Проект снов для одинокого человека
Антон Белов и Виктор Пивоваров о днях одиноких людей
Классический и основополагающий для московского концептуалиста Виктора Пивоварова альбом 1975 года «Проекты для одинокого человека» стал неожиданной рифмой нашего времени в момент всеобщей самоизоляции. Большой друг художника и директор музея «Гараж», где не так давно проходила персональная выставка Виктора Пивоварова, Антон Белов поговорил с ним о том, чем отличается одиночество тогда и сейчас.
Виктор, я сегодня утром внимательно смотрел все ваши работы из цикла про одинокого человека и понял, что они не столько про физическую самоизоляцию, сколько про некоторую изоляцию духовную. Я сейчас сижу в самоизоляции, но у меня работают ноутбук, телефон. И работать из дома мне даже тяжелее, чем в офисе: все звонят без конца, уверенные, что я все равно сижу дома и мне нечем заняться. А поскольку есть еще и домашние дела, то все вместе выливается в маленькое безумие.
Я могу себе представить. Ни о какой изоляции и самоизоляции в моем проекте даже и речи не может идти. Вы упомянули проекты для одинокого человека, а в применение к нему слова «изоляция» и «самоизоляция» мне абсолютно не нравятся. Я не это имел в виду. В понятии «изоляция» есть определенное отстранение или отчуждение от окружающего, неприятие его. А одинокий человек, который у меня описан в этих проектах, он, во-первых, ходит на работу. А во-вторых, встречается с одинокими людьми. Поэтому речь идет не об изоляции, а об особом внутреннем состоянии, которое я называю «сознательным одиночеством». Оно не монашеское, оно предполагает участие в жизни, нормальное и полноценное. Но одновременно ему сопутствует сознание собственного одиночества. Ты все равно общаешься с другим и с миром, но одновременно ты один.
Сознательное одиночество иногда бывает очень полезно. Мы порой оказываемся в самых разных ситуациях, когда, допустим, нам не очень приятно общение или вообще среда, в которой мы оказываемся. И в этот момент включить вот этот механизм одиночества, сознательного одиночества — это будет очень плодотворно. Ты вроде бы присутствуешь и участвуешь в этом во всем — и одновременно не участвуешь. Одновременно как бы находишься вне этого.
В моем проекте описаны четыре ступени этого одиночества, которые мне тогда пришли в голову: и они организованы в систему духовного восхождения человека, личности к определенному состоянию очищения и связи с миром: с природой, с космосом, с Богом, если кто верит в него. Вот так я бы изложил то, что там в этих проектах есть.
Проект города для одинокого человека: Москва в биографии Виктора Пивоварова
В «Гараже» продолжает идти выставка Виктора Пивоварова «След улитки». «Афиша Daily» попросила ее куратора Екатерину Иноземцеву рассказать, какие точки на карте города связаны с его жизнью и творчеством.
«В начале выставки, где обычно принято размещать информацию о художнике, в «Гараже» висит не биография, а география Пивоварова. Нам показалось странным заключать живого и крайне активного художника в бронзовую форму хронологии «родился-женился». Кроме того, Пивоваров очень органично связан с Москвой, идея места для него крайне важна. Как только он оказывается в Праге (эмигрировал в 1982 году. — Прим. ред.), лишенный корней, его творчество сильно меняется. И он сам признается в книге «Влюбленный агент», что после переезда в город Метерлинка и Кафки оказался в некотором роде в нулевой точке.
На этой стене (открывающей выставку. — Прим. ред.) соседствуют сухие справки и семейные фотографии. Этот контраст, на мой взгляд, отвечает задаче описать дух московского концептуального круга в то время, когда искусство развивалось в крайне приватной среде, практически не выходя во внешний мир. Мне было важно вернуть в активный обиход то, что было потом названо «Школой Сретенского бульвара» — этот термин придумал чешский искусствовед Индржих Халупецкий. В Москве его отвели в мастерскую к Кабакову, и он объединил в одну «школу» художников-концептуалистов, которых там встретил (Янкилевский, Штейнберг, Пивоваров и сам Кабаков). Мы хотели ослабить одиозность термина Бориса Гройса «московский романтический концептуализм» и выйти за пределы этой идиомы, показывая горизонтальный срез Москвы 1960–1980-х годов, связанной с пивоваровскими местами».
Лианозово. Квартира Оскара Рабина, 1998 год.
В так называемую Лианозовскую группу входили художник и поэт Евгений Кропивницкий, его жена Ольга Потапова, их сын Лев Кропивницкий, дочь Валентина и ее муж Оскар Рабин, дома у которого в Лианозово собирались участники объединения. С группой также связаны имена художников Владимира Немухина, Лидии Мастерковой, Николая Вечетомова, поэтов Игоря Холина, Генриха Сапгира и Яна Сатуновского. Это одно из первых неформальных объединений послевоенного СССР.
Иноземцева: «Пивоваров был очень близок с Холиным и Сапгиром — без них не случилось бы пивоваровской серии «Проектов для одинокого человека».
Квартира Пивоварова около станции метро «Речной вокзал», 1970-е
В кооперативном доме на улице Фестивальной получили квартиры Виктор Пивоваров, Эдуард Гороховский, Иван Чуйков и Илья Кабаков.
Екатерина Иноземцева: «На улице Фестивальной Пивоваров жил молодой веселой жизнью. Из этого дома он и ехал в свою мастерскую на Маросейке во второй части альбома «Сад» (работа «Где я?», 1975). А на этой фотографии у него в гостях Кабаков со второй женой — филологом Викторией Мочаловой. С ней Виктор очень дружен и продолжает общаться до сих пор».
Малая Грузинская, 28, 1979
В Горком графиков были приняты многие концептуалисты — Штейнберг, Кабаков, Шварцман, Янкилевский, Инфанте. Это помогало им избежать обвинений в тунеядстве, а также давало право выставляться в зале на Малой Грузинской. Несмотря на то что Пивоваров не был членом горкома, ему удалось принять участие в коллективной выставке «Цвет, форма, пространство».
Иноземцева: «Мы страшно обрадовались, когда обнаружили эту фотографию. Здесь в 1979 году впервые был показан полностью цикл «Семь разговоров» — а сейчас у нас московский зритель видит этот проект впервые с того времени».
Мастерская Пивоварова на Маросейке и дача на платформе Челюскинская, 1970-е
Иноземцева: «Мастерская Пивоварова со временем превратилась в место для дружеских встреч, показов и бесед. И в какой-то момент хозяин мастерской начал убегать от всей этой активной социальной жизни вместе с сыном Пашей (художник Павел Пепперштейн. — Прим. ред.). На станции Челюскинская у них был небольшой домик, где они рисовали и устраивали пленэры. Пашино детское творчество совершенно потрясает: уже в 13 лет это был совершенно взрослый и сильный художник, а в их совместной работе с отцом есть что-то невозможно щемящее».
Виктор Пивоваров. Мастерская на Маросейке, 1977