Православие евангелие толкование святых отцов

О святом апостоле и евангелисте Матфее и его Евангелии

Святой апостол и евангелист Матфей Галилеянин, мытарь, был сыном Алфея. Прежде он носил имя Левий, как называют его евангелисты Марк и Лука. По призвании же к апостольству он известен более под именем Матфея. Блаженный Иероним предполагает, что простонародное имя его было Матфей, а имя более почетное, как бы книжное и религиозное, – Левий. Прочие апостолы, из уважения к нему, и называют его лучшим именем, а сам он себя постоянно именует Матфеем, не стыдясь говорить и о прежней своей должности, которая не пользовалась почетом. «Это затем, – размышляет Иероним, – чтобы исповедать великость благодати, явленной ему Господом в призвании к апостольству, и указать на своем примере, что как бы кто грешен ни был, не должен отчаиваться в милосердии Божием». Жил Матфей в Капернауме, но мытня его была за городом, при море Тивериадском. Он был здесь, когда Спаситель призвал его следовать за Собой. Святитель Димитрий Ростовский полагает, что апостол Матфей был братом Иакова Алфеева (Иакова Меньшего). По Вознесении Господа и сошествия Святаго Духа апостол Матфей вместе с другими трудился в Иерусалиме, проповедуя Евангелие. Когда же пришло время апостолам разойтись, чтобы пронести Евангелие по всей вселенной, апостолу Матфею досталась Ефиопия, которую теперь называют Абиссинией. Апостол Матфей Промыслом Божиим обошел с Благовестием Аравию, Персию, Мидию и Парфию, а уже оттуда попал в Ефиопию. Здесь в городе Мирмены апостол Матфей основал Церковь, построил храм и поставил епископом спутника своего Платона. После этого Матфей удалился в горы на молитву об обращении народа, где ему явился Господь в виде прекрасного юноши и, дав ему сухой жезл, повелел водрузить его при дверях храма, говоря, что он произрастет и даст плод, сладостью превосходящий все плоды, а из-под корней его потечет источник воды, и что вкушение от этих плодов и омытие этой водой изменит нравы дикого народа (истинный образ благодати Христовой!).

Апостол Матфей исполнил повеленное и – обратил народ. Но сердце местного князя ожесточил враг, и он начал мучить евангелиста, который, среди мук, почил однако же своей смертью. Его святые мощи, закованные в железном гробе, были ввержены в море, и чудо явления их из моря образумило, наконец, князя, который, оставив управление сыну, сам посвятил себя служению Церкви и был при епископе Платоне священником, а после него епископом. Климент Александрийский сообщает, что апостол Матфей всю свою жизнь не вкушал мяса, а питался одной зеленью и плодами и был девственником. Святитель Анастасий Антиохийский толкует его имя как повеление Божие, а Исидор – как дар Божий, от матфан – дар. Общепризнанно, что Евангелие написано апостолом Матфеем вскоре по Вознесении Господа. Так значится почти во всех древних греческих рукописях в конце этого Евангелия. Всеми святыми отцами также признается, что апостол Матфей первым написал Евангелие, и поэтому решительно во всех древних списках Нового Завета Евангелие от Матфея стоит во главе Евангелий. Полагают, что это Евангелие написано апостолом Матфеем по прошению христиан Иерусалимских в то время, когда вследствие первого сильного гонения им угрожала опасность быть рассеянными: они желали везде, где бы ни пришлось им быть, иметь при себе верное сказание об учении и деяниях Господа. Может быть, написание Евангелия начато в пору упомянутого гонения, а окончено к тому времени, когда апостолы разошлись во все страны для проповеди. Первоначально Евангелие от Матфея было написано на еврейском языке, об этом говорят Папий, епископ Иерапольский, лично знавший евангелиста Иоанна Богослова, и другие древние писатели: святые Ириней, Ориген, Иероним, Евсевий, Златоуст, Августин и пр. Написано оно было на общепонятном тогда в Палестине асиро-халдейском языке, но еврейскими буквами, как замечает блаженный Иероним. Это Евангелие было в употреблении в Палестине между христианами из Евреев; ими оно перенесено за Иордан, когда они, перед осадой Иерусалима Римлянами, переселились в Пеллу, по слову Господа. Из Пеллы это Евангелие распространилось по всей стране Заиорданской. Впоследствии еретики евиониты исказили это еврейское Евангелие разными прибавками и убавками в пользу своего заблуждения, из-за чего оно совсем было оставлено Церковью. Таким образом, первоначальное Евангелие от Матфея на еврейском языке было утрачено.

В Евангелии от Матфея Спаситель изображается, преимущественно, как Еммануил – Бог, явившийся истинным Человеком, как обетованный праотцам избранного народа Мессия, Небесный Учитель, Пророк и Законодатель. Поэтому из четырех лиц Херувимских, предстоящих Престолу Божию, этому евангелисту стали усваивать символ Ангела Божия, тогда как евангелисту Марку – символ льва, Луке – тельца, Иоанну – орла.

Источник

Толкование Евангелия на каждый день года. Сретение Господне

Тогда был в Иерусалиме человек, именем Симеон. Он был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израилева; и Дух Святый был на нем. Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти, доколе не увидит Христа Господня. И пришел он по вдохновению в храм. И, когда родители принесли Младенца Иисуса, чтобы совершить над Ним законный обряд, он взял Его на руки, благословил Бога и сказал: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля.

Но слово Божие говорит нам о том, что если внешний наш человек стареет, то внутренний со дня на день обновляется (2 Кор. 4, 16). Бывает красота и величие старости, преображенной близостью к Богу. И вот чудо – чем ближе человек к смерти, тем ближе он к Богу. И так он должен бы жить, так восходить в этой земной жизни к совершенной радости, преодолевая все, даже само время, как старец Симеон, который не умирал, ожидая пришествие Христа. Так велика была его вера в то слово, которое он прочитал в Священном Писании: «Се Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут Ему имя Еммануил» (Ис. 7, 14).

Это было за двести семьдесят лет до его встречи с Господом. Не удивляйтесь, что он достиг такого возраста. Адам жил девятьсот тридцать лет. Раньше люди жили долго, они вообще были призваны не умирать. Но после того как человек отпал от Бога, все изменилось. Хотя он не потерял еще связь с Богом настолько, насколько это произошло потом, когда Бог сказал: «Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть» (Быт. 6, 3). Бог положил предел физическому существованию рода человеческого в потопе. После потопа было дано новое благословение человеку, и новый его возраст – «семьдесят лет, если в силах восемьдесят» (Пс. 89, 10), с тем чтобы человек памятью о смерти, а значит, и об утрате Бога, мог скорее прийти к покаянию. Какое чудо произошло со старцем Симеоном? Господь, когда люди уже не жили так долго, как бы вернул его к прежним древним временам, продлив его возраст. Его ожидание было благословенным и блаженным. Его долголетие, его старость была осмысленной, исполненной высшего значения.

Каждый человек Божий и весь народ Божий должны ждать утешения от своего Господа. И этого стоит ждать, сколько бы времени ни прошло. Единственный смысл человеческой жизни заключается в том, чтобы встретить Христа на земле. Если человек Его не встретит здесь, то, может быть, он не встретит Его и в вечности. Вернее, встретит для того, чтобы навсегда быть разлученным с Ним, и навсегда разлученным от других людей. Ад – это там, где нет Сретения с Господом.

Но эту встречу Господь дает не так, как мы ее хотим, а так, как Господь видит, как Он благоволит. Преподобный Силуан Афонский говорит о даре, которого сподобил его Господь – встретить Живого Воскресшего Христа, увидеть Его телесными очами. Очень многим дается увидеть Христа, и вся Церковь за каждой воскресной Всенощной исповедует: «Воскресение Христово видевше». Это не значит, что мы видели, как преподобный Силуан, Живого Воскресшего Христа телесными очами. Но нам в Духе Святом дано было узнать, что есть Бог, что Он любит человека, что всякое слово Писания, которое о Нем возвещает, все, что говорит о Нем Святая Церковь, есть истина. И это открывается нам в благодати, в видении Христова Воскресения.

Но если кого-то не сподобляет Господь этой встречи, он должен ждать. И должен учиться быть праведным и благочестивым. Сколько бы времени ни прошло, преодолевать все скорби, все испытания этим святым ожиданием, этой верою, что Господь никогда не обманет. Никто из людей, поверивших обещанию слова Божия, не был посрамлен в своей надежде. Господь исполняет все и дает бесконечно больше, чем мы ожидаем принять от Него: «Око не видело, и ухо не слышало, и не всходило то на сердце человека, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9).

Праведный Симеон благодарит Бога за то, что Он сподобляет его этого дара, который является высшею радостью, открывающейся за ее пределами. Всем своим существом он устремляется туда, где Христос, вечно Живой, Победитель смерти. И мы видим, что свет Воскресения Христова уже приоткрывается святому праведному Симеону, когда он принимает на свои руки Богомладенца Христа.

Это происходит в храме Божием. Он приходит туда по внушению Духа Святого в тот час, когда Пречистая Божия Матерь и святой праведный Иосиф Обручник совершали там положенное по ветхозаветному Закону. И святая Церковь говорит нам: кто хочет увидеть Христа, тот пусть приходит в храм Божий – там Господь и Божия Матерь встретят его. Чтобы сподобиться нам этой встречи, мы должны неотступно исполнять все, что заповедует нам Христос, в том числе в отношении храма Божия. И кому будет дана благодатная встреча в храме, тот будет со всех ног бежать на каждое богослужение. Он узнает, что нет другого такого места на земле, где эта радость может быть нам столь щедро дана.

Мы празднуем сегодня встречу с Господом, победу над страхом смерти. И благодарим Господа за то, что Он, Солнце правды, пришел в мир, чтобы осветить всех, во тьме и тени смертней сидящих. Чтобы всем было даровано спасение, всему Израилю, «который не по плоти, а по духу» (Рим. 2, 28–29). Чтобы всем подлинным чадам Божиим, любящим Бога, была дана эта слава Господня – и здесь, на земле, и в безмерной вечности.

В праздник Сретения Господня Церковь показывает нам, с каким смирением и любовью встречает Христос всех приходящих к Нему. И чего Он ждет от всех. Совсем не случайно в Евангелии, описывающем событие Сретения, многократно говорится об «исполнении Закона». Будучи Сыном Божиим, Христос следует человеческим законам. В этом глубина и истинность Его Воплощения. Он не требует для Себя никаких преимуществ, Он поступает «как все». Ничто не отличает Его от обыкновенных людей.

Святая Церковь без конца размышляет об этом непостижимом смирении, которое апостол Павел называет «истощанием», «уничижением» (Флп. 2, 7). Христос – не исключение ни в чем. Он на самом деле принимает обыденные труды и скорби нашего человеческого существования, неприметное, не знающее славы служение.

Матерь Божия и праведный Иосиф Обручник приносят Младенца в Храм. Мы переворачиваем последнюю страницу Ветхого Завета. Ветхий Завет заканчивается исполнением Моисеева Закона над Богомладенцем. Господу не нужен будет больше Иерусалимский Храм, Он сможет даже разрушить его (Лк. 19, 44). Но сегодня Сам Бог лично пришел в Храм, чтобы занять Свое место в нем. Это «возвращение Славы Господней посреди Его народа», возвещенное Пророком (Мал. 3, 14). Но как приход Бога потрясающе неожидан! Он – Первосвященник, и Он – Младенец. Это непостижимо, и это значит, что самое великое совершится в чрезвычайной простоте, в кротости и смирении.

Мы видим в храме Пречистую Деву, держащую на руках Богомладенца. А праведный Иосиф Обручник стоит с двумя горлицами. По Закону Моисееву полагалось приношение в жертву агнца. Но, согласно книге Левит, бедные, не имеющие агнца, – самые бедные из бедных – должны были приносить двух горлиц или двух птенцов голубиных. Горлица – жертвенное создание. Когда ее приносят в жертву, она смиренно склоняет шею и не издает ни единого стона. Две горлицы – потому что одна должна была быть принесена во всесожжение, а другая – во оставление грехов. Это совершенно необыкновенное знамение. Святые отцы говорят, что две горлицы символизируют два Завета: Ветхий и Новый, и событие Сретения Господня является носителем обоих.

Первая горлица приносится во всесожжение. Это значит, что жертва сжигается дотла. И дым от нее восходит к Богу. Ветхий Завет с его богоизбранным народом – всесожжение. И то же самое можно сказать о новом Израиле – Церкви Христовой. О всех душах праведников Ветхого и Нового Завета, приносящих себя Богу. Мы видим в храме, в руках праведного Иосифа Обручника бесчисленное множество горлиц. Он держит всесожжение, смысл которого превосходит наше разумение. В одной руке у него – Ветхий Завет, а в другой – Церковь Христова, главное служение которой – совершать Евхаристию до Его Второго Пришествия. И эта вторая горлица должна быть принесена в жертву, и кровь ее изливается во оставление грехов. Слышите ли вы слова Божественной Литургии? «Сия есть Кровь Моя Нового Завета, яже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов». Эти две горлицы представляют собой таинственное Тело Христово, которое образует Господь во святом человечестве.

Матерь Божия и праведный Иосиф Обручник приходят в этот день в Храм, как бы заранее совершая то, что Сам Христос совершит на Тайной Вечери и на Кресте. И то, что мы, христиане, призваны совершать за каждой Божественной Литургией – приносить нашу жизнь Ему в любви. Чтобы приблизить нас к пониманию этой пасхальной тайны, слово Божие напоминает нам о событиях Священной истории: «Всяк мужеский пол, ложесна разверзаяй свят Господеви наречется» – да будет посвящен Богу, – как сказано в книге Исход (Исх. 13; 2, 12, 15).

Мы слышим на паремии о происхождении этого обряда. Народ Израиля был в рабстве в Египте. Тогда за нечестивое упорство фараона Бог умертвил всех перворожденных в этой стране (Исх. 11, 4–6). Жертвенная кровь пасхального агнца отметила двери домов иудеев знамением спасения, видя которое ангел-губитель проходил мимо. И в воспоминание дня искупительного освобождения, каждый перворожденный в Израиле должен был принадлежать Богу. Надлежало искупить его, прежде чем младенец мог быть отдан родителям. Это было поразительное знамение – новорожденный принадлежит Богу, посвящен Ему.

Богомладенец Христос посвящен Богу в полноте. И сороковой день, когда это совершается, – время полноты. На сороковой день завершится время Пасхи, Господь вознесется на небо, и прекратится чувственное присутствие Его на земле. Поистине все Евангелие – здесь. И это событие произойдет тоже в Иерусалиме (Лк. 24, 47–52). В таинстве нашего крещения – было ли оно в младенчестве или в зрелом возрасте – мы были посвящены Господу. Сознаем ли мы, что мы – не свои, что мы куплены дорогою ценою, как говорит Апостол?

И вот встреча с Богом. Человека именем Симеон, который был праведен и благочестив. И женщины, именем Анна, вдовы восьмидесяти четырех лет, которая, не отходя от храма, служила Богу день и ночь. Нам странно слышать, хотя это совсем неслучайно, что встречают Бога не официальные духовные вожди богоизбранного народа, не священники, не книжники. Но узнают Его простые бедные люди. В лице этих двух представителей «малых сих», ничего не имеющих на земле, которых любит Бог, все святое человечество выходит навстречу своему Спасителю. Здесь уже все Евангелие! И это было возвещено пророками: «Я оставлю народ смиренный и простой», «малый остаток» (Ис. 16, 14). Праведный Симеон и Анна пророчица представляют этот народ Божий. Они старые, они относятся к такой категории людей, которых обыкновенно не принимают в расчет (Сир. 3, 13). Более того, Анна – вдова, и на библейском языке это означает, что она – воплощенная бедность. Потому что она потеряла все, что могло бы дать ей какое-либо место в обществе, где только муж имел юридические права. Но именно этим людям открылась глубина того, что совершается в храме, что должно будет совершиться – уничижение Бога, являющего полное послушание Закону, чтобы превзойти Закон, чтобы исполнить в полноте Закон Господень.

Бог действует непостижимым образом, неожиданно. От Него естественно ждать явления в славе и силе. А здесь – Младенец. Он еще даже не может стоять, Его нужно нести на руках. Но только Он может открыть нам духовные очи верою, Духом Святым. Духом Святым мы можем увидеть присутствие Бога, когда другие не видят Его. Для этого надо быть нищим духом. Вера – явление такой нищеты, когда видят, не видя (Ин. 20, 21). Однако, несмотря на видимую малость Младенца (и мы думаем о Хлебе, под видом которого мы приобщаемся Бога за Литургией), мы слышим торжественное исповедание Его величия. Два нищих человека дают Ему именования, превосходящие все. Этот спеленутый Младенец – поистине Слово, Которое стало плотию, Он – Христос Бог, Он – спасение всех людей, Он – слава, избавление Иерусалима.

«Иосиф же и Матерь Его, – слышим мы в Евангелии, – дивились сказанному о Нем». Это значит, что вера их открывается на новой глубине. Несмотря на великие утешения, которые они уже получили от Господа, Божия Матерь и праведный Иосиф Обручник снова исполняются изумления, слушая старца Симеона. Мы знаем о благодати Божией Матери слагать все, относящееся к Ее Божественному Сыну в сердце Своем. Пророчество праведного Симеона было для Нее светом, исходящим от Бога. Когда вскоре после этого пришли ко Господу волхвы от языческих народов, ведомые звездой, Она восприняла их приход как первое исполнение слова, услышанного в храме. Когда позднее, в бурном дыхании Пятидесятницы, апостолы возвестят чудеса Божии на всех языках, и Петр, посланный Духом Святым, крестит римского сотника, материнская любовь Ее прострется над всем миром. Она – духовная наша Мать, и Она помогает нам принять и дать другим людям Господа, Света языков.

Христос будет знамением, и знамением пререкаемым. Знамением, которое можно не принять. Бог не хочет никого принуждать. Он дал нам свободу. Его «знамение любви» может быть отвергнуто. И Он не нуждается в рабском лицемерном поклонении. Потому каждому человеку, без исключения, жизнь дается для того, чтобы он мог определиться в своем отношении ко Христу. Господа можно отвергнуть, и это будет гибелью, падением в бездну. И можно принять Его, и это будет спасением, светом.

В праздник Сретения Господня мы уже стоим перед Страшным Судом, перед Творцом, Избавителем и Судией, Который отделит одних от других на вечные времена. Он дает нам сегодня эту встречу, чтобы мы знали, что свет ее никогда не погаснет, но будет расти. И вся жизнь наша, после того, как мы однажды избрали Господа, должна быть приобщением тайне этого света – в нищете до конца и в ответной отдаче себя Ему.

Источник

Святоотеческое толкование Евангелия от Матфея 16:18

и Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне
Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее.

Папа Иоанн XXIII

Здесь, на пост-христианском Западе[1], часто разговор с католиками переходит к вопросу о римском папе и роли апостола Петра в Церкви, при рефлективном цитировании католической стороной Мф.16:18 для обоснования теории папства. Но говорит ли Евангелие об особом месте и роли апостола Петра среди апостолов как основаниях папизма – большой вопрос, который все же находит в святоотеческой экзегетической традиции ясный ответ.

Евангельский текст Мф.16:18 является одним из наиболее важных для выражения незыблемости Церкви и ее непреодолимости силами зла, являющих ее твердое непоколебимое основание. Правильное понимание этого евангельского стиха особенно важно сейчас, когда необходимо неотложное православное свидетельство на христианском Западе, тяжело страдающем обмирщением веры и забвением евангельских ценностей. Однако определенное истолкование слов Иисуса Христа в этом евангельском отрывке создает благоприятное основание для формирования особого вероучительного мнения – теории папства, – являющегося серьезным препятствием для единства христиан[2].

Целью данной работы является выяснение святоотеческого понимания Евангелия от Матфея 16:18 и рассмотрение его конфессиональных интерпретаций, их истоков и последствий.

Основное разночтение этого евангельского текста, способствующее конфессиональной разобщенности и обособленности христианских общин от соборного единства Церкви, происходит от разного понимания основания, того незыблемого «камня», на котором она созиждится, и роли апостола Петра, Симона-Камня, среди апостолов и в Церкви в целом. Если рассмотреть обстоятельсва, при которых Иисус Христос обратился к апостолу Петру с указанными словами и наименовал его Петром (греч. Petroz – мужского рода), увидим, что поводом для их произнесения стало твердое исповедование апостолом Петром божественности Иисуса Христа (Мф.16:13-16)[3], подлинного основания, камня веры, на котором (греч. petra «камень» – женского рода) Христос создает Церковь Свою (на это ясное отличие апостола Симона-Petroz в Евангелиях и камня-petra в парономазии Мф.16:18, на котором Христос основывает Свою Церковь, указывал уже блаженный Августин, писавший по латыни). Несмотря на это, католицизм использует своеобразное толкование Мф.16:18 для обоснования чрезвычайной (некогда абсолютной) власти римских пап, приписывая апостолу Петру уникальную основополагающую роль в Церкви и его исключительную власть и полномочия, как-то переданные им римским папам. Например, папа Стефан еще во время гонения при императоре Декии назвает себя «епископом епископов», выражая уже появляющиеся в Риме особые мнения (при этом он пытается массово отлучать своих собратьев-епископов, из-за чего в конце концов сталкивается с отпором с их стороны: «Когда ты думаешь, что все могут быть отлучены от тебя, ты отлучил от всех одного себя»). Папа Иннокентий далее в V веке объявляет, что «ничего нельзя решать без сношений с римской кафедрой и что, особенно в делах веры, все епископы должны обращаться к апостолу Петру», т.е. к Римскому епископу, а папа Агафон в VII веке заявляет, что Римский епископ никогда не погрешал и не мог погрешить[4]. Но насколько эти идеи нарождавшегося папизма имели свое основание в Священном Писании, и разделялись ли такие папские воззрения святыми отцами «нераздельной» Церкви при толковании ими Мф.16:18?

Евсевий Кесарийский (†340), отец церковной истории, упоминая этот евангельский отрывок в своих комментариях на псалмы, считает Самого Христа основанием Церкви (H petra de hn o Cristoz)[5], следуя известным текстам апостольких посланий (1Кор.10:14 и 1Кор.3:11). И затем, также согласно апостолу Павлу (Еф.2:20), после Спасителя основанием Церкви можно считать проповедь пророков и апостолов (eita met¢ auton qemelioi thz Ekklhsiaz projhtikoi kai apostolikoi logoi), имея «Самого Иисуса Христа краеугольным камнем». Особая ценность этого утверждения в том, что при всей вероучительной уклончивости и некой догматической нетвердости Евсевия Кесарийского, продемонстрированных им на Первом Вселенском соборе, он однозначно пишет об Иисусе Христе и о вере в Его Божественность как основании Церкви, вероятно, выражая тем самым общепринятое мнение ранней Церкви.

Преподобный Илларий Пиктавийский (†367), именуемый «Афанасием Запада» благодаря своей активной деятельности в защиту Православия от арианства в Галлии, считает камнем, на котором построена Церковь (super hanc igitur confessionis petram Ecclesiae aedificatio est) [6], твердое исповедование из уст блаженного Симона Бар-Ионы. Неподвижное основание (immobile fundamentum) есть исповедованный камень блаженной веры Петра (una haec felix fidei petra Petri ore confessa)[7].

Святитель Григорий Нисский (†394), один из трех великих «каппадокийцев», не распространяет теплоту своей похвалы на Симона, ибо он был лишь рыбаком, но на ту твердую веру (alla proz thn ekeinou pistin thn sterean), которая есть основание всей Церкви[8].

Святитель Амвросий Медиоланский (†397), один из великих латинских учителей Церкви, обративший в христианство блаженного Августина и оказывавший влияние на императора Феодосия Великого, считает веру основанием Церкви (Fides ergo est Ecclesiæ fundamentum), ибо не о плоти Петра, но о вере сказано, что врата ада не одолеют ее (non enim de carne Petri, sed de fide dictum est, quia portæ mortis ei non prævalebunt)[9]. Далее святитель называет Христа Камнем, следуя мысли апостола Павла в послании к Коринфянам (1Кор.10:4), и призавает каждого христианина делать усилия и стать камнем. Христианину не нужно искать камня вовне, но внутри себя. Его камень есть его дела и помышления, на этом камне построен его дом. Его камень есть его вера, и вера есть основание Церкви[10]. Такое аллегорическое толкование аскетической направленности также не дает возможности воспонимать апостола Петра как основание Церкви. Известное изречение святителя Амвросия «где Петр, там и Церковь» (Ubi Petrus, ibi Ecclesia)[11] следует понимать именно со святоотеческих экклезиологических позиций, на основании которых епископство воплощается в каждом епископе в полноте, где каждый епископ имеет целиком петровый дар созидания Церкви, что мы будем подробнее рассматривать ниже.

Святитель Епифаний Кипрский (†403), деятельный обличитель ересей, несколько сближает апостола Петра и его веру. С одной строны, апостол Петр является первым среди апостолов (ton prwton twn apostolwn), твердым камнем (thn petran thn sterean), на котором основана Церковь Божия (ef’ hn h Ekklhsia tou Qeou wkodomhtai)[12]. Но с другой стороны, «святой Петр, главенствующий среди апостолов (korujaiotatoz twn apostolwn), стал для нас воистину твердым камнем (sterea petra), утверждающим веру Господа, на каковом камне во всем созиждена Церковь»[13]. Далее святитель Епифаний цитирует Мф.16:18 и поясняет слова Господа после Петрова исповедования: «На этом камне непоколебимой веры создам Церковь мою» (Epi th petra tauth thz asjalhz pistewz oikodomhsw mou thn Ekklhsian)[14]. Высшее выражение апостольского предания святитель Епифаний видит в Символе веры (но не в личности апостола Петра), провозглашенном отцами Никейского Собора: «Эта вера передана от святых апостолов и [утверждена] в Церкви во святом граде (en Ekklhsia th agia polei) единодушно от всех бывших тогда святых епископов, числом более трехсот десяти»[15].

Святитель Иоанн Златоуст (†407), создатель Литургии, которую неизменно служат в православных церквях всегда и везде, считает камнем, на котором создана Церковь, исповедование (th pistei thz omologiaz) апостолом Петром Божественности Иисуса Христа. Когда апостол Петр исповедал Его Христом, Сыном Божиим, тогда и Христос называет Петра сыном Иониным, чтобы показать, что он одной сущности с родившим, и затем Иисус Христос добавляет о созидании Церкви на этом вероисповедании (epi thz omologiaz) Его божественности[16]. Использование святителем аллегорического толкования этого евангельского текста для выражения фундаментального богословского положения о единосущности Отца и Сына не оставляет возможности для некоего «прямолинейного» толкования – представления ап.Петра как исключительного основания Церкви и притязаний пап вместе с этим.

Блаженный Иероним Стридонский (†419), переводчик Священного Писания на латынь, создатель Вульгаты, считает камнем основание Церкви (Super hanc petram Dominus fundavit Ecclesiam), и апостол Петр обрел свое имя от этого камня (ab hac petra apostolus Petrus sortitus est nomen). Единое основание, которое положил апостольский архитектор (1Кор.3), есть Сам Господь наш Иисус Христос (Fundamentum quod Apostolus architectus posuit, ICor.III, unus/unum est Dominus noster Jesus Christus), и на этом незыблемом и твердом основании Христос постоил Церковь (Super hoc fundamentum stabile et firmum … aedificatur Christi Ecclesia)[17]. Почтительное отношение бл.Иеронима к папе Дамасу не имеет вероучительного характера, так как он ничего не пишет о некоем едином (единственном) духовном центре в Риме.

Блаженный Августин (†430), основатель западно-христианского богословия, вдохновлявший карфагенские соборы против римской централизации[18], утверждает, что Церковь основана на камне, от которого апостол Петр получает имя (fundata est super petram, unde Petrus nomen accepit), подобно тому, как слово «христианин» происходит от имени «Христос» (christianus a Chisto vocatur). Этот камень есть Сам Христос, Церковь основана во Христе (Petra enim erat Christus, ICor.X,4; …fundatur in Christo, ICor.III,11)[19]: «И все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос» (1Кор.10:4), – «Ибо никто не может положить иного основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1Кор.3:11). В других своих текстах блаженный Августин камнем считает вероисповедание апостола Петра, и Церковь основана Христом не на человеке, но на этом вероисповедании[20]. Апостол Петр олицетворял Церковь, когда исповедовал божественность Иисуса Христа, хотя согласно блаженному Августину, ключи от Царствия Небесного получил не homo unus, sed unitas ecclesiae (не «один человек, но единство Церкви») [21]. Как считает проф.Болотов, в апостоле Петре Августин не видит ни главу, ни начальника Церкви, хотя все же высшее средоточие приемуществ Церкви, но о преемстве высокого положения апостола Петра бл.Августин не думет[22].

Святитель Акакий Мелитинский (†ок.438) после своего пространного исповедования церковной веры на III Вселенском Соборе в Ефесе заключает, что на этой нашей вере твердо созиждена Церковь (auth hmwn h pistiz× epi toutw tw qemeliw wkodomhqh h Ekklhsia)[23]. Неуточнение святителем этой очевидной ссылки на евангельское повествование можно объяснить общепринятостью понимания твердой неизменной апостольской веры как основания Церкви.

Святитель Кирилл Александрийский (†444), известный египетский экзегет и полемист, защитник Православия от несторианства, цитируя этот евангельский текст, считает камнем незыблемую веру ученика (petran, oimai, legwn to akradantoneiz pistin tou maqhtou)[24], само имя которого и значит ни что иное как его непоколебимую и твердую веру, на которой утверждена Церковь Христова (thn akataseiston kai edraiotathn tou maqhtou pistin)[25].

Епископ Павел Эмесский (†444), участвовавший в примирении Александрийской и Антиохийской кафедр после Третьего Вселенского собора, приводит исповедования корифея апостолов из уст учеников (o korujioz twn apostolwn. to stoma twn maqhtwn)[26] апостола Петра: «Ты есть Христос, Сыно Бога Живаго», – и на этой вере, на этом камне (epi tauth th pistei. epi tauthz thz petraz)[27] основана Божия Церковь. При всех своих дипломатических способностях епископ Павел формулировал однозначные вероучительные определения, что выражено в его проповедях в присутствии святителя Кирилла Александрийского.

Блаженный Феодорит Кирский (†457), ярчайший представитель Антиохийской школы богословия, призывает услышать слова исповедования великого Петра божественности Иисуса Христа и подтветрждение Христом этих Петровых слов Своим высказыванием о создании Церкви на этом камне. Поэтому мудрейший ап.Павел, наипрекраснейший строитель церквей, не кладет иного основания: «Ибо никто не может положить иного основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1Кор.3:11) – этот божественный писатель и блаженный Феодорит считают Христа основанием Церкви (см. Epistola 146, ad Joannem œconomum)[28].

Согласно Василию Селевкийскому (†458), Христос называет вероисповедование Камнем (tauthn thn omologian Petran kalesaz o Cristoz) и называет того, кто его исповедал, Петром (Камнем), воспринимающим это именование как наиболее подходящее тому, кто первым исповедал веру (Petron onomazei ton prwtwz tauthn omologhsanta × gnwrisma thz omologiaz thn proshgorian dwroumenoz). Это есть истинный камень благочестия, основа спасения, стена веры, основание истины: «Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (Auth gar alhqwz thz eusebeiaz h petra, auth thz swthriaz h krhpiz, touto thz pistewz to teicoz, outoz o thz alhqeiaz qemelioz × Qemelion gar allon oudeiz dunatai qeinai para ton keimenon, oz estin Ihsouz Cristoz)[29].

Святитель Лев Великий (†461), знаменитый римский папа, вызывавший восхищение современников силой своего характера, нравственной чистотой и преданостью Церкви, употребляет в проповедях слово «камень» с явной аллюзией на рассматриваемый евангельский текст, однако уже с иными смыслами и под влиянием идей римского патриотизма, искавшего новые основания для сохранения romanitas и утверждения величия Рима после утраты его значимости как столицы империи. Согласно протопресвитеру Иоанну Мейендорфу святителю Льву было естественно верить в промыслительную миссию Римской империи в деле управления единством христиан[30], поэтому даже при распаде империи, переносе ее столицы в Константинополь, набегах варваров центр вечного единства христиан должен был непоколебимо пребывать как «камень», воплощенный во всемирном пастырстве «наследника» святого Петра в Риме: «Через святую кафедру блаженного Петра, ты (Рим) поклонением Богу достиг более обширной власти, нежели посредством земной власти» (per sacram beati Petri sedem caput orbis effecta, latius præsideres religione divina quam dominatione terrena)[31]. И выпавшие в истории на долю вечного города испытания лишь помогали раскрытию Божественного замысла – признанию Рима незыблемой кафедрой наместника святого Петра: «Пребывает то, что повелела сама Истина, и потому блаженный Петр, сохраняя полученную им силу камня, не оставляет вверенного ему управления Церковью» (Manet ergo dispositio veritatis, et beatus Petrus in accepta fortitudine petræ perseverans, suscepta Ecclesiæ gubernacula non reliquit)[32]. Такое существенное отличие в понимании и практическом использовании рассматриваемого евангельского текста, в особенности термина «камень», было необычным и несогласуюшимся с общей традицией святоотеческого толкования, в связи с чем его интерпретация святителем Львом Великим может рассматриваться как его частное богословское мнение. Конечно, католикам радостно обнаруживать в святоотеческом наследии уважительное отношение к апостолу Петру. Например, им дорого понятие «cathedra Petri», введенное крупным латинским богословом святителем Киприаном Карфагенским (†258), чьи главные сочинения посвящены осмыслению вопросов единства Церкви, расколов и отступничества. Но и в его работах папизм не находит основания, ибо для святителя Киприана единство епископата, которое представляет апостол Петр, также воплощается в каждой его части, то есть каждый епископ обретает его в полноте (Episcopatus unus est, cujus a singulis in solidum pars tenetur)[33], что не позволяет возникнуть некоему дополнительному над-уровню епископства в виде «епископа епископов» на римской кафедре. Поэтому если с исторической точки зрения римская апостольская кафедра была одной из cathedra Petri, ибо апостол Петр ранее возглавлял Антиохийскую церковь, то с экклезиологической точки зрения, продолжая мысль святителя Киприана, каждая епископская кафедра есть кафедра Петра. Подобные экклезиологические взгляды, принятые в ранней Церкви, выражает и преподобный Максим Исповедник (†662), один из крупнейших византийских богословов и философов, долго живший в Риме. «Богословско-полемическое сочинение ХХ» преподобный Максим заканчивает похвалой кипрскому архиепископу Аркадию, который «возглавляет, согласно иерархическому порядку, нашу незапятнанную и православную веру» (tw ierarcinwz prokaqhmenw thz amwmhtou hmwn kai orqodoxou pistewz)[34], к которому устремляют взоры «как возглавителю (источнику) нашего спасения после Того, Кто является Им по природе и Первым (Христос)» (proz auton wz archgon thz swthriaz hmwn, meta ton jusei kai prwton, aposkopountez)[35]. Как пишет Жан-Клод Ларше[36], в контексте того, чем сделалось позднее место римского папы на христианском Западе, могло бы показаться немыслимым, что такая похвала могла быть адресована к кому-либо другому, кроме папы. Но эта похвала обращена не к папе Гонорию, которому преподобный Максим только что посвятил длинное рассуждение, но епископу, который не был даже предстоятелем Патриархата. Далее, призывая монахов Кильяри в Сардинии отправиться в Рим и предостеречь Римскую церковь об испытаниях из-за нового натиска монофелитской ереси, преподобный Максим молит быстро преодолеть эти нестроения «рядом с мужами Древнего Рима, благочестивыми и твердыми как камень» (ad senioris Romae pios et firmos, ut petram, viros)[37]. Здесь автор послания не имеет в виду только папу и не предает исключительные права ни его личности, ни его деятельности, но полагает, что Церковь представлена также всем клиром и народом. Последовавшие вскоре события показали, что перед лицом колеблющегося папы народ Божий более утвержден в своей вере, нежели он. Эта значительность, придаваемая народу Божиему в деле догматики, характеризует древнюю Церковь и присутствует до сегодняшнего дня в Православной Церкви. Также выражение «благочестивые и твердые как камень», которое содержит очевидный намек на Мф.16:18, показывает, что слово «камень» не соотносится только с личностью апостола Петра, ни тем более с тем, что римский папа считается его приемником, но обозначает всех, кто исповедует православную веру. Особо значимо мнение папы Григория Великого (†604), который не сомневался в духовном первенстве своей церкви в ту эпоху и остаивал авторитет римской кафедры, но у которого не было представления о жесткой церковной иерархии во главе с римским епископом. Смиренный папа неоднократно отклонял предложенное ему Александрийским патриархом Евлогием высокомерное обращение «вселенского[38] папы» (superbæ appellationis verbum universalem, me papam dicentes)[39] и настаивал: «Я прошу Вас не прибегать, общаясь со мною, к подобному слову, ибо я знаю, кто есть я и кто Вы. По рангу Вы мне брат, что же касается морального авторитета, отец» (Loco enim mihi fratres estis, moribus patres)[40]. Папа Григорий мыслил о высоком папском достоинстве отнюдь не по-ватикански. В послании к императору Маврикию святитель Григорий убеждает об опасности использования такого «глупого и гордого словечка» (stulto ас superbo vocabulo)[41], и если в Церкви кто-то украшает себя подобным титулом, тем самым занимая верховное положение и делаясь судьей над всеми, то как следствие вся Церковь рухнет, стоит только пасть тому, кто именует себя «вселенским». Как пишет по этому поводу римо-католический богослов Йоханнес Модесто, «этот поразительный с экуменической точки зрения довод папы Григория Великого выставляет в интересном свете позднейшее развитие по направлению к догматам непогрешимости и юрисдикционного примата папы»[42], – комментарии к высказыванию почтенного доктора богословских наук излишни. Сам же папа Григорий заканчивает письмо однозначным утверждением: «Я с уверенностью говорю, что всякий, называющий себя вселенским первосвященником, или желающий так называть, в гордости опередил антихриста» (Ego autem fidenter dico quia quisquis se universalem sacerdotem, vel vocari desiderat, in elatione sua Antichristum præcurrit…)[43].

Закончим же рассмотрение святоотеческих толкований из нераздельного церковного предания первого тысячилетия трудами последнего из наиболее крупных отцов преподобного Иоанна Дамаскина (†ок.780). Преподобный Иоанн, систематизатор греческой патристики, пишет о пламенной ревности и наставлении Святым Духом апостола Петра при его исповедовании Христа, Сына Бога Живаго, и именно это богословие (qeologia) и есть та твердая и непоколебимая вера, на которой, как на камне, утверждена Церковь (auth h pistiz h aklinhz kai aklonhtoz, ej hn wz h Ekklhsia esthriktai)[44]. Пребывание преподобного в халифате априори освобождало его от влияния каких-либо сомнительных нововведений и нетридиционных доктрин, что делает его мнение также не менее важным.

Итак, подводя итог о толковании Мф.16:18 отцами Церкви, можно заключить следующее:

1. Апостол Петр (Petroz) и камень (petra), на котором Христос основал Свою Церковь, есть два разных явления.

2. Основание Церкви (petra), по согласному мнению (неримских) отцов, есть Сам Христос и/или вера в Его божественность, впервые ясно и твердо исповеданная апостолом Петром, что и послужило поводом для Господа произнести рассматриваемую евангельскую фразу.

3. В Священном Писании и в его согласном толковании отцами Церкви первого тысячилетия нет оснований для теории папства[45], поэтому католикам следовало бы от него отказаться ради достижения заповеданного единства христиан, которое согласно Евангелию есть наиболее действенная миссионерская сила (Ин.17:21)[46], что особенно актуально сейчас при катастрофической дехристианизации Европы.

Отрадно, что в современном католицизме, помимо прочего, по-прежнему существует более адекватное святым отцам понимание этого евангельского текста и роли апостола Петра в Церкви, выраженное недавно почившим папой Иоанном Павлом II: «Церковь построена на вере и верности апостола Петра»[47], – что не может не вселять надежду на возможность возвращения инославных христиан и неправославных общин к исповедованию подлинной апостольской веры.

Источник