявиться индивидуальным человеческим особенностям. Изучая книги, написанные Моисеем, Иисусом Навином, Давидом, Соломоном, Исаией и другими пророками, легко увидеть свойства их личности, черты характера, особенности стиля. Их человеческое слово не исчезло, не растворилось в слове Божьем, а вполне определенно проявилось, придав индивидуальную окрашенность священным текстам.
При этом ни на йоту не умалилась Божественная истина: Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности (2 Тим 3, 16).
Кто написал Библию
Авторами ее были святые люди — пророки (Ветхий Завет) и апостолы (Новый Завет). Сам Господь избирал и призывал их. Современники знали, что это Божьи люди, и потому к их текстам относились как к слову Божиему.
Библейские книги не надо было собирать. Свитки эти хранились сначала в скинии, а затем в Иерусалимском храме. Священные манускрипты были также в синагогах (молитвенных домах евреев), о которых говорится в святом Евангелии.
Канон Священного Писания
Слово канон в переводе с греческого — правило, мера, образец. Так называли трость, которую в качестве мерила использовали строители. Применительно к Священному Писанию каноничный означает правильный, истинный. Следовательно, это книги, признанные Церковью как откровение Божье.
Как возник канон? Уже при жизни пророков верующие евреи признавали их Божьими вестниками. Книги их читали, переписывали и передавали из поколения в поколение. Последними богодухновенными мужами еврейского народа признаны Ездра, Неемия и Малахия. Они жили в середине V века до Р. Х. Их трудами был окончательно оформлен канон священных книг. Богодухновенные тексты были сведены в единый корпус и распределены по разделам: Закон, Пророки и Писания.
Это собрание священных книг Ветхого Завета было воспринято новозаветной Церковью. Состав канонических книг тот же, но они распределены не по трем, а по четырем отделам.
Закон (или законоположительные книги) содержал Божественные предписания и определял все стороны жизни избранного народа — религиозные, нравственные, правовые. Он точно определял отношения человека к Богу и между людьми. Целью законов было воспитание народа в благочестии и послушании Богу. Конечная цель — быть детоводителем ко Христу (см.: Гал 3, 24), то есть уберечь народ от искушений многобожия и языческих пороков и приготовить его к приходу Спасителя.
Исторические книги учат видеть пути Божественного Промысла, ведущего человечество ко спасению. Они показывают, как Господь решает судьбы не только отдельных народов, но и каждого человека. Через все библейские исторические книги как стержень проходит мысль о том, что благоденствие народа зависит от верности Закону Божьему. Отступление от Бога приводит к народным бедствиям. Путь избавления от них — покаяние и исправление жизни.
Учительные книги наставляют в вере и дают уроки духовной мудрости. Они говорят о Божественной любви и благодеяниях, о непреложности Его обетований. Они учат благодарению, страху Божьему, молитве, борьбе с грехом и покаянию. Учительные книги открывают смысл и конечную цель человеческой жизни — праведность и жизнь с Богом. Псалмопевец Давид обращается к Господу: полнота радостей пред лицем Твоим, блаженство в деснице Твоей вовек (Пс 15, 11).
Пророческие книги изъясняют значение Завета и закона для угождения Богу и исполнения заповедей. Пророки были вестниками воли Божией, хранителями истинного боговедения. Они возвещали Пришествие грядущего Спасителя мира и установление вечного Царствия Божиего. Пророческие книги являются духовным мостом между Ветхим и Новым Заветами. В ветхозаветных книгах пророчествами, символами и прообразами предсказаны важнейшие новозаветные события. «Новый Завет в Ветхом скрывается, Ветхий в Новом открывается», — говорит блаженный Августин.
Установленный Православной Церковью состав Священного Писания Ветхого Завета насчитывает пятьдесят книг: тридцать девять канонических и одиннадцать неканонических.
Неканонические книги написаны людьми благоговейными, но им не усвоено значение текстов, созданных непосредственно по наитию Духа Святого. Созданные духовно опытными людьми, они назидательны и назначены для нравоучительного чтения. По этой причине христианская Церковь с древности предназначала их для пользы своих чад. Об этом, например, говорит святитель Афанасий Великий (IV век) в 39-м праздничном послании. Перечислив канонические книги, он прибавляет: «Для большей точности присовокупляю, что кроме этих книг есть и другие, не внесенные в канон, которые, однако же, установлено отцами читать вновь приходящим и желающим наставляться словом благочестия, таковы: Премудрость Соломонова, Премудрость Сирахова, Есфирь, Иудифь, Товия» (Творения. М., 1994. Т. 3. С. 372).
Все канонические ветхозаветные книги были написаны на древнееврейском языке. Лишь некоторые разделы книг пророка Даниила и Ездры, написанных во время и после вавилонского плена, составлены на арамейском языке.
Все новозаветные священные книги (четыре Евангелия, Деяния святых апостолов, четырнадцать Посланий апостола Павла, семь соборных посланий) были написаны апостолами в течение I века по Р. Х. Последнее по времени — Откровение (Апокалипсис) апостола и евангелиста Иоанна Богослова (ок. 95–96). Наша уверенность в Божественном происхождении книг Нового Завета основана на словах Спасителя. В преддверии Своих крестных страданий Он сказал ученикам, что Отец Его пошлет Духа Святого, Который научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин 14, 26).
Христианские общины воспринимали как слово Божие не только Евангелие, но и Деяния святых апостолов, и Послания. На это есть прямые указания в текстах: я от Самого Господа принял то, что и вам передал (1 Кор 11, 23); сие говорим вам словом Господним (1 Фес 4, 15). Уже в апостольское время Церкви передавали друг другу адресованные им послания апостолов (см.: Кол 4, 16). Члены первенствующей Церкви хорошо знали священные новозаветные тексты. Из поколения в поколение священные книги благоговейно читались и бережно хранились.
Уже к середине II века все четыре наших канонических Евангелия были известны по всем Церквам и Священным Писанием признавались только они. Живший тогда христианский писатель по имени Татиан предпринял попытку соединить все четыре Евангелия в единое повествование (свой труд он так и назвал — «Диатессарон», то есть «Согласно четырем»). Однако Церковь предпочла пользоваться всеми четырьмя евангельскими текстами в том виде, как они были написаны апостолами и евангелистами. Священномученик Ириней Лионский (II век) писал: «Невозможно, чтобы Евангелий было числом больше или меньше, чем их есть. Ибо так как четыре стороны света, в котором мы живем, и четыре главных ветра, и так как Церковь рассеяна по всей земле, а столп и утверждение Церкви есть Евангелие и Дух жизни, то надлежит ей иметь четыре столпа, отовсюду веющих нетлением и оживляющих людей» (Против ересей. Кн. 3, гл. 11).
Новозаветные священные книги были написаны на греческом языке. Только евангелист Матфей, согласно свидетельству историка ранней Церкви Папия Иерапольского (ум. 160 по Р.Х.), записал слова своего Учителя Иисуса Христа на еврейском языке, потом его труд был переведен на греческий язык.
Священное Писание Ветхого и Нового Завета составило единую книгу — святую Библию, которая переведена на все языки и является самой читаемой книгой в мире.
12. Что значит толковать Библию по отцам?
Православные постоянно повторяют, что Писание нужно толковать строго в соответствии с Преданием – то есть по учению отцов Церкви. Но откуда мы можем узнать это самое учение? Да и подходит ли оно сегодняшнему человеку, отвечает ли на его насущные вопросы?
Свободен ли православный толкователь?
Священное Предание для православных – это, прежде всего, опыт прочтения Священного Писания великими христианами прошлых веков, опыт самой их жизни по Писанию. В этом смысле оно бесценно и незаменимо, обойтись без него просто не получится – можно будет только заменить один авторитет на другой, например, святителя Иоанна Златоуста на реформатора Жана Кальвина. В этом смысле Предание неотделимо от Писания.
Но порой православные рассуждают так, словно в книгах отцов Церкви содержатся абсолютно единообразные ответы на все сколь-нибудь значимые вопросы. «Святые отцы учат…» – если человек начинает с такого обобщения, его слова уже выглядят подозрительно. Надо уточнить: какие конкретно святые этому учат, точно ли он их понял, и нет ли по данному вопросу другого мнения у других святых. Обычно, на самом деле, это означает «вот мне тут батюшка недавно сказал» или «я в одной брошюре прочел».
Зачастую все это касается тщательной регламентации внешних вещей: как передавать свечки во время службы, что именно есть в пост и т.д. Можно подумать, что христианство
– это набор обрядов и запретов, соблюдение которых гарантирует спасение. На самом деле, конечно, отцы обращали на такие детали не так уж много внимания.
Но в важных вопросах – например, в том, что касается толкования сложных мест Библии – они уж, наверное, говорят одно и то же? Нередко православные так и предполагают, и добавляют: и мы, в соответствии с 19-м правилом 6-го Вселенского Собора, должны полностью следовать их толкованиям. Но прежде чем соглашаться или спорить, стоит прочесть текст этого правила: «Предстоятели церквей должны по вся дни, наипаче же во дни воскресные, поучать весь клир и народ словесам благочестия, избирая из Божественнаго Писания разумения и рассуждения истины, и не преступая положенных уже пределов и предания богоносных отцов; и если будет исследуемо слово Писания, то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях, и сими более да удостоверяются, нежели составлениям собственных слов, дабы, при недостатке умения в сем, не уклониться от подобающаго. Ибо, чрез учение вышереченных отцов, люди, получая познание о добром и достойном избрания, и о неполезном и достойном отвращения, исправляют жизнь свою на лучшее, и не страждут недугом неведения, но, внимая учению, побуждают себя к удалению от зла, и, страхом угрожающих наказаний, соделывают свое спасение».
Как мы видим, речь здесь идет об одной очень конкретной вещи: священники должны в храмах проповедовать, и при этом говорить народу о Писании и о его отеческих толкованиях, а не придумывать никакой «отсебятины». Но даже если понимать это правило расширительно и считать, что оно относится ко всем нам, из него не следует ни запрет на самостоятельный анализ текста, ни предписание ограничиться повтором или пересказом того, что уже было сказано отцами (хотя нередко так это правило и толкуют), хотя бы уже потому, что отцы далеко не все вопросы рассмотрели и далеко не на все из рассмотренных отвечали одинаково.
Наконец, это правило совершенно справедливо ставит толкование Писания в зависимость от цели, контекста, аудитории: здесь речь идет о проповеди в храме для малосведущих в Писании христиан, соответственно, на первое место выходят духовное и нравственное толкование. Действительно, никакой другой нравственности, никакой другой веры, кроме принятой от отцов, в Церкви нет и быть не может. Но разве означает это запрет на научные исследования библейского текста или на художественное творчество на библейские темы? По-моему, ни в коей мере.
О науке стоит поговорить особо. Сегодня существуют научные дисциплины, которых не было ни полтора, ни даже полтысячелетия назад (например, библейская археология и текстология), сегодня нам доступные материалы, о существовании которых тогда и не догадывались (например, тексты из Вавилона и Угарита). Они едва ли добавят что-то к духовному и нравственному толкованию библейских текстов, они не изменят основы церковной проповеди, но они многое в Библии помогут понять точнее и полнее. Если бы всё это существовало во времена отцов, то наверняка было бы введено ими в оборот, поскольку они достаточно свободно пользовались достижениями нехристианской культуры своего времени. Богословский язык отцов (например, такие понятия, как
«ипостась» и «сущность») – это ведь язык греческой философии, языческой по своему происхождению, а вовсе не библейского Откровения. И если мы сегодня ограничимся повторением сказанного отцами, закрывая глаза на эти новые материалы, то мы скорее как раз нарушим их традицию.
Иными словами, 19-е правило 6-го Вселенского Собора не устанавливает единого образца на все времена и на случаи жизни, а скорее задает некий вектор, которому должен следовать церковный человек в своем отношении к Писанию, и требует от него оставаться внутри установленных отцами пределов в вопросах догматических и нравственных. Но и внутри этих пределов возможна немалая свобода в том, что касается вещей другого порядка. Впрочем, все равно есть и будут люди, для которых приемлемы только те толкования, которые встречаются у отцов, а любой самостоятельный анализ библейского текста будет для них подозрителен по определению. Ну что ж, никто не заставляет их сравнивать рукописи или разбирать археологические находки – но и им не следует предавать анафеме тех, кто того пожелает. Отцы такого права им не дают, во всяком случае.
Единогласны ли отцы?
Если мы хотим понять, как толкуют отцы тот или иной библейский отрывок, мы можем снять с полки нужную книгу (например, собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста) и найти по указателю толкование на соответствующее место. Казалось бы, как просто… Но что делать, если толкование не найдется? А если оно найдется, можем ли мы быть уверены, что это действительно мнение всех отцов, а не одного из них, пусть и самого авторитетного?
У патрологов, специалистов по отцам, есть такой термин: consensus partum, т.е.
«согласие отцов». Один из западных святых первых веков, Викентий Лиринский, относил к Преданию только то, что признавалось «всегда, везде и всеми». Но, во-первых, очень трудно проверить, действительно ли некое толкование признавалось всегда и всеми, или мы кого-то упустили. А главное возражение выдвинул русский богослов В.Н. Лосский:
«Уже Священное Писание Hового Завета вне этого правила, так как оно не было ни “всегда”, ни “везде”, ни “всеми принято” до окoнчательного установления канона Священного Писания… Достаточно вспомнить о том, что термин единосущный был отнюдь не “традиционным”: за немногими исключениями, он не употреблялся никогда, нигде и никем, разве что валентинствующими гностиками и еретиком Павлом Самосатским. Церковь обратила его в “сребро разжжено, искушено земли, очищено седмерицею” в горниле Духа Святого и свободном сознании тех, кто судит через Предание, не соблазняясь никакой привычной формулой».
То есть сам по себе термин еще ничего не определяет – им могли пользоваться еретики и не пользоваться прославленные святые. Действительно, даже после включения слова «единосущный» в новый Символ веры (так отсекалась арианская ересь) его не употреблял, например, св. Кирилл Иерусалимский, но никто не заподозрил его в арианстве. Дело ведь не в словесных формулировках, а в сути, так что повторение правильных словесных формул еще ничего не гарантирует.
Разумеется, у отцов можно найти много противоречий по более частным вопросам.
Достаточно вспомнить, что Александрийская школа толковала Библию в основном аллегорически, тогда как Антиохийская предпочитала исторические толкования, и представители этих школ нередко спорили друг с другом. Предание включает и одно, и другое, и оставляет место для иных толкований.
Митрополит Иларион (Алфеев) говорил об этом так: «Одна и та же истина может быть по-разному выражена разными отцами, в разные эпохи, на разных языках, в разных контекстах. Кроме того, у одной и той же истины может быть несколько аспектов, и каждый из аспектов можно либо заострить, подчеркнуть, развить, либо, наоборот, оставить в тени. Истина многогранна, многообразна, диалектична… И когда мы встречаем у одного из отцов мысль, противоречащую учению других отцов, не надо спешить открещиваться от нее как от “частного богословского мнения”, находящегося вне “согласия отцов”. Не надо также пытаться, вопреки данным текстологической критики, доказывать, что тексты святого отца, содержащие данное мнение, являются подложными или что они были испорчены еретиками».
Другой пример приводит игумен Петр (Мещеринов): никто из отцов не оставил нам указаний, в каком году ожидать конца света, «зато они писали все, согласно, о том, как приготовить свою душу для Царства Божия». И если были между ними различия в описании этой подготовки, они были вызваны прежде всего разницей в характере и ситуации каждого конкретного человека; принципиальный разногласий тут между ними нет. Соответственно, «согласие отцов» мы находим не в стандартных ответах на определенное количество вопросов, а скорее и в установлении пределов христианской веры и в направлении поиска ответов на эти вопросы.
Современны ли отцы?
Но могут ли они помочь нам, к примеру, разрешить спор между теми, кто считает для себя обязательным буквальное понимание первых строк книги Бытия и потому отрицает всякую возможность эволюции, и теми, кто может видеть в «днях творения» миллионы и даже миллиарды земных лет и эволюцию считает возможной? И те, и другие, кстати, встречаются в самых разных конфессиях. Ссылаться на отцов тут едва ли будет правильно, потому что теория эволюции в их времена еще не существовала, и, следовательно, никакого ответа на нее они не дали. Да, они говорили о творении так, как будто мир возник практически сразу, в готовом виде – но в этом они полностью следовали представлениям людей своего времени.
Следует помнить, что научный подход и духовный подход – не одно и то же. Читая
«Шестоднев» св. Василия Великого, мы видим, что представления того времени об окружающем мире были донаучными, редкие крупинки точного изложения фактов затеряны там в массе совершенно сказочного материала: например, зверь гиена там совокупляется с рыбой муреной. Разумеется, было бы глупо настаивать, что естественные науки должны быть приведены в соответствие с этими взглядами. Но это никак не отменяет духовной глубины его труда: пусть его примеры фактически неточны, но мысли, которые он ими иллюстрирует, совершенно верны и справедливы.
Впрочем, и сам св. Василий прекрасно осознавал пределы своей компетенции. Размышляя об основаниях Земли, он пишет: «Согласимся ли, что земля висит сама на себе, или скажем, что она держится на воде, – в обоих случаях необходимо не отступать от благочестивого разумения и признавать, что все в совокупности содержится силою Творца. А потому и себе самим, и спрашивающим нас: на чем опирается этот огромный и несдержимый груз земли? – надобно отвечать: в руце Божией концы земли ( Пс 94:4 ). Эта мысль и для нас самая безопасная и для слушающих полезная». Он явно не представлял себе Землю шаром, вращающимся вокруг Солнца, но в любом случае он предпочитал оставить вопросы космологии в стороне, рассуждая о духовных вещах.
Открытия ученых сообщают нам о фактах, которые были тогда неизвестны, и ничто не мешает нам принять их к сведению. С другой стороны, духовными истинами наука не занимается, и то, что говорил Василий Кесарийский о Боге и человеке, не отменяется никакими научными открытиями.
Как мы уже отмечали в 8-й и 9-й главах, наука постоянно развивается и отвергает старые теории ради более убедительных, но апостольская вера пребывает неизменной и может лишь выражаться со временем в несколько иных формах. Но дело даже не в этом. Меняются обстоятельства нашей жизни, перед нами встают новые проблемы, и не всегда ответ, данный много веков назад на несколько другой вопрос, может полностью подойти нам сегодня. Следовать толкованиям отцов, на мой взгляд – это значит искать ответы на свои вопросы с опорой на отеческое наследие, искать, оставаясь в очерченных отцами пределах догматики и нравственности. Но обязательно – искать самому.
Чтение Священного Писания по учению Святых Отцов
Название, которое я избрал для этих заметок, – Чтение Священного Писания по учению Святых Отцов, – заимствовано из работы, которую издал и снабдил предисловием весьма известный специалист в области изучения Священного Писания, отец А.-Г.Гамман. Вот уже два года, как я получил от него экземпляр этой книги со следующим посвящением: «профессору Иоанну Бреку исследование по вопросу, который столь редко выносится на обсуждение. С уважением. А.-Г.Гамман».
То, о чем я намерен здесь сообщить, суть по большей части выводы из некоторых наблюдений над святоотеческой герменевтикой, к которым я пришел со своими студентами за последние годы преподавательской деятельности. Кроме того, это есть также попытка все-таки «вынести на обсуждение» значимый вопрос о святоотеческой экзегезе. Как справедливо отмечал отец Гамман, эта область остается по большей части вне поля зрения исследователей. Вклад, который он внес, в частности, в результате сотрудничества с Обществом Ж.-П. Миня, а также участия в издательской серии святоотеческих творений под названием «Святые Отцы в вере», неизмерим. Мое же участие ограничится весьма скромным взносом в изучение вопроса, который только начинают оценивать по достоинству в Соединенных Штатах и за пределами Франции. Я исполнен признательности и чувства благодарности отцу Гамману за то драгоценное наследие, которое он нам оставил.
Для Иисуса Христа и Апостолов Священное Писание заключается в еврейской Библии, которую мы называем Ветхим Заветом. Для Отцов Церкви утверждение, что Ветхий Завет есть христианская книга, подтверждается тем фактом, что они рассматривают всякое явление или воззвание Бога в истории Израиля как открытое обращение не Бога Отца, а Бога Сына, второго Лица Пресвятой Троицы. В Псалмах они слышат и голос Бога (например, Пс 21 ), и голос падшего человечества ( Пс 50 ). Закон Моисея понимается Отцами Церкви как основание для новой веры, данной Христом христианской общине. Христос – это новый Моисей, произносящий великое слово на горе, являющей собой новый Синай. Это новый Закон Царства. Его альтернативы возвещают новые нравственные устои и новую праведность, превосходящую фарисейские; обратим внимание на приводимый у апостола Матфея оборот, который так часто использовал Сам Христос: вам было сказано. Я же вам говорю. С точки зрения святых Отцов, младенец Еммануил у Исайи ( Ис 7 ), страждущий слуга у него же ( Ис 52–53 ), юноша, взявший в жены блудницу (Осия 1 ), и излияние пророческого Духа у Иоиля суть прообразы ( τύποι ), которые указывают на пришествие во плоти Сына Божия и, будучи понятыми должным образом, раскрывают значение Его Личности и цель Его земной жизни.
Таковы те отношения, которые приводят нас к утверждению, что направленность Ветхого Завета по отношению к Новому есть направленность от обетования к исполнению, от пророческих образов к их осуществлению в Лице Христа. Когда мы перечитываем историю Божественной икономии, развивающейся от акта творения к акту искупления – каковой есть акт нового творения, – тогда Библия в своей полноте предстает перед нами как единое, целостное и истинное свидетельство Пресвятой Троицы, имеющее своей целью жизнь и спасение мира Божия.
Патриотическая традиция, сосредоточенная на единстве обоих Заветов, основана на методах понимания книг Ветхого Завета авторами Нового. Таким образом, герменевтические принципы, или правила толкования, развитые Отцами Церкви, суть расширение и развитие некоторых методов интерпретации, которые использовались Апостолами ради понимания и указания на мессианское значение Закона и Пророков.
Апостольские авторы пытливо всматривались в Священное Писание Ветхого Завета для того, чтобы обнаружить различные пророческие прообразы и символы, которые, как они считали, имеют свое свершение в Личности Христа и в Его служении. Действуя таким образом, они использовали прием, который применял Сам Христос. Иисус вызывал в памяти Своих слушателей некоторые образы и именования, известные из священных книг еврейского народа, а также из круга апокрифических текстов с тем, чтобы раскрыть смысл Своей жизни и Своего дела. Например, Он использовал именование Сын человеческий. Речь идет в данном случае об одном апокалиптическом образе из книги пророка Даниила и из таких апокрифических книг, как 1 книга Еноха в эфиопском варианте. Сын человеческий обозначает небесное существо, прихода которого ожидали в конце времен, когда оно будет судить живых и мертвых и введет их в Царствие Божие. Лишь начиная со священномученика Игнатия Антиохийского (ум. около 110) имя Сын человеческий начинает обозначать человеческую природу Христа. Однако когда Христос использовал это имя по отношению к Себе, Он придавал ему новый смысл. В то время как арамейское bar nasha могло обозначать человеческое существо в обычном смысле, некоторая двусмысленность, свойственная этому выражению, позволяла Иисусу придать ему более широкое и глубокое значение; таким образом оно одновременно вызывало представление как о Его Божественном происхождении, так и о Его последующих страданиях ( Ин 1:51 ; Мк 9:12 ).
Для Евангелия от Иоанна характерно, что Иисус именуется также Сыном Отца. Евангелист Марк называет Его Сыном Божиим, используя термин почти мессианский, применявшийся по отношению к царю Израиля, хотя не вполне ясно, использовал ли его Иисус по отношению к Себе. В достаточно прикровенной форме Иисус соотносился со слугой Ягве, ebed Yahweh у пророка Исайи ( Ис 52–53 ), который должен был пострадать вплоть до смерти, приняв на себя грехи избранного народа Израиля. В той же мере, как и страдающий слуга, невинный Иисус должен был быть оправданным Богом (через воскресение) и вознесен в славу ( Ис 52:13, 53:10–12 ; Ин 12 – намек на Его вознесение в двойном смысле: вознесение на крест и вознесение в славу Отца). Для того, чтобы раскрыть для Своих современников смысл Своей жизни и смерти через знакомые язык и образы, Иисус применял по отношению к Себе различные мессианские образы и именования, которые были хорошо известны из Ветхого Завета и апокрифических книг. Кроме того, Он говорил прямо, что эти образы и именования находят свое окончательное исполнение в Его собственной жизни и деле спасения.
Таким же образом авторы книг Нового Завета применяли к Иисусу другие образы и именования из Ветхого Завета. Уже в полумонашеском сообществе в Кумране, по меньшей мере за сто лет до Рождения Христа, загадочная фигура Мелхиседека ( Быт 14 ) понималась как образ существа небесного происхождения. Поскольку казалось, что царь Мелхиседек не имеет человеческих предков, он рассматривался как прообраз мессианского царя ( Пс 109:4 ). Автор Послания к Евреям раскрывает этот образ в Лице Иисуса, Превечного Сына Божия, Который есть «священник во век по чину Мелхиседекову» ( Евр 5:6 ).
Другие авторы Нового Завета употребляли по отношению к Христу образы и именования из Ветхого Завета и раннего иудаизма. Всякий раз их целью было подтверждение, что лишь Иисус исполнил мессианские пророчества. Апостол Павел, например, видел в Иисусе Христе воплощение Божественной Премудрости. Уже в Книге Притчей и в Книге Премудрости Соломона образ Премудрости был описан как личностное и предвечное Существо, бывшее вместе с Богом прежде творения мира. Тот же образ, вероятно, вдохновил Евангелиста Иоанна, когда он описывал Иисуса Христа как Логос или Превечное Слово Божие.
Евангелист Матфей представляет Иисуса как исполнение значительного числа ветхозаветных пророчеств. Его рождение от Девы исполняет пророчество Исайи ( Ис 7:14 ); Его бегство в Египет и возвращение в Галилею подтверждают, что Он создает истинный Израиль. Вместе с другими Евангелистами Матфей видит в страданиях Иисуса исполнение пророчеств, открытых Богом Израилю в течение всей истории избранного народа.
Для апостола Павла Христос появлялся уже в Ветхом Завете; особенно ярко – в образе скалы, ставшей источником питьевой воды для народа Израиля во время его блуждания в пустыне ( 1Кор 10:1–4 ). В Послании к Галатам ( Гал 4:21–31 ) Апостол использует прием, который он называет «аллегорическим», для того, чтобы связать образ Агари с Ветхим Заветом, а образ Сарры – с Новым. (В этом месте апостол Павел на самом деле использует типологический прием, хотя сам он его преподносит как άλλεγορούμενα ).
Типология, тема обетования и его исполнения, также как и обращение к древним мессианским именованиям, помогали мужам апостольским в провозглашении того, что обетования Бога народу Израиля и всему миру были осуществлены и наполнены более высоким содержанием через искупительную миссию Иисуса из Назарета, Сына Божия, Распятого и Прославленного. Именно они заложили основы для выработки различных подходов и приемов толкования, развитых позже Отцами Церкви, как латинскими, так и греческими.
В отличие от Оригена и других александрийских Отцов, антиохийцы в каждом фрагменте Священного Писания видели двойной смысл – буквальный и духовный. Понятие θεωρία означает боговдохновенное видение библейского автора, который вводит ее, чтобы освободить свое изложение от присущих ему человеческих особенностей и тем самым выразить буквальный смысл. Кроме того, под ним понимается также боговдохновенное восприятие последующих толкователей, сосредоточивших свое внимание на внутреннем смысле Священного Писания, которое открывает одновременно как буквальный смысл, так и духовный. Благодаря способности к θεωρία пророки Израиля могли созерцать Бога, действующего среди исторических персонажей, в современных установлениях или событиях, и подготавливающего таким образом Свой народ к Пришествию Мессии. Авторы Нового Завета могли также видеть в Иисусе из Назарета не только человека, совершающего чудеса и запомнившегося своим распятием, но Сына Божия, Воскресшего и Прославленного.
Вчера спогребохся Тебе, Христе,
Совостаю днесь воскресшу Тебе, сраспинахся Тебе вчера,
Сам мя спрослави, Спасе, во Царствии Твоем.
(Пасхальная утреня, песнь 3)
Открытые или, вернее, интуитивно известные принципы толкования святых Отцов были основаны на том духовном видении или созерцании, которое известно под именем θεωρία. Впоследствии они сформировали важную часть Священного Предания, поскольку также были сформулированы под водительством Духа Истины. Их целью было обеспечить для Церкви точное и компетентное толкование Священного Писания, благодаря которому Святой Дух мог бы вести род христианский к полноте и истине, которая есть Сам Христос ( Ин 16:13 ).
Рискуя упростить достаточно полный предмет, мы можем тем не менее свести наиболее важные приемы и принципы святоотеческой экзегезы к восьми основным пунктам.
1. Выражение Слово Божие понимается сегодня, в особенности в протестантских кругах (как по отношению к Библии, так и в собственном смысле), в частности, как форма проповеди. Но для Отцов Церкви Слово Божие относилось в первую очередь к Превечному Слову, к Бого-Человеку воплотившемуся в Иисусе из Назарета и прославленному в Церкви как Один из Святой Троицы. Во-вторых. Слово Божие есть Личность, Второе Лицо Пресвятой Троицы, Которое сообщило Свое Откровение миру вначале через текст Священного Писания. Выражение Слово Божие относится к трем различным и при этом глубоко взаимосвязанным понятиям: к Личности Божественного Логоса, к письменному свидетельству Апостолов о Нем и к проповеди о Нем как призыву к вере и к жизни в Нем.
2. Слово Божие во всех своих значениях может быть понято и истолковано лишь в свете тринитарного богословия. Отец, Сын и Святой Дух обладают общей волей и общим действием, которое проникает и истолковывает Священное Писание так же, как это было при творении и искуплении мира. Согласно свидетельству святых Апостолов, Дух Святой указывает на Иисуса Христа как на источник истины и вечной жизни. Поскольку Божественное всемогущество пронизывает Церковь и вдохновляет церковную проповедь в мире, Святой Дух руководит нами к вере в Сына Божия, Сын же в свою очередь вводит нас в пре-вечное общение с Богом Отцом. Более того, здесь обнаруживается встречное движение со стороны Бога: ведь Сын умолил Отца послать Святого Духа верным в постоянном излиянии длящейся Пятидесятницы, чтобы укрепить их, просветить и освятить. Откровение происходит от Отца через Сына, становясь осознанным в Святом Духе, в то время как наш ответ, основанный на вере, происходит в Святом Духе и от Него, через Сына к Отцу. Евангельская весть становится «силой Божией ко спасению» (см. Рим 1:16 ) только через икономию, исполняющуюся в Сыне и Святом Духе, Которых святитель Ириней Лионский описал как две руки Отца.
3. Это означает, что Слово Божие как Священное Писание или проповедь (равно как и Сам воплотившийся Логос) должно быть понято как Богочеловеческая реальность. Для православного сознания Священное Писание есть Слово Бога, направленное к Его человеческим созданиям, а не всего лишь человеческие слова, сказанные о Боге. Однако это Слово совершается через синергию, или соработничество между Богом и людьми. Бог не диктовал слова Священного Писания, Он вдохновил ограниченные и несовершенные человеческие существа на составление Писания. Как автор апостольского времени, так и более поздний толкователь под водительством Святого Духа говорит внутри своего исторического, культурного и языкового контекста. Таким образом, Священное Писание отражает человеческий аспект с точки зрения различных изложений каждого из четырех Евангелий с неустранимыми расхождениями в хронологии некоторых событий (например, в том, что касается установления точного времени Тайной вечери или изгнания торговцев из храма). Кроме того, имеется по крайней мере одно установление, отвергнутое в последующей церковной жизни. Речь идет о том утверждении в Послании к Евреям ( Евр 6:4–6 ), где говорится, что грехи, совершенные после принятия крещения, не простятся.
Этот человеческий элемент Священного Писания ясно показывает, что Слово Божие должно быть истолковано всякий раз заново каждым новым поколением в жизни Церкви. Это не означает, что Благовестие Священного Писания подлежит изменению; это означает, что Святой Дух просвещает всякое новое поколение христиан на языке и в обстоятельствах его времени, чтобы направлять их к полноте истины. Так, православные христиане молятся перед чтением Святого Евангелия за Божественной литургией: Возсияй в сердцах наших, Человеколюбие Владыко, Твоего богоразумия нетленный свет, и мысленных наша отверзи очи во евангельских Твоих проповеданий разумение. Слова библейского текста часто бывают темными и не вполне ясными для понимания, однако они содержат полноту истины. В этом и заключается деятельность Святого Духа совместно с авторами Писания и его позднейшими церковными толкователями: выявить эту истину и сделать ее доступной для всех во всякий момент человеческой истории.
4. Церковь – наиболее подходящее место как для толкования, так и для проповеди и богослужебного прославления Слова Божия. Экзегеза есть одно из проявлений деятельности общины верующих в ее служении и ее свидетельстве. Когда отдельные исследователи Священного Писания занимаются его толкованием, они утрачивают возможность обращаться к тем авторитетам, что находятся вне Церкви и вне Священного Предания, однако это не означает, что выводы, к которым приходит экзегет, уже предопределены догматическим учением Церкви. В конце концов это учение также является результатом святоотеческой экзегезы. Однако православные толкователи принимали как необходимую составляющую их проповеди подчинение их размышлений сознанию Церкви ( φρώνημα έκλεσίας ). Это предполагает, что толкователи соотносят свое понимание Писания с вероучительным и нравственным учением Священного Предания и рассматривают свою деятельность как некое служение ( διακονία ), осуществляемое в интересах Церкви и ее вселенской задачи.
Естественные науки, точно так же, как всякий другой вид деятельности (искусство, музыка или богословие), действуют в какой-либо ограниченной области имманентной человеку действительности. Поэтому никогда нельзя ни чего-либо утверждать, ни что-либо отрицать в отношении трансцендентной действительности даже в том случае, когда она вступает в контакт с физическим миром. Библейские образы, будь то образы бесов или ангелов, остаются недоступными для научного исследования хотя бы потому, что научные средства не приспособлены для изучения их существования или действия, осуществляемого ими. То же самое можно сказать и по поводу присутствия или действия Бога в мире и в человеческом опыте. Те средства, которыми располагает экзегетика, уже не являются уместными для того, чтобы определять истинность или ошибочность мест Священного Писания, имеющих отношение к Личности Иисуса, – к Его Божественному происхождению, значению Искупительной Жертвы, Воскресения и так далее. Экзегеза может лишь помочь нам лучше понять буквальный смысл текста, усвоить понимание самим автором как своего опыта, так и той традиции, которую он воспринял. Однако в любом случае она не может ни подтвердить, ни опровергнуть библейского свидетельства. Не в ее силах судить со всей определенностью о его утверждениях; их приятие зависит от веры, каковая по определению не подлежит научному доказательству.
Именно поэтому (православный) толкователь завершит свою работу внутри своей науки и подчинит ее результаты духу Церкви, иными словами – Священному Преданию. Мы именно потому придерживаемся Священного Предания как правила веры, что оно является ключом для лучшего постижения той реальности, к которой эмпирические науки оказываются неприспособленными. Для того, чтобы осуществить дальнейшее продвижение, необходимо пережить новое озарение веры и убедиться, что наша экзегетическая деятельность так же, как всякое достоверное Евангельское истолкование, руководится и вдохновляется Духом истины.
Священное Писание и Священное Предание находятся в отношениях взаимодополнения. Священное Предание – это лоно, в котором рождается и формируется Священное Писание. Священное Писание – это совокупность правил, или канон, в соответствии с которым мы определяем всякую подлинную традицию. Оно предполагает некий круг истолкования, возникающий в результате взаимодействия между апостольским свидетельством и его восприятием, появившимся до, во время и после составления книг Священного Писания и их распространения, а также формирования канона. (Необходимо вспомнить о том, что первый полный список 27 канонических книг Нового Завета был составлен святителем Афанасием Александрийским в его Пасхальном Послании 367 г. Кроме того, на территориях, где был распространен сирийский язык, Послания Иакова, Третье послание апостола Иоанна и Послание Иуды были признаны как канонические только в V веке, а Апокалипсис – в XI.) Таким образом, задача экзегета – не разорвать этот круг истолкования, но наоборот, всячески его укрепить с тем, чтобы сохранить важнейшую взаимозависимость между Священным Писанием и Преданием, между Словом Божиим и его истолкованием.
6. Ветхий и Новый Завет представляют единое свидетельство истории спасения. Отношение между двумя Заветами суть отношение обетования и свершения. Между ними существует тесное и органичное единство, так что действующие лица и события Нового Завета имеют своими прообразами действующие лица и события Ветхого Завета, а те, в свою очередь, обретают подлинный смысл в тех, кого они прообразуют в Новом Завете. Это отношение обетования и исполнения точнее выражается как движение от образа к его отображаемому или, вернее, от образа к первообразу. Православный экзегет так же, как это делали сами Отцы Церкви, пользуется системой образов для того, чтобы толковать Ветхий Завет в свете воплощения Христа.
В этом смысле можно сказать, что типологические отношения должны быть поняты скорее в своей синхронности, чем в последовательности. Существует тесное соответствие, действительное совпадение во времени между образом скалы и Христом, между образом и прообразом. Именно поэтому апостол может воспринять присутствие и действие Христа, имеющие произойти, уже в образе скалы в Ветхом Завете и тем самым оказывается возможным со всей уверенностью утверждать: «скала есть Сам Христос!».
Конечно, типология – это старый метод; многие ученые библеисты отвергают его как анахронизм прошлого, «до-критического» периода. Очевидно, что типология должна быть поддержана другими методами, в том числе историческими, археологическими и лингвистическими, текстологии и прочее. Тем не менее типология как особенный вид самого общего подхода к тексту Священного Писания продолжает оставаться существенным элементом в общей задаче по рассмотрению замысла о деятельности Бога в истории и связи двух Заветов: Бога с Израилем и Христа с Церковью.
Принимая во внимание то, что все Священное Писание в равной мере боговдохновенно и что все в нем указывает на Христа, не важно, какое именно место может истолковываться таким образом, чтобы выявить свое мессианское значение. Более того, всякое неясное место может быть прояснено через другое, более прозрачное место. Именно это называется «взаимностью» утверждений Библии, которая не обязана принимать во внимание ни автора этих утверждений, ни исходный или буквальный смысл, которые они могут иметь.
То же самое можно сказать об истолковании Библии. Оно также требует совместной работы (синергии) между нами и Божественной Троицей. И наконец, оно есть также результат действия Святого Духа, обитающего в нас. Перефразируя слова апостола Павла, можно было бы сказать: мы не знаем, как должны читать Священное Писание (ср. Рим 8:26 ). Это означает, что в нашем падшем и греховном состоянии мы имеем возможность посредством разума прийти к буквальному пониманию текста в том изначальном смысле, который он имел для автора и его первоначальных читателей, однако работа, которая сегодня для нас состоит в том, чтобы перевести это благовестие о Слове Божием, осуществляется благодаря Самому Богу.
В Лице Святого Духа Бог присутствует в душе и сердце человека так же, как Он присутствует во вселенской общности Церкви. Он обращается к тем, кто готов Его услышать, как прежде Он обращался к пророкам. Как некогда пророки, мы «слышим» это слово, принимаем в самих себя и размышляем над ним, чтобы устранить из него то свойственное для нашего сознания значение, которое кажется для нас важным сегодня, в данных обстоятельствах. Затем мы доносим эти слова до других в виде либо проповеди, либо размышления, либо библейского толкования. Всякий способен понять буквальный смысл какого-либо текста, если он владеет соответствующим литературным инструментарием и имеет соответствующую практику, но долгий путь от буквального смысла к sensus plenior, или смыслу духовному, предполагает, что мы в подвиге полной покорности Богу и аскетического напряжения подчиняемся непосредственному воздействию Духа истины. Святитель Иоанн Златоуст и другие Отцы Церкви утверждали, что никто не может верно понять текст Священного Писания, если не подчинится благой воле Святого Духа. Мы не можем познать Истину, если не смирим себя и не откроем себя ее могуществу, красоте и величию. Единственное средство познания истины заключается в ее поиске, любви к ней и жизни, сколь возможно полной и верной, в согласии с ней.
Последний принцип толкования, принятый святыми Отцами, сводится к необходимости аскетического усилия, непрерывной внутренней работы для того, чтобы стяжать дух покаяния и смиренного послушания Богу. Это необходимо для того, чтобы суметь услышать Слово Божие и обрести способность Его полноценного и надлежащего толкования. Для тех, кто вступил на этот путь, кто совершенно сознательно начал эту духовную битву, непростая задача толкования и проповеди Слова Божия может оказаться делом любви и служением славословия.
Эти различные принципы и направления в истолковании Священного текста, принятые авторами патриотического периода, подводят к одному важному выводу. Для того, чтобы вновь обнаружить то богатство и авторитет, которые Святые Отцы придавали библейскому толкованию, оно должно однажды вновь занять свойственное ему место в качестве одного из направлений литургической жизни Церкви. Однако для того, чтобы это стало возможным, те, кто занимается толкованием Священного Писания – будь то простые верующие (миряне), священники или профессиональные экзегеты – должны усвоить в той же мере, что и сами Отцы Церкви, глубокое сознание значимости своей деятельности как одного из видов служения в Церкви. Ведь конечная цель толкования Священного Писания заключается в служении, – как в священнодействии в честь и славу Божию, так и в верном свидетельстве о самооткровении Бога, осуществленного во имя спасения Его народа.
Cм., в частности: de Margerie В. Introduction а 1’histoire de 1’exegese. Vol. 1. Les Peres grecs et orientaux. Paris, 1980; Breck J. The Power of the Word. Crest-wood, N. Y. St. Vladimir»s Seminary Press, 1986 (франц. перевод: La Puissance de la Parole. Paris, 1996); Simonetti M. Biblical Interpretation in the Early Church. London, 1994.