Помощь в толковании библии
Помощь в толковании библии
Посещая религиозные сайты, сталкиваюсь с тем, что многие бойко толкуют Библию и занимаются богословскими объяснениями, не имея никакого специального образования. Насколько это допустимо?
Отвечает Иеромонах Иов (Гумеров):
«Есть несколько способов разбивать сады; лучший из них – поручить это дело садовнику» (Карел Чапек). Толкование Священного Писания составляет особую богословскую дисциплину – экзегетику (греч. exegetikos – разъясняющий). Поэтому исследованием и изъяснением Библии должен заниматься специалист. Экзегет должен обладать разносторонними знаниями, без которых заниматься толкованием священных текстов опасно. Ошибки могут повредить духовной жизни. В истории Церкви большинство ересей, лжеучений и расколов произошло именно от ложного понимания истинного смысла Священного Писания. Что необходимо, чтобы заниматься толкованием Библии?
1. Знание герменевтики (греч. hermeneutikos – разъясняющий, истолковывающий) – специальной дисциплины, которая представляет собой упорядоченную систему принципов и методов изучения и изъяснения священных текстов. Невозможно, например, заниматься химией, не зная правил и методов химического анализа. Результат сведется к нулю, а может быть, в результате таких занятий неожиданно выделится ядовитый газ и отравит такого самонадеянного «химика». Христианская герменевтика начинается с Оригена. Четвертая книга трактата «О началах» называется: «О боговдохновенности Священного Писания и о том, как должно читать и понимать его…». Систематизатором в области христианской герменевтики явился блаженный Августин. С его творением «Христианская наука, или основания священной герменевтики и церковного красноречия» должен познакомиться любой, желающий посвятить себя делу изучения святой Библии.
2. Знание особенностей библейского языка. Язык Библии отличается высокой образностью. В Божественном откровении даны духовные истины, которые превосходят возможности человеческого разума. Они могут быть выражены на языке образов, символов и сравнений. Дилетант, не знающий поэтических свойств языка Священного Писания, часто соблазняется и дает ложные объяснения. Образный язык иногда имеет цель ярче и понятней передать богословскую мысль, а в других местах, напротив, используется для того, чтобы сделать истину сокровенной, то есть скрыть ее от людей гордых и неблагоговейных. Поэтические приемы, используемые в библейских текстах, весьма разнообразны.
Чаще всего используются различные виды тропов (греч. tropos – поворот, оборот речи). Благодаря тропам происходит сдвиг в семантике слова от его прямого значения к переносному. Различные соотношения прямого и переносного значений образуют три вида тропов: метафору (соотношение по сходству), оксиморон (по контрасту), метономию (по смежности).
Метафоры часто используются в Писании в отношении к Богу: Ты, Господи, светильник мой (2 Цар. 22: 29); Как пастырь Он будет пасти стадо Свое (Ис. 40: 11). Применительно к Богу образно используются также человеческие понятия: рука (см.: Пс. 72: 23; Исх. 15: 6), стопа (см.: Втор. 33: 3) и др. Нередко Ему чисто метафорически приписываются человеческие чувства, такие как скорбь (см.: Быт. 6: 6), гнев (см.: Пс. 84: 4; 89: 11), обоняние и др.: Они – дым для обоняния Моего (Ис. 65: 5). Неподготовленный человек, самонадеянно толкуя священные тексты, может впасть в ошибку, понимая некоторые метафоры буквально.
Примером метономии (греч. metonymia – переименование) является использование некоторых животных для выражения определенных духовных реалий (см.: Откр. 4: 6–9; 7: 11). Начало книги пророка Иезекииля, в котором описано видение четырех животных, является одним из самых таинственных во всем Ветхом Завете. Даже святые отцы-экзегеты пишут об этом мало. В своих толкованиях они ограничиваются мыслью, что эти животные являются образами четырех евангелистов.
Одним из видов метономии, встречающихся в Священном Писании, является синекдоха (греч. synekdoche – соотнесение) – использование названия части (меньшего) вместо целого (большего) или наоборот. Так слово вселенная в Библии употребляется не в собственном значении, а обозначает часть земли: Ис. 14: 17; Плач Иер. 4: 12; Деян. 19: 27 и др.
При толковании библейского текста экзегет стоит перед трудной и очень ответственной проблемой. Необходимо точно определить, является ли рассматриваемое место образом или буквальным утверждением. Многие создатели лжеучений реальные факты и события, которые опровергают их заблуждения, представляют как образы и поэтические приемы.
3. Приступающий к толкованию священного текста должен хорошо знать всю Библию, а не отдельные только книги или главы. Важнейшее правило, которое нельзя нарушать, заключается в том, что любое место нужно рассматривать в контексте. Масштаб его может быть разным: несколько стихов, целая глава или вся книга. Иногда для правильного понимания надо в качестве контекста взять всю Библию. Именно этим путем шел святитель Афанасий Великий, когда боролся с ересиархом Арием, который прибегал в толковании Священного Писания к буквализму. Именно этим грешат протестанты и представители сект. При истолкования любого места нужно руководствоваться библейским учением в целом. Все книги Библии связаны между собой глубоким внутренним единством. Богословскую цельность и величие Священному Писанию придает учение о Сыне Божием, Мессии, Спасителе мира, которое составляет как бы главный нерв этого живого духовного организма.
Из единства Библии вытекает важнейшее правило герменевтики: при толковании определенного места должны быть рассмотрены все параллелизмы во всем библейском корпусе. Такое соотнесение изъясняемого стиха с параллельными местами, находящимися в других книгах и говорящими о том же, но более подробно, позволяет избежать грубых ошибок при толковании.
4. В Священном Писании рассказывается о людях, давно ушедших. От времени, когда писались священные книги, нас отделяют тысячелетия. Тот уклад жизни, обычаи, нравы, природа, климат, история совершенно непохожи на наши. Экзегет должен посвятить время и силы, чтобы изучить все исторические и бытовые реалии той далекой эпохи. Дилетант смотрит на библейскую жизнь сквозь призму современности и потому часто ошибается при самочинном толковании. Приведу пример. В синоптических Евангелиях говорится, что Спаситель наш совершил пасху со своими учениками в самый день праздника: В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: где велишь нам приготовить Тебе пасху? (Мф. 26: 17). Праздник опресноков соединялся с пасхой (см.: Исх. 23: 15). А святой евангелист Иоанн Богослов говорит, что Господь вкушал с апостолами пасху накануне праздника: Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу… (Ин. 13: 1). Сколько дилетантов успело соблазниться этим местом, не имея элементарных знаний жизни людей того времени. Никакого «противоречия» здесь нет. В то время было два способа отсчета суточного времени – еврейский (день начинался с вечера) и греческий (началом дня была полночь). Евангелисты-синоптики указывают время Тайной вечери по-еврейски, а святой евангелист Иоанн Богослов по-гречески, потому что он писал Евангелие в греческом городе Эфесе. Любители находить «противоречия» в Священном Писании должны помнить, что из знания Писания и реальной жизни, которая в нем запечатлелась, бесконечно скудны по сравнению со знаниями священных писателей, которые буквально наизусть знали библейские тексты, написанные их предшественниками. Учащиеся школ, которые стали возникать в первом столетии до Р.Х., по программе, о которой говорится в Мишне, с пяти до десяти лет изучали наизусть все пять книг пророка Моисея. Изучение начиналось с книги Левит, затем следовала книга Чисел и Второзаконие, после запоминалась книга Исход, а последней изучалась книга Бытия. К десяти годам память школьника удерживала все главы Пятикнижия. Кроме них изучались наизусть отдельные места пророков и псалмы.
5. Во всех дискуссиях дилетантов, касающихся библейских мест, рассматривается только русский текст. Русский язык не является языком оригинала. Перевод не всегда может в полноте и точности передать содержание подлинника. Проблема эта непреодолимая в силу существенных различий между языками. Приведу пример из области поэзии. В 1841 году М.Ю. Лермонтов написал элегию, проникнутую острым и мучительным чувством непреодолимого одиночества.
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна.
И дремлет качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.
И снится ей всё, что в пустыне далекой –
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.
Это – перевод стихотворения Г. Гейне. При всей поэтичности элегии М.Ю. Лермонтову перевод не удался, потому что в немецком языке слово сосна (der Fichtenbaum) мужского рода («Ein Fichtenbaum steht einsam…»), а в русском – женского. Слово пальма (die Palme) и в немецком («Er traumt von einer Palme…»), и в русском языках – женского рода.
Конечно, читателю Библии не обязательно знать текст на языке оригинала, но благоговейному человеку в помощь издаются толкования святых отцов и труды исследователей Библии.
На одном из форумов обсуждалось место из книги Левит, где говорится о том, что заяц является нечистым животным, потому что его копыта не раздвоены (1: 6). Скептики не преминули высказать несколько грубых непочтительных замечаний, но им было совершенно невдомек, что переводчик с еврейского столкнулся с самой типичной дилеммой между формальной и семантической точностью. В еврейском тексте Левит буквально сказано, не ешьте зайца (евр. арневет), потому что «нет у него раздвоенных копыт (евр. парса – разделять, отламывать)». Переводчик хотел точно передать смысл, указав на тот признак, который, согласно закону, делает животное нечистым: копыта не раздвоены, но при этом отступил от точности текста. В еврейском тексте никакой зоологической ошибки нет.
Все сказанное о самочинном толковании надо отнести и к дилетантскому богословию. Старец Паисий Святогорец в письмах к новоначальным предостерегает от чтения догматических книг: «Из-за прелести от чтения “Добротолюбия” у него возникнет производимое лукавым успокоение вследствие ложного мнения о себе, что он немного ниже (как он думает по своему смирению!) святого Григория Синаита, а из-за безграмотного толкования догмата он будет считать себя святым Марком Эфесским, тогда как на самом деле будет диким зверем со страшным упрямством» (Письма. Письмо первое). Благоговейному и смиренному чтению святой Библии нас научают святые отцы: «Не имея ясного разума, бессильные найти истину, мы нуждаемся в авторитете Священного Писания; я стал верить, что Ты не придал бы этому Писанию такого повсеместного исключительного значения, если бы не желал, чтобы с его помощью приходили к вере в Тебя и с его помощью искали Тебя. Услышав правдоподобные объяснения многих мест в этих книгах, я понял, что под нелепостью, так часто меня в них оскорблявшей, кроется глубокий и таинственный смысл. Писание начало казаться мне тем более достойным уважения и благоговейной веры, что оно всем было открыто и в то же время хранило достоинство своей тайны для ума более глубокого; по своему общедоступному словарю и совсем простому языку оно было Книгой для всех и заставляло напряженно думать тех, кто не легкомыслен сердцем; оно раскрывало объятия всем и через узкие ходы препровождало к Тебе немногих, – их, впрочем, гораздо больше, чем было бы, не вознеси Писание на такую высоту свой авторитет, не прими оно такие толпы людей в свое святое смиренное лоно. Я думал об этом – и Ты был со мной; я вздыхал – и Ты слышал меня; меня кидало по волнам – и Ты руководил мною; я шел широкой мирской дорогой, но Ты не покидал меня» (Блаженный Августин. Исповедь. Книга шестая. V, 8).
Как толковать Библию
Как толковать Библию
Меняющийся облик герменевтики
Когда Павел убеждает Тимофея стараться верно преподавать слово истины (2 Тим. 2:15), он имеет в виду, что неправильное обращение со словом истины влечет за собой реальную угрозу. Поэтому проблема толкования Библии очень важна. Разумный подход к Библии предполагает не только понимание ее природы, но и умение с ней (Библией) обращаться.
«Герменевтика» — это понятие, которое традиционно употреблялось применительно к толкованию текстов. Но в последнее время герменевтика претерпела настолько значительные изменения, что имеет смысл остановиться и поразмышлять о путях, которыми шло преобразование этой дисциплины.
Когда–то герменевтика понималась как наука и искусство интерпретации Библии: наука, ибо существовали важные законы и принципы, с помощью которых можно было решить эту задачу; искусство, ибо зрелое суждение, плод опыта и компетенции, должно было отвечать самым высоким требованиям. Задача толкователя состояла в том, чтобы понять, о чем говорится в тексте. Считалось, что если два одинаково компетентных толкователя понимают законы интерпретации достаточно хорошо, то в подавляющем большинстве случаев их восприятие содержания того или иного фрагмента будет совпадать. При таком понимании герменевтики большое внимание уделяется грамматике, жанровому анализу, исследованию лексики, вопросам взаимосвязи библейских тем и т. п.
Но со временем понятие «герменевтика» стало все чаще применяться по отношению к различным видам литературно–критического «инструментария»: источниковедения, формальной, традиционной, редакционной, а с недавних пор и всевозможных форм нарративной критики. Хотя подобные подходы принесли некоторые плоды, но были и потери: основной целью этих методик была реконструкция истории и религиозного устройства отдельных общин, стоящих за определенными текстами, а не постижение основной идеи текста.
Оба этих подхода были в значительной мере оттеснены третьей волной, так называемой «новой герменевтикой». Для нее опорной точкой в дискуссии стала немаловажная догадка о том, что люди привносят в решение задачи интерпретации свои собственные пристрастия и ограниченность. На каком–то уровне это наблюдение весьма полезно. Каждый из нас непременно несет в себе собственную «систему координат»; такого явления, как абсолютная непредубежденность, просто не существует. Новая герменевтика напоминает о том, что священный авторитет Писания не следует переносить на толкователя; что мы постоянно приспосабливаем новую информацию к уже имеющейся в нашем сознании «системе координат»; что некоторые представления, которые считаются несомненными, нуждаются в изменении или уточнении, а то и вовсе должны быть отброшены; что нам еще многому надо учиться, ибо мы отделены от авторов Писания временными, географическими, языковыми и культурными барьерами.
Но в то же время многие сторонники новой герменевтики заходят слишком далеко. Они утверждают, что, поскольку толкование каждого человека в какой–то мере отличается от любых других толкований, мы не вправе говорить о смысле текста как о чем–то объективно существующем. Смысл, по их мнению, пребывает не в тексте, а в читателях, толкователях текста. Если различные толкования допустимы, то говорить о правильном, или истинном, толковании невозможно; личные предпочтения, полагают они, лишают подобные выражения смысла. Если никакое отдельно взятое толкование не истинно, то либо все толкования одинаково бессмысленны (что ведет к герменевтическому нигилизму, известному под названием «деконструктивизм»), либо все одинаково верны, т. е. хороши или плохи в той мере, в какой они устраивают конкретного человека, группу людей или культуру или отвечают неким произвольным критериям. Рассуждая в таком духе, сторонники новой герменевтики поощряют разнообразные «прочтения» Писания: прочтение чернокожих обитателей Южной Сахары, прочтение либеральных теологов, феминистское прочтение, прочтение протестантов англосаксонского происхождения, прочтение гомосексуалистов и т. д. Проявляя исключительное почтение к плюрализму, присущее всей современной культуре Запада, новая герменевтика не признает несостоятельным никакое толкование, за исключением того, которое утверждает свою истинность и несостоятельность всех остальных.
Проблемы, связанные с новой герменевтикой, настолько сложны, что обсудить их здесь достаточно подробно не представляется возможным. Нужно отметить, что такой подход к толкованию во многом определяет не только современную библейскую экзегезу, но и такие области, как история, литература, политика и многое другое. Несмотря на многие достижения новой герменевтики, ее необходимо подвергнуть сомнению. Интуиция подсказывает, что в теории, которая провозглашает относительность всякого знания, почерпнутого из чтения, но в то же время производит бесчисленное количество книг, утверждающих правильность этой позиции, есть что–то неубедительное. Настаивать на том, что смысл привносится читателем и не зависит от текста, а затем создавать тексты, доказывающие эту точку зрения, — это просто недопустимое противоречие. И что еще хуже, радикальные представители этой теории заявляют, что авторский замысел не находит в тексте адекватного выражения. Они воздвигают между автором и читателем непреодолимый барьер и называют его «текстом». Ирония состит в том, что эти идеи высказывают авторы, надеющиеся, что читатели их поймут, авторы, которые выражают свои замыслы на бумаге и рассчитывают, что читателей убедят их рассуждения. Искренне хотелось бы пожелать, чтобы подобные авторы признали за Моисеем, Исайей и Павлом право на такое же уважение.
Трудно понять, почему люди, которые в силу своей ограниченности не могут достичь исчерпывающего понимания текста (или, если угодно, чего бы то ни было), не способны приобрести никаких достоверных знаний. Кроме того, сам факт несходства между людьми становится понятней в свете нашего общего происхождения; каждый из нас создан по образу и подобию Бога, Который владеет совершенным и исчерпывающим знанием. Воображать, что мы можем достичь знания, во всех отношениях равного знанию Бога, было бы идолопоклонством, но нет никаких причин считать, что мы вообще не способны получить объективное знание.
На самом деле существуют способы овладения текстом, которые помогают нам немного разобраться в том, как происходит этот процесс. Впервые сталкиваясь с Писанием, читатель, несомненно, во многом руководствуется собственными пристрастиями и жесткими установками, вследствие чего «находит» в этом тексте такие вещи, о которых авторы (и Автор) не намеревались говорить; или, напротив, не замечает того, что действительно присутствует в тексте. Культурный уровень читателя — то, что теперь часто называют «умственным горизонтом», — может настолько отличаться от умственного горизонта автора, отраженного в тексте, что неизбежно возникают серьезные искажения. Но не исключена возможность, что читатель, неоднократно перечитав текст и узнав кое–что о языке и культуре автора, поймет, какие элементы его собственного интеллектуального «багажа» необходимо отбросить, и постепенно совместит свой умственный горизонт с горизонтом текста. Иногда это называют «герменевтической спиралью»: проникновение в содержание текста происходит постепенно, как бы по спирали.
Когда новая герменевтика используется в таком ключе, появляются значительные достижения, которые могут пригодиться церкви. Она напоминает нам не только о том, что откровение Бога в Писании облечено в слова и фразеологизмы определенных исторических эпох, но и о том, что для лучшего понимания скрытой там объективной истины и уменьшения опасности ошибок толкования необходимо попытаться совершить мысленное возвращение в эти эпохи. Она напоминает о том, что, даже если отдельный читатель достигает некоего объективного понимания текста, никто не поймет его исчерпывающе, и другие читатели могут выявить смысл, который изначально присутствовал в тексте, но не был нами замечен. Например, африканские верующие быстрее замечают метафоры Павла, касающиеся коллективной природы церкви, тогда как на Западе многие не улавливают их смысла вследствие долгой традиции индивидуализма. Христиане нуждаются друг в друге, причем не только в сфере герменевтики, но и повсюду. Учитывая, что все мы едины в своем стремлении подчиняться священному авторитету Божьего откровения, а не преходящим академическим капризам тех, кто хочет судить о Писании свысока, а также признавая невозможность понять его в полной мере, мы должны со смирением и готовностью слушать и учиться.
Да, некоторые открытия новой герменевтики, если относиться к ним надлежащим образом, напоминают нам о том, что люди подходят к Писанию, которое они берутся истолковывать, с колоссальным культурным и идейным багажом, и что этот факт, наряду с утверждением Библии о том, что греховность и идолопоклонническое сосредоточение на самих себе уводят нас от света (напр., Ин. 3:19–20), может поставить нас на колени в запоздалом признании, что толкование Божьего слова — это не просто научная дисциплина, а дело, требующее высоких нравственных и духовных качеств. Если смотреть на отношения между Богом и людьми с библейской точки зрения, то для понимания истины нам необходима помощь Святого Духа. Каким бы путем ни оказывалась эта помощь, необходимо помнить, что цель мыслящих христиан не столько в том, чтобы стать знатоками Писания, сколько в том, чтобы руководствоваться им во славу Бога и на благо Его народа.
Роль контекста и его применение в толковании Библии
Сегодня мы начинаем изучать общую герменевтику, разберем один из главнейших пунктов в изучении Священного Писания, да и вообще любого источника информации, который называется контекст. Разберем роль контекста, и каково его применение при исследовании и толковании библейских текстов.
У нас есть текст, например, сравним его с куском ткани, следовательно контекст это будет то, что находится вокруг этой ткани, сверху, снизу, сбоку и т.д. Если есть полотно, мы возьмем часть, какой-то отрывок, и контекст это будет то, что находится вокруг, в более широких рамках. Когда мы говорим о Писании или любой другой книге, она, например, состоит из 100 глав. Мы взяли 50-ю главу, то тогда ближайшим контекстом будет глава 49 и 51. Контекстом среднего значения будет 70-я глава и 30-я, а широкий контекст, это с 1 по 100 главы.
Первый этап серьезного изучения Священного Писания заключается в рассмотрении широкого контекста, внутри которого находится отрывок. Если мы приступаем к анализу конкретной отдельной части Библии, стиха, не изучив предварительно целое, то толкование будет обречено с самого начала. В отрыве от контекста утверждение просто не имеет смысла.
Две стороны контекста
Приступая к исследованию Библии необходимо рассмотреть две стороны или два аспекта:
В рамках исторического контекста мы изучаем вводный материал по той или иной книге Священного Писания. Стремимся определить историческую обстановку, тот исторический фон, те события, которые происходили вокруг места или города написания. И вообще исторические события того времени, когда была написана эта книга.
В рамках логического контекста мы применяем метод личного исследования. Он называется индуктивный. Когда мы сами, посредством постановки определенных задач, для себя пытаемся понять, о чем говорит данный текст. Это необходимо делать до детального анализа конкретного отрывка. Вводить себя в курс дела через изучение истории и, конечно же, логические связки, т.е. примерный смысл, о чем говорится в конкретном тексте, параграфе или главе.
Исторический и логический контексты служат своего рода опорным материалом, опираясь на который мы будем выстраивать значение самого текста.
Роль и применение исторического контекста
Где получать информацию об историческом фоне или об исторической обстановке. Лучше всего использовать наиболее авторитетные комментарии и введения к каждой книге Ветхого или Нового завета. Можно поискать их, например, через интернет.
Мы должны понимать, что изучение исторического фона контекста является все же предварительным исследованием. Т.к. при непосредственном изучении текста что-то будет отсеиваться, а что-то наоборот будет полезным в толковании. Такое предварительное изучение полезно будет в том, что помогает нам оторваться от сегодняшней обстановки и познакомить нас с историей древней, а именно с историей библейского текста.
Рассмотрим несколько аспектов исторического фона, от которых зависит значение текста при его толковании:
Роль и применение логического контекста при толковании конкретного библейского стиха
Перейдем к логическому контексту — это совокупность факторов, которые будут воздействовать на текст. В логическом контексте мы должны будем определяться с каждым словом, термином или понятием, что оно означает в рассматриваемом тексте.
Мы должны понимать, что слово «Мир» в этих текстах имеет свой логический контекст, свое значение.
Углубленное самостоятельное изучение библейского текста можно представить в виде следующей схемы:
Библия → Книга → Параграф (смысловой отрывок) → Стих → Предложение → Слово
Правило логического контекста — это НЕ прибегать к помощи других учебных пособий и какой-то другой информации, заострив внимание на самом тексте. Такое ограничение оградит вас от воздействия других комментаторов. Перед тем, как рассматривать выводы других людей, мы должны выработать собственное мнение о данном отрывке из Св. Писания. В противном случае, мы бездумно будем повторять чужие идеи и чужие мысли.
В следующей теме мы рассмотрим некоторые правила чтения Библии, которые помогут нам в самостоятельном изучении Писания.
Полную версию данной темы смотрите в видео.