Праздничный сон до обеда текст
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Островский Александр Николаевич
Праздничный сон — до обеда[1]
Картины из московской жизни
Павла Петровна Бальзаминова, вдова.
Михайло Дмитрич Бальзаминов, ее сын, чиновник, 25 лет.
Клеопатра Ивановна Ничкина, вдова, купчиха, 35 лет.
Капочка ( Капитолина ), ее дочь, 17 лет.
Устинька, подруга Капочки, купеческая дочь, 20 лет.
Акулина Гавриловна Красавина, сваха.
Нил Борисыч Неуеденов, купец, брат Ничкиной, 40 лет.
Юша ( Ефим ), сын его, 13 лет.
Матрена, кухарка у Бальзаминовых.
Маланья, горничная у Ничкиной.
Бедная комната; направо дверь, у двери старинные часы; прямо печь изразцовая, с одной стороны ее шкаф, с другой — дверь в кухню; налево комод, на нем туалетное зеркало; на первом плане окно, у окна стол.
Бальзаминова ( одна, сидит с чулком в руках ). Миша! Миша! Что ты там в кухне делаешь?
Бальзаминов из кухни : «Не мешайте, маменька! Матрена меня завивает!»
Все завивается! Все завивается! Красотой-то своей уж очень занят. Эх, молодо, зелено! Все счастье себе хочет составить, прельстить кого-нибудь. А я так думаю, не прельстит он никого; разумом-то он у меня больно плох. Другой и собой-то, из лица-то неказист, так словами обойдет, а мой-то умных слов совсем не знает. Да, да! Уж и жаль его. Знай-ка он умные-то слова, по нашей бы стороне много мог выиграть: сторона глухая, народ темный. А то слов-то умных не знает. Да и набраться-то негде. Уж хоть бы из стихов, что ли, выписывал. ( Подумав ). И диковина это, что случилось! В кого это он родился так белокур? Опять беда: нынче белокурые-то не в моде. Ну и нос… не то чтобы он курносый вовсе, а так мало как-то, чего-то не хватает. А понравиться хочется, особенно кабы богатой невесте. Уж так, бедный, право, старается — из кожи лезет. Кто ж себе враг! Сторона-то у нас такая, богатых невест очень много, а глупы ведь. Может, Мише и посчастливится по их глупости. Умишком-то его очень бог обидел.
Бальзаминов кричит из кухни : «Маменька, я хочу а ля полька завиться!»
Глупенький, глупенький! Зачем ты завиваешься-то? Волосы только ерошишь да жжешь, все врозь смотрят. Так-то лучше к тебе идет, натуральнее! Ах ты, Миша, Миша! Мне-то ты мил, я-то тебя ни на кого не променяю; как-то другим-то понравишься, особенно богатым-то? Что-то уж и не верится! На мои-то бы глаза лучше и нет тебя, а другие-то нынче разборчивы. Поговорят с тобой, ну и увидят, что ты умом-то недостаточен. А кто ж этому виноват? ( Вздыхает ). Глупенький ты мой! А ведь, может быть, и счастлив будет. Говорят, таким-то бог счастье дает. ( Вяжет чулок ).
Бальзаминов в халате вбегает из кухни.
Бальзаминов, Бальзаминова и Матрена.
Бальзаминов ( держась за голову ). Ухо, ухо! Батюшки, ухо!
Матрена ( в двери; со щипцами ). Я ведь не полихмахтер, с меня что взять-то!
Бальзаминов. Да ведь я тебя просил волосы завивать-то, а не уши.
Матрена. А зачем велики отрастил! Ин шел бы к полихмахтеру; а с меня что взять-то! ( Уходит ).
Бальзаминов. Батюшки, что ж мне делать-то! ( Подходит к зеркалу ). Ай, ай, ай! Почернело все. Уж больно- то, нужды б нет, как бы только его волосами закрыть, чтобы не видно было.
Бальзаминова. За дело!
Бальзаминов. Какое, задела! Так горячими-то щипцами все ухо и ухватила… Ой, ой, ой! Маменька! Даже до лихорадки… Ой, батюшки!
Бальзаминова. Я говорю, Миша, за дело тебе. Зачем завиваться! Что хорошего! Точно как цирульник; да и грех. Уж как ни завивайся, лучше не будешь.
Бальзаминов. Как вы, маменька, мне счастья не желаете, я не понимаю. Как мы живем? Просто бедствуем.
Бальзаминова. Так что ж! Зачем же волосы-то портить.
Бальзаминов. Да ведь нынче праздник.
Бальзаминова. Так что ж, что праздник?
Бальзаминов. Как что? Здесь сторона купеческая; может такой случай выйти… Вдруг…
Бальзаминова. Все у тебя глупости на уме.
Бальзаминов. Какие же глупости?
Бальзаминова. Разумеется, глупости. Разве хорошо? Растреплешь себе волосы, да и пойдешь мимо богатых купцов под окнами ходить. Как-нибудь и беды наживешь. Другой ревнивый муж или отец вышлет дворника с метлой.
Бальзаминов. Ну, что ж такое? Ну, вышлет; можно и убежать.
Бальзаминова. Незачем шататься-то.
Бальзаминов. Как незачем? Разве лучше в бедности-то жить! Ну, я год прохожу, ну два, ну три, ну пять — ведь также у меня время- то идет, — зато вдруг…
Бальзаминова. Лучше бы ты служил хорошенько.
Бальзаминов. Что служить-то! Много ли я выслужу? А тут вдруг зацепишь мильон.
Бальзаминова. Уж и мильон?
Бальзаминов. А что ж такое! Нешто не бывает. Вы сами ж сказывали, что я в сорочке родился.
Ах, маменька, не поверите, как мне хочется быть богатым, так и сплю, и вижу. Кажется… эх… разорвался бы! Уж так хочется, так хочется!
Бальзаминова. Дурное ли дело!
Праздничный сон до обеда текст
Бедная комната; направо дверь, у двери старинные часы; прямо печь изразцовая, с одной стороны ее шкаф,
Бальзаминов из кухни: «Не мешайте, маменька! Матрена меня завивает!»
Бальзаминов кричит из кухни: «Маменька, я хочу а ля полька завиться!»
Бальзаминов в халате вбегает из кухни.
Бальзаминов, Бальзаминова и Матрена.
Красавина и Балъзаминова.
Бальзаминов входит во фраке.
Те же и Бальзаминов.
Матрена из кухни: «Что бегать-то, коли дома есть!»
Матрена из кухни: «Подам! над нами не каплет».
Бальзаминова идет в кухню и приносит на двух тарелках хлеб и колбасу и ставит на стол.
Бальзаминова провожает ее до кухни и возвращается.
Бальзаминов, Бальзаминова и потом Матрена.
В доме купчихи Ничкиной: богатая купеческая гостиная, хорошо меблированная; рояль.
Ничкина в широкой блузе, Капочка тоже и Маланья входят.
Капочка и Малаша запевают: «Вот на пути село большое». Немного погодя Ничкина пристает к ним.
Устинька входит в шляпке.
Те же и Устинька. [Устинька немного картавит. (Примеч. авт.)]
Капочка, Устинька и Маланья хохочут.
Капочка, Устинька и Маланья хохочут.
Ничкина, Маланья и Красавина уходят.
Капочка и Устинька.
Неуеденов, Юша и Ничкина входят.
Капочка, Устинька, Ничкина, Неуеденов и Юша.
Юша берет и уходит.
Входят Маланья и Юша.
Входит Маланья с орехами.
Маланья подносит ему орехи на тарелке.
Маланья ставит орехи на окно, Юша входит с камнем.
Капочка подходит к Устиньке, обнимается с ней и смотрит с презреньем на дядю.
Сад: направо сарай с голубятней и калитка; прямо забор и за ним деревья другого сада; налево беседка, за беседкой деревья; посередине сцены, в кустах, стол и скамейки; подле сарая куст и скамейка.
Капочка, Устинька и Юша входят.
Бальзаминов входит в калитку.
Гуляют, обнявшись, по авансцене, как будто не замечая его.
Те же и Бальзаминов.
Капочка и Устинька кланяются и идут дальше. Бальзаминов за ними.
Юша показывается на голубятне.
Капочка садится на скамейку с правой стороны. Устинька стоит подле нее. Бальзаминов поодаль.
Устинька становится у калитки.
Бальзаминов садится довольно далеко от Капочки, смотрит в землю и изредка откашливается.
Капочка смотрит на забор. Юша наблюдает за ними с голубятни. Довольно долгое молчание.
Молчание. Бальзаминов тянется к Капочке, она к нему, целуются и потупляют глаза в землю.
Капочка начинает склоняться в сторону Бальзаминова, Бальзаминов в ее сторону;
целуются и опять опускают глаза в землю.
Бальзаминов уходит за беседку.
Устинька берет его за руку и ведет в беседку.
Бальзаминов выходит из-за беседки.
Устинька и Юша выходят из беседки.
Капочка подходит к Устиньке. В калитку входят Ничкина, Бальзаминова и Маланья с чайным прибором,
который ставит на стол.
Бальзаминов, Капочка, Устинька, Юша, Ничкина, Бальзаминова и Маланья.
Бальзаминов садится. Барышни и Юша тоже садятся возле стола.
Входят Неуеденов и Маланья с самоваром, ставит его на стол и уходит.
Маланья подает на подносе.
Маланья принимает пустые чашки. Ничкина наливает. Маланья разносит и отходит с подно-сом к стороне.
Бальзаминов и Бальзаминова подходят к калитке. Юша за ними.
Праздничный сон до обеда текст
Бедная комната; направо дверь, у двери старинные часы; прямо печь изразцовая, с одной стороны ее шкаф,
Бальзаминов из кухни: «Не мешайте, маменька! Матрена меня завивает!»
Бальзаминов кричит из кухни: «Маменька, я хочу а ля полька завиться!»
Бальзаминов в халате вбегает из кухни.
Бальзаминов, Бальзаминова и Матрена.
Красавина и Балъзаминова.
Бальзаминов входит во фраке.
Те же и Бальзаминов.
Матрена из кухни: «Что бегать-то, коли дома есть!»
Матрена из кухни: «Подам! над нами не каплет».
Бальзаминова идет в кухню и приносит на двух тарелках хлеб и колбасу и ставит на стол.
Бальзаминова провожает ее до кухни и возвращается.
Бальзаминов, Бальзаминова и потом Матрена.
В доме купчихи Ничкиной: богатая купеческая гостиная, хорошо меблированная; рояль.
Ничкина в широкой блузе, Капочка тоже и Маланья входят.
Капочка и Малаша запевают: «Вот на пути село большое». Немного погодя Ничкина пристает к ним.
Устинька входит в шляпке.
Те же и Устинька. [Устинька немного картавит. (Примеч. авт.)]
Капочка, Устинька и Маланья хохочут.
Капочка, Устинька и Маланья хохочут.
Ничкина, Маланья и Красавина уходят.
Капочка и Устинька.
Неуеденов, Юша и Ничкина входят.
Капочка, Устинька, Ничкина, Неуеденов и Юша.
Юша берет и уходит.
Входят Маланья и Юша.
Входит Маланья с орехами.
Маланья подносит ему орехи на тарелке.
Маланья ставит орехи на окно, Юша входит с камнем.
Капочка подходит к Устиньке, обнимается с ней и смотрит с презреньем на дядю.
Сад: направо сарай с голубятней и калитка; прямо забор и за ним деревья другого сада; налево беседка, за беседкой деревья; посередине сцены, в кустах, стол и скамейки; подле сарая куст и скамейка.
Капочка, Устинька и Юша входят.
Бальзаминов входит в калитку.
Гуляют, обнявшись, по авансцене, как будто не замечая его.
Те же и Бальзаминов.
Капочка и Устинька кланяются и идут дальше. Бальзаминов за ними.
Юша показывается на голубятне.
Капочка садится на скамейку с правой стороны. Устинька стоит подле нее. Бальзаминов поодаль.
Устинька становится у калитки.
Бальзаминов садится довольно далеко от Капочки, смотрит в землю и изредка откашливается.
Капочка смотрит на забор. Юша наблюдает за ними с голубятни. Довольно долгое молчание.
Молчание. Бальзаминов тянется к Капочке, она к нему, целуются и потупляют глаза в землю.
Капочка начинает склоняться в сторону Бальзаминова, Бальзаминов в ее сторону;
целуются и опять опускают глаза в землю.
Бальзаминов уходит за беседку.
Устинька берет его за руку и ведет в беседку.
Бальзаминов выходит из-за беседки.
Устинька и Юша выходят из беседки.
Капочка подходит к Устиньке. В калитку входят Ничкина, Бальзаминова и Маланья с чайным прибором,
который ставит на стол.
Бальзаминов, Капочка, Устинька, Юша, Ничкина, Бальзаминова и Маланья.
Бальзаминов садится. Барышни и Юша тоже садятся возле стола.
Входят Неуеденов и Маланья с самоваром, ставит его на стол и уходит.
Маланья подает на подносе.
Маланья принимает пустые чашки. Ничкина наливает. Маланья разносит и отходит с подносом к стороне.
Бальзаминов и Бальзаминова подходят к калитке. Юша за ними.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Александр Островский: другие книги автора
Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Островский Александр Николаевич
Праздничный сон — до обеда[1]
Картины из московской жизни
Павла Петровна Бальзаминова, вдова.
Михайло Дмитрич Бальзаминов, ее сын, чиновник, 25 лет.
Клеопатра Ивановна Ничкина, вдова, купчиха, 35 лет.
Капочка (Капитолина), ее дочь, 17 лет.
Устинька, подруга Капочки, купеческая дочь, 20 лет.
Акулина Гавриловна Красавина, сваха.
Нил Борисыч Неуеденов, купец, брат Ничкиной, 40 лет.
Юша (Ефим), сын его, 13 лет.
Матрена, кухарка у Бальзаминовых.
Маланья, горничная у Ничкиной.
Бедная комната; направо дверь, у двери старинные часы; прямо печь изразцовая, с одной стороны ее шкаф, с другой — дверь в кухню; налево комод, на нем туалетное зеркало; на первом плане окно, у окна стол.
Бальзаминова (одна, сидит с чулком в руках). Миша! Миша! Что ты там в кухне делаешь?
Бальзаминов из кухни: «Не мешайте, маменька! Матрена меня завивает!»
Все завивается! Все завивается! Красотой-то своей уж очень занят. Эх, молодо, зелено! Все счастье себе хочет составить, прельстить кого-нибудь. А я так думаю, не прельстит он никого; разумом-то он у меня больно плох. Другой и собой-то, из лица-то неказист, так словами обойдет, а мой-то умных слов совсем не знает. Да, да! Уж и жаль его. Знай-ка он умные-то слова, по нашей бы стороне много мог выиграть: сторона глухая, народ темный. А то слов-то умных не знает. Да и набраться-то негде. Уж хоть бы из стихов, что ли, выписывал. (Подумав). И диковина это, что случилось! В кого это он родился так белокур? Опять беда: нынче белокурые-то не в моде. Ну и нос… не то чтобы он курносый вовсе, а так мало как-то, чего-то не хватает. А понравиться хочется, особенно кабы богатой невесте. Уж так, бедный, право, старается — из кожи лезет. Кто ж себе враг! Сторона-то у нас такая, богатых невест очень много, а глупы ведь. Может, Мише и посчастливится по их глупости. Умишком-то его очень бог обидел.
Бальзаминов кричит из кухни: «Маменька, я хочу а ля полька завиться!»
Глупенький, глупенький! Зачем ты завиваешься-то? Волосы только ерошишь да жжешь, все врозь смотрят. Так-то лучше к тебе идет, натуральнее! Ах ты, Миша, Миша! Мне-то ты мил, я-то тебя ни на кого не променяю; как-то другим-то понравишься, особенно богатым-то? Что-то уж и не верится! На мои-то бы глаза лучше и нет тебя, а другие-то нынче разборчивы. Поговорят с тобой, ну и увидят, что ты умом-то недостаточен. А кто ж этому виноват? (Вздыхает). Глупенький ты мой! А ведь, может быть, и счастлив будет. Говорят, таким-то бог счастье дает. (Вяжет чулок).
Бальзаминов в халате вбегает из кухни.
Бальзаминов, Бальзаминова и Матрена.
Бальзаминов (держась за голову). Ухо, ухо! Батюшки, ухо!
Матрена (в двери; со щипцами). Я ведь не полихмахтер, с меня что взять-то!
Бальзаминов. Да ведь я тебя просил волосы завивать-то, а не уши.
Матрена. А зачем велики отрастил! Ин шел бы к полихмахтеру; а с меня что взять-то! (Уходит).
Бальзаминов. Батюшки, что ж мне делать-то! (Подходит к зеркалу). Ай, ай, ай! Почернело все. Уж больно-то, нужды б нет, как бы только его волосами закрыть, чтобы не видно было.
Бальзаминова. За дело!
Бальзаминов. Какое, задела! Так горячими-то щипцами все ухо и ухватила… Ой, ой, ой! Маменька! Даже до лихорадки… Ой, батюшки!
Бальзаминова. Я говорю, Миша, за дело тебе. Зачем завиваться! Что хорошего! Точно как цирульник; да и грех. Уж как ни завивайся, лучше не будешь.
Бальзаминов. Как вы, маменька, мне счастья не желаете, я не понимаю. Как мы живем? Просто бедствуем.
Бальзаминова. Так что ж! Зачем же волосы-то портить.
Бальзаминов. Да ведь нынче праздник.
Бальзаминова. Так что ж, что праздник?