Примеры святых отцов анагогического толкования
3.3.4. Анагогический метод толкования
Для примера можно привести широко известное толкование библейского города Иерусалима в четверичной системе смыслов (буквальном, аллегорическом, тропологическом и анагогическом) Священного Писания, сформулированной прп. Иоанном Кассианом Римлянином в его 14-м «Собеседовании».
С точки зрения прямого буквального смысла, Иерусалим является городом в Палестине, буквального переносного — это вся Иудея, при аллегорическом или типологическом толковании понимается как Церковь Христова, при тропологическом — это душа человека, при анагогическом толковании — Небесный Град[338].
Эта модель толкования стала основной в западном схоластическом богословии и получила название «квадрига».
Разница между этими методами кратко объяснялась в рифмованном изречении, составленном в XIII в. Николаем Лиринским:
Littera gesta docet, quid credas allegoria,
Moralis quid agas, quo tendas anagogia.
Буква учит тому, что совершалось; аллегория — во что веровать, нравственность — как поступать; анагогия — к чему стремиться[339].
Герменевтическое учение прп. Иоанна Кассиана Римлянина было воспринято схоластической традицией экзегезы, в которой анагогический смысл соответствует надежде, аллегорический — вере, а тропологический — любви[340].
Еще одним примером анагогического толкования может служить пророчество Иезекииля о сухих костях (Иез. 37:1–14). В самом тексте пророк Иезекииль ясно объясняет, что значат ожившие кости — это образ сокрушенного и изгнанного израильского народа, которому предстоит вернуться на свою родину и зажить там полноценной жизнью. Однако сегодня этот отрывок прочитывается как указание на воскресение мертвых[341].
Анагогически можно растолковать Пс. 94:11: «и потому Я поклялся во гневе Моем, что они не войдут в покой Мой». Если понимать этот отрывок буквально, под «покоем» понимается земля обетованная, в которую не вошли вышедшие из Египта евреи, а только их дети. Анагогически же «покой» означает вечную жизнь, небесный покой, который обещал Бог любящим Его и в который не войдут грешники. Еще пример: «ибо Иерусалим отстроен будет из сапфира и смарагда и из дорогих камней; стены твои, башни и укрепления — из чистого золота; и площади Иерусалимские выстланы будут бериллом, анфраксом и камнем из Офира. На всех улицах его будет раздаваться: аллилуйя, — и будут славословить, говоря: благословен Бог, Который превознес Иерусалим, на все веки!» (Тов. 13:16–18)[342].
Приемлемость анагогического метода толкования можно подтвердить словами Господа нашего Иисуса Христа. Он сказал: «как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех» (Лк. 17:26). Здесь проведена параллель между временем перед потопом и Вторым пришествием.
Вопросы и недоумения
Содержание
Предисловие
I. Зачем читать эту книгу?
Нужно быть уж очень благочестивым, чтобы не испытать удивления, не рассмеяться или не пожать плечами при чтении этого пассажа, если вообще не отложить эту книгу как несущую на себе явный отпечаток «до-научного» мышления и совершенно иной цивилизации и культуры, имеющей, может быть, исторический, «музейный» интерес, но вряд ли актуальной и убедительной для современного человека.
Оставим пока в стороне быка с его «пятигранными почками» и «треугольным сердцем» – такого быка за рога нам взять сразу вряд ли удастся – и попробуем подойти к данному сочинению прп. Максима с другой стороны.
Мы живем в так называемом секулярном, пост-христианском обществе, где много «богов» – и новые боги потребительского общества, и старые боги, наций, государств, культур, религий, где много проповедников и церквей. Как понять, кто проповедует истинного Бога, когда и Библию трактует много разных учителей и проповедников и каждый на свой лад. Как в этой разноголосице не заблудиться, не махнуть рукой, отчаявшись найти истину?
Впрочем, не следует преувеличивать степень отличия нашего времени от того, скажем, когда жил прп. Максим, считая, что когда почти все были верующими, верить в Бога было проще. Вопрос ведь не в том, чтобы верить – в то или иное верят почти все и сейчас, – а в том, чтобы не обмануться в своей вере. А с этим во время прп. Максима дело обстояло ничем не легче, чем в наше. И в его время ту же Библию толковали по-разному, и можно предположить, что вряд ли прп. Максим предпринял бы новую попытку толкования многих мест Священного Писания, если бы его полностью удовлетворяли толкования, которые были в наибольшей степени тогда распространены.
Оставим пока ответ С. С. Аверинцева и отметим, что прп. Максим, хотя и жил в VII в., то есть задолго до появления гуманизма в каком бы то ни было виде, тоже, судя по всему, сталкиваясь в Ветхом Завете с местами, буквальное понимание которых подразумевало бы представление о Боге и Его святых как о неоправданно жестоких, старался избежать такого понимания. И вот тут интересно сравнить стратегию интерпретации Библии, которую применял прп. Максим, со стратегией, которую применил С. С. Аверинцев. Отвечая на вопрос об Елисее и детях, растерзанных медведицами, прп. Максим для начала старается смягчить всю ситуацию, если трактовать слова Библии буквально: «Некоторые говорят, что дети были не израильтяне, а иноплеменники, и что они не возрастом были дети, а разумом. Они слышали, что пророк творит множество знамений, но не верили и насмехались над ним; но были же некоторые и не согласные с их безумным мнением, и поэтому, дабы они не потерпели вреда и хула не вознеслась к Богу, Бог покарал насмешников» (qu. dub. 165). Понятно, что издевательство толпы уже взрослых иноплеменников-язычников, высмеивающих пожилого пророка Божия Елисея, как и кара Божия за хулу на чудеса (то есть на Святого Духа), чтобы не распространилась эта хула и не губила души, выглядит уже не такой страшной жестокостью как умерщвление малых детей с помощью медведиц.
Для сравнения, скажем, Златоуст, считает, что растерзанные медведицами были дети, хотя и не совсем маленькие, старше 10 лет, и приводит этот случай в пример того, что человек уже с этого возраста дает отчет за свои грехи. 4 В другом же месте Златоуст пишет о каре Божией, постигшей детей, как о вполне справедливой. 5
В этом толковании вообще уже нет ни реальных «детей», ни «медведиц», ни справедливого или несправедливого наказания «детей», ни даже самого пророка Елисея, есть только мы – каждый из нас – и некая ситуация, которая может возникнуть с тем, кто вступил на путь познания (гнозиса), и пытается ради этого познания очистить свой ум от страстных помышлений о материи и плоти. Именно наша душа и ее путь к познанию истины, очевидно, для нас важнее всего, даже вопроса о том, справедливо или нет покарал Бог из-за Елисея детей, да и были ли, собственно, это дети, или же уже взрослые, важнее и так называемого вопроса о теодицее (то есть «оправдания» библейского Бога). В самом деле, зачем нам «оправдывать» Бога и Св. Писание, если нас самих это не приближает к знанию (гнозису), если это ничего не дает нашей собственной душе, не приближает ее не к внешне-интеллектуальному, а опытному знанию истины. Исходя именно из этой шкалы ценностей, где во главу угла поставлено состояние нашей собственной души, ее движение к Богу и грозящие ей на этом пути опасности, прп. Максим и читает Св. Писание, в том числе и рассматриваемую в qu . dub . 165 историю о Елисее, детях и медведицах.
В толковании прп. Максима речь идет о том состоянии, когда помыслы о чувственном издеваются над устремившим свой ум к гнозису, смеясь над тем, что он отказался от удовольствий и желаний, и таким образом жизнь его стала унылой жизнью «плешивого старика», не знающего ни сильных желаний, ни их удовлетворения. Гностик (образом которого и выступает Елисей), как пишет прп. Максим, уничтожает эти помыслы; с помощью молитвы он не дает этим насмешкам возыметь то действие, чтобы он снова стал искать наслаждение в чувственном и отказался от стяжания добродетелей, но, мало этого, наслаждение и вожделение, направленные к благой цели, то есть к истинному Благу, совершенно уничтожат, согласно прп. Максиму, нападение помыслов о якобы жалкой и безрадостной жизни, которую он ведет.
В этом смысле экзегеза прп. Максима – экзегеза монашеская и гностическая (в собственном смысле того и другого слова), то есть такая, в которой в Священном Писании и писаниях отцов – во всем многообразии речений, историй, персонажей и тем – он стремится отразить проблематику спасения (то есть единения по познанию в любви с Богом) отдельного человека (монады), человека, который при этом, как соединяющийся с объемлющим весь мир Единым, вмещает в себя – согласно причастию воплощаемого в нем Слова Божия – не только все эти речения Писания, всех его героев, но и всю живую и неживую природу, все идеи, всех вообще людей и ангелов, то есть весь мир.
Быков уже не приносят в жертву, рассказ об убиении детей посредством медведиц теперь вызывает недоумение, если не протест, но остается еще сам человек и происходящее с ним в мире и Церкви, то, как он должен смотреть на творение и Св. Писание, чтобы они не заслоняли от него Бога, а открывали Его, вселяли бы Его слова в сердце. Это то, что стоит в центре экзегезы прп. Максима и ради изучения и понимания чего эту книгу, в первую очередь, следует читать.
II. О некоторых особенностях «Вопросов и недоумений»
Содержание Вопросов и недоумений, впрочем, далеко не сводится к того рода экзегезе, о которой мы сказали выше, хотя именно толкование Св. Писания и писаний святых отцов применительно к состоянию души и пути к Богу каждого человека представляется наиболее важным и актуальным для широкого читателя. В то же время, для интересующихся историей Церкви, историей догматической мысли и историей экзегезы Св. Писания Вопросы и недоумения представляют собой ценнейший памятник святоотеческой литературы, принадлежащий не только одному из величайших святых отцов, но и к эпохе в истории Православной Церкви и Византийской империи во многом переломной и до сих пор не достаточно изученной. Наконец, для всех многочисленных почитателей прп. Максима Вопросы и недоумения представляют особый интерес как произведение, в котором впервые были сформулированы многие идеи и поставлены многие вопросы, которые впоследствии разрабатывались им в таких знаменитых сочинениях, как Трудности к Иоанну, Трудности к Фоме и Вопросоответы к Фалассию. Большинство из этих сквозных для прп. Максима тем и идей освещаются нами в комментариях, здесь же хотелось бы кратко остановиться на ряде проблем, связанных с контекстом создания Вопросов и недоумений, их общим характером и особенностями.
II.a. Время, место и проблема оригенизма
Из отечественных патрологов версию о палестинском происхождении прп. Максима разделяет, например,
Возвращаясь к вопросу о месте написания Qu. dub. в связи с темой «Максим и оригенизм», можно сказать, что, хотя окончательно быть уверенными в палестинском происхождении прп. Максима, его соприкосновении с оригенистами, или его философском образовании в Александрии все же нельзя, у нас есть достаточно свидетельств его «интеллектуальной биографии», которые позволяют сказать, что прп. Максим был весьма начитан в авторах, принадлежащих «оригенистической» традиции (наряду с прекрасным знанием им святых отцов 52 ), эта традиция много значила для него, нередко он черпал из нее свои идеи и методы, в том числе и методы толкования Св. Писания, но он же использовал эти методы для критики некоторых догматов оригенистов. При этом в самой этой критике он не просто отвергал еретическое учение (в данном случае об апокатастасисе), но старался продвинуться в понимании тайн Божиих, учитывая вопросы, которые ставили те же оригенисты. Такой подход к ереси появляется у него уже в период написания Qu. dub., затем он использует и углубляет его в Трудностях к Иоанну и других своих сочинениях.
Определив в общих чертах отношение прп. Максима к этой традиции экзегезы Священного Писания, хотелось бы коснуться и другого вопроса, не менее интересного, но не обсуждавшегося столь широко – об отношении (каким мы его обнаруживаем в Qu. dub.) прп. Максима к антиохийской школе экзегезы и особенно к толкованию Священного Писания ее самым ярким и влиятельным представителем – св. Иоанном Златоустом.
II.b. Дух, душа и буква
В чем в этом плане специфика Qu. dub. по сравнению с другими экзегетическими сочинениями прп. Максима?
В контексте такого, вполне гармоничного сосуществования буквально-исторических, типологических и духовно-анагогических толкований в Qu. dub. тем более интересно задаться вопросом об отношении прп. Максима к антиохийской экзегетической традиции и школе богословия. Собственно, из всех выходцев этой школы он упоминает в своих экзегетических произведениях только Златоуста, да и то всего один раз. Впрочем, упоминание это весьма уважительное. Толкуя видимое противоречие между Деян. 9, 7 и Деян. 22 , 9, прп. Максим в qu. dub. 119 пишет: «С точки зрения исторического толкования это место весьма проницательно разъяснил Златоуст». Итак, в знакомстве прп. Максима с сочинениями Златоуста сомневаться не приходится (в чем нельзя быть уверенным относительно других антиохийцев, скажем, блаж. Феодорита Кирского 69 или Феодора Мопсуестийского). Тем более представляется существенным, что в целом ряде своих толкований (в том числе и в буквальном понимании Писания) прп. Максим, не называя Златоуста по имени, явно или неявно отталкивается именно от его трактовок, или же там, где Златоуст дает лишь буквальное толкование, предлагает свое анагогическое.
Другой пример, где мы находим расхождение прп. Максима со Златоустом, – трактовка Быт. 6, 3 в qu. dub. 181. Здесь мы имеем дело с отличием толкования прп. Максима от толкования Златоуста относительно 120 лет, о которых предупреждал Бог перед тем, как привел в исполнение угрозу о потопе (дни же их будут сто двадцать лет ( Быт. 6, 3 )). При том, что оба святых отца относят эти слова Бога именно к угрозе потопа, а не к возрасту человека, прп. Максим в своей трактовке, как кому-то может показаться ни странно, оказывается б ό льшим «буквалистом», чем Златоуст. Так, он пишет: «До того, как Ною было велено сделать ковчег, прошло двадцать лет, а строил он ковчег сто лет, 75 так чтобы, пребывая рядом с ним, [люди] пришли к исправлению. Затем же Бог навел потоп и истребил всех. Таким образом, истинно гласит Писание, что жить этому поколению сто двадцать лет, с тех пор как Бог погрозил им» (qu. dub. 181).
Златоуст изъясняет историю с угрозой Бога людям перед началом строительства ковчега иначе: «когда сделана была угроза и предсказание Божье, Ною было пятьсот лет, а когда наступил потоп, ему было шестьсот лет. Значит, в промежутке прошло сто лет; но и этими ста годами они не воспользовались, хотя самая постройка Ноем ковчега так сильно вразумляла их. Но, может быть, кто захочет узнать, почему Господь, сказав: „будут дни их сто двадцать лет“, и, обещав потерпеть столько лет, навел потоп до истечения этих лет. И это служит величайшим доказательством Его человеколюбия. Видел Он, что люди каждый день грешат неисправимо, и не только не пользуются неизреченным Его долготерпением во благо себе, но и умножают раны свои; поэтому и сократил срок, чтобы они не сделались достойными еще большего наказания. А какое бы было, спросишь, еще больше этого наказание? Есть, возлюбленный, наказание и большее, и ужаснейшее, и нескончаемое, – наказание в будущем веке. Некоторые, потерпев наказание здесь, хотя и не избегнут тамошнего мучения, однако же, потерпят наказание более легкое, уменьшив великость тамошних мучений здешними страданиями». 76
Общее в толковании прп. Максима и Златоуста 77 то, что Ной должен был послужить примером остальным людям, но они этому примеру не вняли. Однако прп. Максим, очевидно, не принял толкование Златоуста, что Бог сказал, что подождет исправления людей сто двадцать лет, а потом взял и отменил Свое обетование. Таким образом, толкование прп. Максима оказывается, как ни странно, более «буквальным» (точнее, стремящимся отстоять точное значение слова Божия и верность Бога Своему слову), чем толкование Златоуста, этого ярчайшего представителя антиохийской школы экзегезы, знаменитой своей приверженностью «букве». Возможно в своем ответе прп. Максим хотел подчеркнуть, что Бог, прежде чем наказывать грешников, сначала дает им возможность исправиться самим (чему соответствуют первые 20 лет после угрозы), потом дает им пример праведника (еще сто лет после угрозы), и только потом наказывает.
Другой пример возможной «полемики» с трактовкой Златоуста находим в qu. dub. 188. Отвечая на вопрос: «Какой дух имеется в виду в беседе Господа с Никодимом, где Господь говорит: Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь ( Ин. 3, 8 ), прп. Максим пишет: «Некоторые считают, что Господь говорит о воздушном дуновении ( ἀερίου πνεύματος ), мне же кажется, что Он скорее говорит о Святом Духе» (qu. dub. 188).
В случае экзегезы св. Иоанна Златоуста, однако, мы имеем дело вовсе не с обычным морализированием, как в приведенном примере из Феодорита, а с педагогическим морально-нравственным наставлением, исходящим из глубокого знания человеческой психики и проецирующим на Писание именно его. Стоит привести пример такого рода экзегезы и сравнить ее с экзегезой прп. Максима, чтобы понять, что он предлагает нечто иное не просто и не только по отношению к обычной моральной проповеди, но по отношению к высшей форме этой проповеди, каковой, несомненно, является экзегеза Златоуста.
Это толкование Златоуста, как не трудно убедиться, исходит из определенного понимания человеческой психики (души), человеческих слабостей и человеческой натуры, а главное из того, что и ап. Павел в своих словах исходил именно из этого – тоже был в данном случае учителем нравственности и соизмерял свои слова с понятиями и слабостями аудитории, используя даже греховное, в общем-то, желание отомстить врагу, для того, чтобы в конечном счете привести и обиженного, и обидчика к примирению.
Наконец, прп. Максим приходит и к толкованию собираемых на голову врага «горящих углей»: «Таким образом на его голову [ на голову мудрования плоти. – Г. Б.], то есть на ум, собираются горящие угли – Божественные и духовные помышления» (qu. dub. I, 27). Итак, вместо надежд на кару Божию нашему врагу, которая должна стимулировать нас к добрым поступкам в отношении него, как об этом пишет, толкуя ап. Павла, Златоуст, у прп. Максима мы встречаем совершенно иную перспективу на те же слова Св. Писания; в этой перспективе вообще нет места ненависти или использованию греха ради достижения благих целей. В такой, обратной по отношению к морально-нравственной экзегезе, перспективе – существенное отличие «анагогической» духовной педагогики прп. Максима от психологической и морально-нравственной педагогики св. Иоанна Златоуста.
III. О критическом издании Хосе Деклерка
Невозможно восстановить оригинальный порядок вопросов. Составители различных рукописей, образующих четыре рецензии, могли иметь свои собственные причины для переписывания текста и поэтому могли иметь какие-то особые цели, которые сказались на порядке вопросоответов. В некоторых рукописях они упорядочены по величине, в других – по тематическому содержанию, а в других – по группам, относящимся к библейским или святоотеческим отрывкам.
Нумерация Деклерка никак не указывает на нумерацию в оригинальном тексте. Невозможно сделать никакого заключения относительно места того или иного вопросоответа в контексте целого сочинения.
Vat. gr. 1703 состоит из 195 различных вопросоответов, и это самая большая рукопись. Большинство вопросоответов содержатся в Vat. gr. 1703 за исключением 36-ти из 83-х, которые содержатся в Выборке I, 7-ми из 27-ми, содержащихся в Выборке II, и 1-ого из 26-ти, содержащихся в Выборке III. Однако есть некоторые трудности в определении точного числа вопросов в Выборке I. Самое древнее свидетельство о Выборке I, как считается, Vat. gr. 2020 (датируется 994 г).
Что касается изучения не прямой традиции передачи Qu. dub., то некоторые вопросы содержатся в экзегетических catenae, духовных florilegia и некоторых особенных извлечениях из отцов. Вопросы, найденные в этих текстах, использовались Деклерком для восстановления фрагментов, не содержащихся в прямой традиции. Максим редко цитируется в catenae, впрочем, нужно иметь в виду, что многие catenae были уже составлены к VII в. Однако другая возможная причина отсутствия фрагментов Максима в catenae – анагогический характер его толкований. Составитель таких цепочек толкований из отцов мог не включить фрагменты из Максима, поскольку они не отвечали цели, которую этот составитель хотел достичь – сообщить сведения о христианском делании. Однако можно заметить, что Максим часто цитируется в catenae на Псалтирь.
IV. О настоящем издании и русском переводе
Наконец, несколько слов нужно сказать об истории настоящего перевода Qu. dub., как и о причинах, побудивших нас, уже после выхода только что перевода П. К. Доброцветова 126 предложить читателю новый перевод Вопросов и недоумений.
Затем, по инициативе Д. А. Поспелова возникла идея издать русский перевод Qu. dub. Для этой работы нами был приглашен филолог и византинист Д. А. Черноглазое, осуществивший перевод примерно двух третей всех вопросоответов. Д. А. Черноглазое не пользовался материалами семинара, но переводил с «чистого листа». Зато в процессе редактирования его перевода нами были использованы материалы семинара, все участники которого таким образом, внесли прямо или косвенно свой вклад в результирующий текст. Примерно треть переводов вопросоответов, которую не перевел Д. А. Черноглазое, была взята из материалов семинара и в свою очередь проверена им. Несколько вопросоответов было переведено А. М. Шуфриным. В итоге перевод оказался результатом работы многих людей. Насколько такой коллективный труд успешен, судить читателю.
В заключение хотелось бы выразить благодарность всем, кто прямо или косвенно помог появлению этого издания. В первую очередь участникам семинара по прп. Максиму при серии «Византийская философия»: В. И. Земсковой, О. А. Ковалевой, Г. Н. Начинкину, а также о. Максиму (Констасу), Жан-Клоду Ларше, Антуану Леви, Кристьяну Будиньону, Льюку Дисингеру, Мари-Элен Конгурдо, Дирку Краусмюллеру, Деспине Прассас, Антону Схорсу, 3. А. Барзах, Ф. Г. Беневичу, Д. С. Бирюкову, А. Ю. Волчкевич, В. М. Лурье, Д. В. Панченко, Е. 3. Панченко, Д. А. Поспелову, А. Ю. Саваченко, А. И. Сидорову, Т. А. Щукину и всем принимавшим участие в обсуждении отдельных проблем Qu . dub ., поднимавшихся нами в Интернете, в Живом журнале.
Особую благодарность хотелось бы выразить А. М. Шуфрину, чье участие в обсуждении самых сложных вопросов, возникавших при работе над этой книгой, как и дружескую поддержку, трудно переоценить.
qu. dub. 17. Здесь и далее цитаты из перевода Вопросов и недоумений (Quaestiones et dubia) (сокр.: Qu. dub.), кроме специально оговоренных случаев, даются по настоящему изданию.
Методы толкования Священного Писания
Духовные (небуквальные) методы
· Тропологический (нравоучительный или нравственный) метод
· Типологический (прообразовательный) метод
Конечно, вопрос о способах толкования и связанной с ними терминологии более сложный, чем здесь написано. В святоотеческих творениях нет единства в терминах. Разные святые отцы по-разному называли применяемые ими способы толкования. Например, аллегория, тропология, типология и анагогия у многих были практически синонимами и сначала обозначали просто образное, иносказательное выражение. Например, блаж. Августин называл типологический метод «аналогией», по способу установления связи между ветхозаветным прообразом и той реальностью, на которую этот прообраз указывал в Новом Завете. А у преп. Иоанна Кассиана Римлянина этот способ назван «аллегорией».
Аккомодативное толкование ( «приспособление», «приноровление») — это механическое приспособления библейского текста, чаще всего пророчеств, под современные события, лишь внешне сходные с библейской ситуацией. Аккомодативно может толковаться и Ветхий и Новый Завет. Например, в пророчествах из Откровения Иоанна Богослова часто ищут указания на события сегодняшних дней.
Метод аккомодации возник у иудеев накануне пришествия в мир Спасителя. Такие комментарии (называемые континуальными или пешарим, от [пешер] — «истолкование») составлены по определенному образцу: комментатор приводит текст стиха или его часть, а затем свое истолкование, предваряемое словом «истолкование этого» или «толкование этого слова…». Толкователь исходит из того, что библейские тексты относятся к «последним дням», и, осознавая себя живущим как раз в эти «последние дни», он вправе связать образом повествования Библии с современными ему событиями. Например, в Толковании на Книгу прор. Наума Ниневия понимается как Иерусалим, потоки Нила — иерусалимская знать, дикий лев — сирийский царь Димитрий. Толкование на прор. Аввакума стремится избегать прямых указаний на имена персонажей, используя для римлян библейское название племени киттим, а для главных действующих лиц современных событий — известные и из других сектантских свитков символические имена: Учитель праведности (глава общины), Человек лжи (оппозиционер внутри общины) и Злой первосвященник (возможно, первосвященник Иерусалимского Храма).
Аккомодативное толкование может допускаться в церковной практике в том случае, если оно не претендует на прямую пророческую или прообразовательную связь между актуальной темой проповеди и тем, что подразумевается в Писании. Вполне возможно употребляение аккомодации в гомилетических целях, когда мысль или фраза священного автора берется как отправной пункт для развития собственных мысли проповедника. Ярким примером аккомодативного толкования Ветхого Завета является наследие свят.Димитрия Ростовского. Так, рассуждая о пагубности гордости, свят. Димитрий вспоминает проклятие Давидом горы Гелвуйской, говоря следующее: «Проклята Богом гордость, как Давидом Гелвуйская гора, чтобы не сошла на нее роса благодати Божией и дождь милосердия Божьего. Не придет туда Христос, где увидит гору Велиаровой гордости» (Поучение в Наделю перед Богоявлением).
Пособия для изучения Библии. При чтении Библию, возникают вопросы о значении слов, стихов или отрывков. Для того чтобы найти истинное значение прочитанного текста необходимо обращаться к дополнительной литературе.
Основными средствами для изучения Священного Писания, являются:
· Библейские словари и энциклопедии
· Библия с православными комментариями
На сегодняшний день существуют несколько переводов Библии на русский язык, но наиболее популярным остается Синодальный перевод. При выборе издания стоит обратить внимание на наличие указателя параллельных мест. Благодаря указателю можно найти похожие тексты в нескольких местах Библии. Особенно полезен указатель при чтении Нового Завета, когда нужно найти ссылки на ветхозаветные пророчества.
В библейской симфонии ( [симфони́а] — «созвучие») или конкорданции (concordia — «согласие») по алфавиту перечислены слова, встречающиеся в Библии, и указаны места, где они употребляются. Обычно слова приводятся с фрагментом каждой фразы, в которую они входят (за исключением союзов, предлогов и прочих служебных частей речи).
В некоторых симфониях указано, какое еврейское или греческое слово соответствует тому или иному слову в библейском переводе. Очень полезная особенность таких симфоний — это система нумерации, в которой каждому греческому или еврейскому слову Библии присваивается определенный номер. Наиболее широко распространена нумерация еврейских и греческих слов по Иакову Стронгу. Такие номера нужны потому, что есть случаи, когда два или более исходных еврейских или греческих слова передавались на русском языке одним словом, и наоборот, когда одно исходное слово передавалось в русском переводе более чем одним словом. Существуют специальные словари использующие нумерацию Стронга. Чаще всего их печатают как приложения к симфонии, хотя есть и отдельные издания. При обращении к словарю-указателю, можно ознакомиться со значениями и особенностями этих слов и узнать, какими способами они переводились.
Кроме алфавитных симфоний существуют предметные симфонии. В них цитаты подобранны не по алфавиту, а по темам.
Библейские словари и энциклопедии. Библейский словарь больше похож на энциклопедию, чем на обычный толковый словарь.
Библейские словари и энциклопедии дают определения не каждому слову Библии. Они обращают внимание в первую очередь на имена существительные — имена людей, названия мест и вещей, хотя в некоторых словарях есть также статьи о богословских терминах, не встречающихся в Библии, например «Троица».
Очень хорошие статьи по библеистике содержаться в «Православной Энциклопедии». К сожалению, единственный православный библейский словарь под редакцией архим. Никифора (Бажанова) сильно устарел, хотя еще может послужить для изучения Писания. На данный момент самым полным словарем является «Большой библейский словарь» под редакцией Уолтера Элуэлла и Филипа Камфорта.
В наши дни на русском языке существует всего две полные Библии с православными комментариями. Первая начала выходить в Петербурге в 1904 по инициативе и под редакцией Александра Павловича Лопухина, который скончался еще до напечатания I-го тома. Его приемниками стали профессоры и преподаватели русских духовных школ. Первое издание «Толковой Библии» выходило как приложение к журналу «Странник». Все издание разделено на 11 томов и включает: а) общее введение, б) вступительные статьи к каждой книге, в) толкования параллельно с библейским текстом в синодальном переводе. Во введениях к большинству книг указана русская и иностранная библиография. Второе издание «Толковой Библии» было напечатано репринтным способом в 3 томах. Его осуществили скандинавские протестанты и передали в качестве дара Русской Православной Церкви к тысячелетнему юбилею Крещения Руси. Хотя Толковая Библия была задумана как популярный труд, многие ее разделы содержат богатый богословский и экзегетический материал.
Вторая полная Библия с комментариями (так называемая «Брюссельская Библия») вышла в Брюсселе в 1973-1977 гг. Композиция ее иная, чем в Толковой Библии Лопухина. Сначала помещен сам текст Писания в синодальном переводе, причем поэтические части напечатаны столбцом, а разделы книг снабжены редакторскими заголовками. В приложениях напечатаны: а) краткие введения и толкования к священным книгам; б) новозаветные справочные таблицы; в) хронологическая таблица событий священной истории; г) симфония; д) сведения о древних рукописях Библии; е) библиография; ж) указатель богослужебных чтений Библии; з) атлас с цветными картами. Во 2-м издании добавлены статьи «Святая Земля во времена Господа нашего Иисуса Христа», «О библейской археологии».