Притча об иове толкование
Покаяние друзей Иова, прекращение страданий праведника и итог библейской книги: святоотеческая интерпретация
Сегодня, в день памяти святого Иова Многострадального, портал Православие.Ru публикует главу из недавно вышедшей в издательстве Сретенского монастыря книги Петра Малкова «Возлюбивший Христа. Святоотеческие толкования на книгу Иова».
И было после того, как Господь сказал слова те Иову, сказал Господь Елифазу Феманитянину: горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов (Иов 42, 7).
Древние толкователи отмечают, что в отличие от Иова, которого Господь обличал и наставлял прикровенно, как бы «один на один», Творец отнюдь «не церемонится» подобным же образом с друзьями страдальца: обличает их открыто и в присутствии Иова. Так, святитель Иоанн Златоуст призывает нас: «Но обрати особенное внимание на то, что своего друга [Господь] исправляет наедине, друзей же Иова обличает открыто». В то же время Златоуст здесь как бы пытается угадать и то, что могли бы попытаться возразить Богу друзья Иова на это Его грозное их осуждение: «Но, о Правосудный! Речь наша была о Тебе, Твою правду мы проповедовали, человека мы осудили, а Твое правосудие объявили безошибочным». Однако Бог не желает выслушивать их ложного оправдания. Ведь разве Господь может «принять… говорящих против праведника вопреки правде» Божией? [1] Мы видим: Бог не нуждается в тех Своих защитниках, в чьих словах правда оказывается смешана с ложью.
Обратим внимание и на то, что здесь, по Олимпиодору, Господь видит правоту Иова именно в том, что он — перед лицом друзей — настойчиво защищал собственную праведность, решительно отказывался признать себя грешником. Истинность подобной автоапологии страдальца, в соответствии с этим свидетельством о нем Бога (см.: Иов 42, 7; Септуагинта), может быть подтверждена как раз тем, что Иов, настаивая на собственной праведности, говорил о себе ровно то же, что свидетельствовал о нем (в связи с его добродетельностью и личной безгрешностью) и Сам Господь в Своем споре с сатаной: ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла (Иов 1, 8). Друзья винили Иова во грехе, страдалец же решительно настаивал на своей нравственной чистоте — именно в полном согласии с мнением о нем Самого Бога. Вот за эти-то ложные обвинения страдальца в греховности и осуждает Господь Елифаза, Вилдада и Софара; и как раз за эту убежденность страдальца в собственной непорочности и оправдывает Он Иова.
Здесь следует отметить и то, что в синодальном переводе данного 7-го стиха присутствует несколько иной смысловой оттенок, чем в версии Септуагинты. В соответствии с синодальным переводом, Господь обличает друзей Иова именно за то, что они говорили о Мне — то есть о Самом Боге — не так верно, как раб Мой Иов (Иов 42, 7). Здесь постулируется как раз ошибочное богословие Елифаза, Вилдада и Софара, а совсем не их ложные обвинения Иова в неправедности. В соответствии же с Септуагинтой, Господь, напротив, осуждает друзей Иова отнюдь не за их еретические взгляды, но только за их несправедливые обвинения самого страдальца. Некоторое основание этой мысли присутствует уже в 7-м стихе, где о причине вины друзей перед Богом говорится гораздо неопределенней, чем в синодальной версии текста: вы не сказали предо Мной ничего истинного, как раб мой Иов (Иов 42, 7; Септуагинта). Как видим, сказали предо Мной Септуагинты здесь гораздо более расплывчато по смыслу, чем синодальное говорили о Мне. Заранее отмечу, что в следующем — 8-м стихе — 42-й главы в версии Септуагинты эта мысль о том, что друзья Иова виноваты именно и только в несправедливом обвинении страдальца во грехе, выражена весьма ясно; Господь здесь прямо говорит друзьям страдальца: вы не говорили истины о рабе Моем Иове (Иов 42, 8; Септуагинта).
Если же вести речь о Вульгате, то здесь, так же как и в Септуагинте, в 7-м стихе 42-й главы присутствует тот же неопределенный по смыслу оборот говорили предо Мной (Иов 42, 7; Вульгата). Однако в 8-м стихе в Вульгате, в отличие от Септуагинты, вместо вы не говорили истины о рабе Моем Иове (Иов 42, 8; Септуагинта), Господь произносит совершенно иное: чтобы ваши слова не вменились вам в глупость (Иов 42, 8; Вульгата). В тексте Вульгаты нет определенной формулировки в отношении того, за что же обличает друзей Иова Господь: то ли за их ложное учение о Боге, то ли за их несправедливые обвинения Иова во грехе. Итак, ложность суждений друзей Иова здесь, в соответствии с текстом Вульгаты, может быть соотнесена равно и с тем и с другим. Вероятно, именно все это и позволяет древним западным толкователям гораздо более активно, чем восточным экзегетам, развивать в своих комментариях на книгу Иова мысль о том, что Елифаз, Вилдад и Софар неверно учат о Самом Боге и потому являются прообразами современных еретиков.
Господь продолжает говорить к Елифазу, Вилдаду и Софару:
Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов (Иов 42, 8).
Исходя из утверждения Септуагинты о том, что страдающий Иов сам, лично приносит жертву Богу за своих друзей, можно сказать, что ветхозаветный праведник вновь прообразует и приносящего Жертву в Новом Завете за человеческий род Христа. Иов — Божий священник, живший еще до дарования Моисеева закона, предуказывает на «священство» Господа, Который, будучи Первосвященником по чину Мелхиседека (Евр 5, 10), некогда принесет Себя Сам в Жертву за человеческий род на Голгофе. Здесь как бы двойное прообразование: Иов одновременно и жертва (ибо он невинно мучился и страдал), и вместе с тем — священник, ибо умилостивляет Бога своей жертвой за других. Тем самым он зримо являет нам собой два образа, две стороны великой Жертвы Христовой: Того, Кто приносится в Жертву за человеческий род, и, одновременно, Того, Кто Сам приносит Себя в эту Жертву за мир.
Иов не держит зла на своих друзей, с радостью готов совершить необходимое жертвоприношение за Елифаза, Вилдада и Софара. Тем самым Бог, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, являя согрешившим «незлопамятство Иова, делает друзей… свидетелями добродетели этого мужа…» [10]
С подобной точкой зрения восточных Отцов, в соответствии с которой друзья Иова в своих прежних речах ни в чем не исказили верного учения о Боге, никак не могут согласиться западные древние толкователи. Ведь из текста Вульгаты здесь (Иов 42, 7–8), в отличие от Септуагинты (об этом говорилось ранее), отнюдь не следует, что друзья Иова ничем не погрешали в своих словах против истин богословия.
Итак, Елифаз, Вилдад и Софар исполняют Божественное повеление и приносят за себя жертву всесожжения, и Господь прощает их — отчасти ради этой их жертвы, но прежде всего и в первую очередь — ради той умилостивительной молитвы, что возносит ныне за своих друзей Иов. Вместе с тем Господь наконец прекращает и продолжавшиеся до этого самого момента телесные муки самого Иова, воздавая ему теперь в земной жизни дарами вдвое большими, чем то имение, которым он обладал раньше — до начала своих страданий:
И пошли Елифаз Феманитянин и Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин, и сделали так, как Господь повелел им, — и Господь принял лице Иова. И возвратил Господь потерю Иова, когда он помолился за друзей своих; и дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде (Иов 42, 9–10).
Итак, по свидетельству святителя Иоанна Златоуста, прежде, при начале страданий Иова, «Бог попустил диаволу показать всю его силу; и когда он выпустил все стрелы и не осталось никакого [нового] способа для нападения, тогда [Господь] вывел борца с места состязания, чтобы победа была ясной и несомненной» [16] — освободил Иова от страданий и наградил земными благами.
Итак, именно в этот миг — в момент услышанной Господом молитвы Иова за согрешивших друзей — и исполняется, реализуется окончательно призвание этого праведника как ветхозаветного типа Христа: прообраза не только Христа-Искупителя, но и Христа-Ходатая; тем самым здесь ставится закономерная точка в прообразовательном значении страданий Иова.
Но конечно же Господь прекращает страдания Иова именно в этот момент не только потому, что праведник в совершенстве явил собой прообраз грядущего Христа. Мы понимаем: цель страданий Иова — не только в их прообразовательном смысле, но и в личном совершенствовании самого праведника. И как раз теперь такая призванность Иова к высоте духовного совершенства в нем и реализуется. Именно слышание и исполнение Богом молитвенного ходатайства праведника за других являет нам ту особую силу, духовную мощь, дерзновение пред Богом, что обрел Иов в своих страданиях. Теперь эта его Божественная слава, имеющая начало в своем подлинном Источнике — Боге, пребывает в страдальце столь неисчерпаемой, как бы «бьющей через край», что от ее полноты в ней начинают соучаствовать и другие: друзья страдальца. Ведь и они — именно силой молитвенного заступничества Иова — делаются ныне свободными от своей прежней вины перед Господом. Вот теперь-то, в подобном достигнутом Иовом совершенстве дерзновения во Христе, и настает предел его муке: в ней для него теперь уже нет спасительной необходимости — ведь Иов взошел к подлинным вершинам богопознания и стал источником избавления от греха для других.
Путь Иова — это трудный и долгий путь через страдание: от праведности — к жертвенной вере, от веры — к пророчеству, от пророчества к богопричастности (через вхождение в Божественное присутствие и через соединение со страждущим Христом). Пребывая еще в Ветхом Завете (и даже вне его, ибо он не еврей и живет прежде Моисея), Иов, парадоксальным образом возвышаясь над ограниченностью законов времени, оказывается отчасти причастен и к реальности той Жертвы Христовой, что приуготована еще прежде создания мира. Ведь он познает тайну Христову, а познать тайну Божию — значит приобщиться ей.
Вместе с тем Иов конечно же и теперь остается человеком дохристианской эпохи, и в этом смысле его состояние все же нельзя уподобить совершенству христианских святых; нельзя говорить в его отношении и о состоянии полноты обожения — ведь оно возможно лишь во Христе как уже осуществившем дело Спасения мира и человека. И все же Иов достигает высочайшей меры богообщения.
Итак, вслед за кратким свидетельством о том, что дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде (Иов 42, 10), библейское повествование показывает дальнейшую судьбу Иова более подробно. Прежде всего здесь рассказывается о том людском утешении, которое он получил после прекращения своих несчастий и болезней, вместе с приходом к нему его братьев, сестер и всех его прежних знакомых:
Тогда пришли к нему все братья его и все сестры его и все прежние знакомые его, и ели с ним хлеб в доме его, и тужили с ним, и утешали его за все зло, которое Господь навел на него, и дали ему каждый по кесите и по золотому кольцу (Иов 42, 11).
И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц. И было у него семь сыновей и три дочери. И нарек он имя первой Емима, имя второй — Кассия, а имя третьей — Керенгаппух. И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова, и дал им отец их наследство между братьями их (Иов 42, 12–15).
Мы видим из библейского текста и то, что вместе с дарованием Иову земного богатства Господь благословляет его и рождением новых сыновей и дочерей. В библейском тексте приводятся имена новых прекрасных дочерей Иова: Емима, Кассия и Керенгаппух (см.: Иов 42, 14). В Септуагинте здесь присутствуют другие варианты имен: День (Ἡμέραν), Корица (Κασίαν) и Амалфеев рог (Ἀμαλθείας κέρας) (см.: Иов 42, 14; Септуагинта).
Книга Иова завершается свидетельством о его долгих годах жизни, о многочисленном потомстве — внуках и правнуках, радовавших праведника в его старости. Сюда же присоединяется и известный отрывок — о котором подробно уже говорилось ранее — фрагмент из так называемой Сирской книги, включенный в текст Септуагинты (равно как и в синодальный перевод), но отсутствующий в Вульгате:
После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода; и умер Иов в старости, насыщенный днями. Написано, что он опять восстанет с теми, коих воскресит Господь. О нем толкуется в Сирской книге, что жил он в земле Авситидийской на пределах Идумеи и Аравии: прежде же было имя ему Иовав. Взяв жену Аравитянку, родил сына, которому имя Еннон. Происходил он от отца Зарефа, сынов Исавовых сын, матери же Воссоры, так что был он пятым от Авраама. И сии цари, царствовавшие в Едоме, какою страною и он обладал: первый Валак, сын Веора, и имя городу его Деннава; после же Валака Иовав, называемый Иовом; после сего Ассом, игемон из Феманитской страны; после него Адад, сын Варада, поразивший Мадиама на поле Моава, — и имя городу его Гефем. Пришедшие же к нему друзья, Елифаз (сын Софана) от сынов Исавовых, царь Феманский, Валдад (сын Амнона Ховарского), савхейский властитель, Софар Минейский царь. (Феман сын Елифаза, игемон Идумеи. О нем говорится в книге Сирской, что жил в земле Авситидийской, около берегов Евфрата; прежде имя его было Иовав, отец же его был Зареф, от востока солнца) (Иов 42, 16–18).
Тем самым, как следует из этих слов преподобного Ефрема, прообразущий Христа своими безвинными страданиями Иов уподобляется Господу поистине в огромной мере. Ведь все годы его лишений и болезней оказываются не только типом мук Спасителя, но даже и прообразом Его пребывания во гробе: во власти смерти, как в мертвенном состоянии человеческого естества Господа.
Малков П.Ю. Возлюбивший Христа. Святоотеческие толкования на книгу Иова. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2014. С. 809–832.