Пророческие книги ветхого завета толкование
Толкование на пророческие книги Ветхого Завета
составленное на основании Святоотеческих толкований применительно к Славянскому и Греческому (70-ти) тексту по программе для IV класса духовных семинарий
Книги пророков: Исаии, Иеремии, Иезекииля и Даниила
Содержание
От автора
Предлагаемое вниманию читателей «толкование на пророческие книги В. З.» назначается ближайшим образом в качестве учебного пособия по предмету изъяснения Свящ. Писания для 4 класса духовных семинарий и имеет одну весьма заметную особенность, по сравнению со всеми другими, существующими руководствами и пособиями по этому предмету: в то время как эти последние составлены применительно к русскому переводу, настоящее толкование следует предпочтительно тексту церковно-славянскому. Допустив такую особенность в своем труде, мы считаем себя не в праве умолчать о тех основаниях и побуждениях, какими руководились мы в этом случае.
При составлении учебного пособия или руководства по предмету изъяснения Св. Писания В. З. для духовных семинарий естественно и сам собою возникает вопрос о том, который из двух текстов, русский или церковно-славянский, должно полагать в основу и которым следует пользоваться как пособием, так как от такого или иного решения этого вопроса весьма много зависит основной характер учебника, а вместе и степень пригодности его для духовных семинарий. По нашему крайнему разумению, единственно возможным решением этого вопроса должно быть такое, что в основу следует полагать текст церковно-славянский, а русским надлежит пользоваться лишь как пособием. На такое именно, а не иное решение вызывает: 1) то высокое преимущество, какое имеет церковно-славянский текст пред русским, и 2) та преимущественная польза, какой можно ожидать от такой постановки дела.
1) Церковно-славянский текст есть точный снимок, так сказать, копия с греческого перевода 70-ти толковников; а этот последний перевод есть зеркало еврейского текста, каким он был за 200 лет до Р. Хр. «Текст 70-ти толковников, говорит приснопамятный митрополит Московский Филарет, есть древнейший перевод еврейских священных книг, сделанный просвещенными мужами еврейского народа, когда он еще не переставал быть народом Божиим, когда язык еврейский был еще живым языком и когда иудеи не имели еще побудительных причин превращать истинный смысл священных книг неправильным переводом. Следовательно в нем можно видеть зеркало текста еврейского, каков он был за 200 и более лет до Р. Хр.». Высота авторитета греческого библейского текста становится еще более очевидною, если обратим внимание на то, что и в Писаниях Нового Завета места из ветхозаветных священных книг приводятся почти исключительно по греческому тексту. Всех мест, приведенных в Новом Завете из Ветхого (по Экономосу, т. 4, гл. 5) можно насчитать 238 и из них только 3–4 таких, которые несомненно приведены по еврейскому тексту, все же остальные приводятся по греческому переводу. Это значит, что св. апостолы пользовались ветхозаветными священными книгами в греческом переводе 70-ти толковников и только лишь в редких случаях прибегали к подлинному еврейскому тексту. «Но это еще не все, говорит Экономос. Обратите внимание на новозаветную фразеологию и посмотрите, с какою Библией она стоит в согласии. Она есть совершенное подражание фразеологии, употребляемой в переводе 70-ти». В доказательство этой мысли достаточно указать на имена ангелов, св. мужей и др. исторических библейских лиц, также на названия городов, рек и под. Все эти имена и названия (числом до 400) в Новом Завете приводятся по переводу 70-ти; между тем в еврейском мазоретском тексте, и в русских переводах, составленных по нему, те же имена и названия так переиначены, что часто не угадаешь, о ком речь. Так, вместо Моисея – Муса, Иерусалима – Иерушалаим, Иисуса – Егошуа и под. Св. Апостолы, державшиеся в употреблении Библии текста 70-ти, без сомнения, следовали в этом примеру своего Божественного Учителя. А потому можно думать, что Иисус Христос держался преимущественно перевода 70-ти, который был тогда общим достоянием не только иудеев, но и язычников.
По примеру апостолов и их преемники, отцы и учители церкви, также держались преимущественно Библии по тексту 70-ти. Так, св. Варнава, действовавший еще при жизни св. апостолов, в послании своем, направленном к евреям, приводит из Ветхого Завета до 70–80 мест, все по переводу 70-ти. Св. Игнатий Богоносец в посланиях своих также приводил места из Ветхого Завета по 70-ти. Тоже делают Климент Римский, Св. Поликарп, Св. Иустин Философ, Св. Ириней, ученик Поликарпа, Климент Александрийский, Тертуллиан (по переводу Итала, который в свою очередь сделан по 70-ти), и др. Так и позднее все отцы и учители церкви во всех рассуждениях на соборах, когда нужно было приводить места из Ветхого Завета, приводили по переводу 70-ти. Так греческий перевод 70-ти чрез св. апостолов и их преемников сделался достоянием церкви Христианской, которая и до настоящего времени употребляет его с тою лишь разностью, что в нашей русской церкви этот перевод, как непонятный для большинства членов церкви, заменен до буквальности точным переводом на церковно-славянский язык (а в других поместных церквах на свои местные наречия, каковы переводы: армянский, абиссинский и др.).
Таким образом высокий авторитет греческого перевода 70-ти толковников, а с тем вместе и авторитет согласного с ним текста церковно-славянского засвидетельствован и Св. Писанием Нового завета и голосом всей Православной церкви. Можно ли тоже сказать о существующем ныне тексте еврейском (известном под именем мазоретского), а вместе и о сделанном с него переводе русском? – Ответим на это словами покойного митрополита Филарета: «еврейский текст в начале времен христианства был в руках врагов его, и потому мог подвергнуться даже намеренному повреждению, как о сем говорит св. Иустин мученик в разговоре с Трифоном. Сказанное о тексте еврейском в значительной мере умаляет авторитет и сделанного с него русского перевода».
Не приводим других оснований в подтверждение высокого преимущества текста церковно-славянского пред русским. Эти основания подробно и обстоятельно изложены высоко авторитетными и учеными иерархами нашей русской церкви митрополитом Филаретом (в статье «о догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого 70-ти толковников и славянского переводов Св. Писания», – Прибавл. к Твор. Св. Отцов 1858 г. XVII, стр. 452) и епископом Феофаном (в Душеп. Чтении за 1875 г. ч. III и за 1876 г. ч. II).
2) Помимо сказанного при составлении учебного пособия или руководства по предмету Св. Писания для духовных семинарий необходимо иметь в виду и то еще, что воспитанникам семинарии, как будущим пастырям, и притом в большинстве – сельским, придется иметь дело с Библией исключительно церковно-славянскою и вращаться в такой среде, где с особенною любовью и доверием читают только эту Библию, и что поэтому наибольшую пользу может принести такое учебное пособие, которое будет толковать Библию по церковно-славянскому, а не русскому тексту. Эта истина вполне ясна сама по себе и не требует доказательств, – и мы не станем приводить их. Хорошо, конечно, чтобы воспитанник семинарии умел объяснить смысл каждого места в Библии по тому и другому тексту, когда они особенно заметно расходятся между собою, чтобы впоследствии уметь объяснить каждому вопротающему, что оба текста, при всем видимом различии между собою, в сущности содержать одну истину, но лишь раскрывают её с разных сторон. Но, как достигнуть сего, по краткости учебного времени и обширности предмета, невозможно, то для будущего сельского священника прежде всего необходимо и обязательно усвоить, как следует, смысл церковно-славянского текста, а затем уже по мере возможности искать знания других текстов, и ни в каком случае нельзя поставлять первою и главною заботою – усвоение смысла Св. Писания по русскому переводу, отодвигая на второй план изучение славянского текста. Нельзя же в самом деле допустить, чтобы какой-нибудь священник стал объяснять своим прихожанам, например, пророческие слова, читаемые на великом повечерии: разумейте язы́цы и покоряйтеся, яко с нами Бог ( Ис. 8:9–10 ), применительно к русскому переводу их так: «враждуйте, народы, но трепещите, Эммануил». Можно быть уверенным, что такое толкование будет по меньшей мере бесполезным, потому что для большинства – славянский текст, слышимый в церкви, единственно авторитетный, более других дорогой и близкий сердцу, а потому и толкование, лишь только основанное на этом тексте, истинно полезно и уместно.
Таким образом и преимущество авторитета церковно-славянского текста пред русским и практическая польза побуждают к тому, чтобы в основе толкования Св. Писания в духовных семинариях лежал текст церковно-славянский, а русский служил лишь только пособием к нему в той мере и в тех случаях, в какой и где он действительно может служить таковым пособием. Вот какие правила на этот случай указаны митрополитом Филаретом:
а) «Если какое место Ветхого Завета богодухновенными Писателями Нового Завета приведено по тексту греческому (а таких мест громадное большинство): в сем случае очевидно надлежит держаться греческого текста предпочтительно пред еврейским: потому что богодухновенные Писатели не могли погрешить в выборе истинного текста».
б) «Если какое место Ветхого Завета богодухновенными Писателями Нового Завета приводится по еврейскому (таких мест всего 3–4), а не по греческому тексту: очевидно надлежит следовать сим непогрешительным свидетелям».
в) «Если кто из Св. Отцов толковали какое-либо место Ветхого Завета по еврейскому тексту: справедливо и безопасно последовать сему руководству».
Все эти правила ближайшим образом определяют взаимное отношение текстов еврейского и греческого 70-ти. Но вместе с тем ими определяется и взаимоотношение текстов церковно-славянского и русского. Сам автор этих правил говорит следующее: «так как перевод славянский следует в Ветхом Завете тексту 70-ти толковников, то сказанное о достоинстве семидесяти большею частью относится и к славянскому тексту».
Указав такие правила, преосвященный Филарет вместе с тем выразил пожелание:
а) «чтобы при преподавании учения в духовных училищах свидетельства Св. Писания приводились с точностью по существующему славянскому тексту»;
б) «если текст славянский требует изъяснения: то чтобы оно следовало за текстом, буквально приведенным».
в) чтобы «эти два правила постоянно соблюдались и учениками, когда они дают отчет в принятых уроках»;
г) чтобы «в церковных поучениях тексты Св. Писания также приводились по существующему славянскому переводу. Такое приведение может сопровождаться изложением текста на русском наречии, если то нужно по свойству текста, или по степени образования слушателей»;
и д) чтобы «преимущественно по существующему славянскому переводу приводились тексты Св. Писания и в других сочинениях, поколику темнота славянских выражений не требует заменить оные более ясными, соглашенными с греческим или еврейским текстом и с толкованиями святых отцов». Но и в этом последнем случае, по совету преосвященного Филарета, следует всегда иметь в виду, что иногда ясное может быть ложно, а неясное истинно, и поэтому, встречая какую-либо неясность в славянской Библии, не следует бросаться без разбора на ясный перевод, потому что он может быть догадочный и погрешительный. Ибо какая польза от ясной, но ложной мысли?
Вышеизложенное достаточно ясно говорит в пользу того, что изъяснение ветхозаветного Свящ. Писания в духовных семинариях следует вести по церковно-славянскому тексту, пользуясь русским переводом лишь только как пособием. И мы не сомневаемся, в том что многие из преподавателей, по мере своих сил, делают попытки к уяснению именно славянского текста, а не русского. Но все такие попытки делаются весьма робко и нерешительно и, разумеется, не без ошибок. Робость и нерешительность происходят от того, что все объяснения собственно славянского текста не имеют высшей санкции: ибо все существующие учебные руководства и пособия по Св. Писанию, введенные в употребление в духовных семинариях, составлены применительно к русскому (а не церковно-славянскому тексту). Поэтому всякий случайный посетитель уроков Св. Писания или экзаменов по этому предмету, выслушав объяснение какого-либо места, несогласное с русским переводом последнего, вправе спросить преподавателя: «на чем основано такое толкование? можно ли принять его, как истинное, когда оно видимо расходится с русскою Библией, изданною по благословению Св. Синода, и с учебными пособиями и руководствами, одобренными Учебным Комитетом?» Нужно иметь много мужества и слишком хорошо владеть своим предметом, чтобы безбоязненно встретить такие вопросы и уметь дать ответ на них. Но всего хуже в этом случае то, что все попытки семинарских преподавателей, направленные к уяснению собственно славянского текста, при таких условиях, остаются разрозненными: что и как сделано одним, о том ничего не знает другой, и поэтому всякий раз каждый должен начинать работу с начала и на свой собственный страх, при чем ошибки, промахи и недосмотры, сделанные одним, легко могут быть повторяемы другим и в свою очередь имеют остаться никем незамеченными и неисправленными. Лучшим исходом из этого положения является то, чтобы путем печати все такие толкования делались общим достоянием, чтобы при этом промахи, недосмотры и ошибки одного могли быть замечены и исправлены другими.
В этих видах мы и решаемся свой скромный и без сомнения далеко несовершенный труд чрез напечатание предоставить свободному обсуждению всех, кто интересуется этим делом и близко стоит к нему. При этом мы утешаемся надеждою на то, что наши читатели не преминут о всех по крайней мере более крупных недостатках и промахах нашего труда любезно указать нам, и что благодаря таким указаниям людей, более нас опытных, мы получим возможность впоследствии улучшить свой труд.
Лекция 30. Пророческие книги Ветхого Завета
Книги пророков составляют в Ветхом Завете около четверти всего текста, но по содержанию им принадлежит центральное место в ветхозаветной Библии.
Прежде всего пророки в библейском плане говорили о присутствии Бога в истории человека. Пророки действовали не от своего имени, но избирались Богом. «Из сыновей ваших Я избирал в пророки…». ( Ам. 2:11 ) В судьбе пророков сплелись разные реальности: это воля Божия, способность человека внимать этой воле и это становление новой истории под влиянием воли Божией и человеческой, выраженной в пророчестве. Понимая, что человеческие слова не в силах вместить трансцендентность Бога, но сознавая в то же время, что Бог вездесущ, мы должны видеть в пророке свидетельство присутствия Божия в жизни человека и видеть в нем Божия посланника.
Несколько слов о терминологии. В народе термином «пророк» обычно обозначают человека, способного передавать, предсказывать будущее в силу какого-то необычного сверхъестественного знания. Такие места есть и в Библии. Допустим, ( Иер. 28:8–7 ), ( Втор. 18:21–22 ), ( Рим. 9:29 ) и ряд других. Русское слово «пророк» соответствует греческому термину «профетос», и используется этот термин в Септуагинте, в древнейшем переводе Ветхого Завета II века. В свою очередь этот термин отсылает нас к еврейскому слову «наби», которое более 300 раз повторяется в масоретском тексте Библии.
Что это за еврейский термин «наби» и каково его происхождение? Большая часть современных авторов считает его производным от аккадского корня «набю», что означает «звать». Тогда этимологическим истолкованием «набю» можно считать выражение «тот, кого позвали» или еще «внявший зову». Такое объяснение вполне подходит для библейского пророка, как человека, который внял зову Господа, призвавшего его к исполнению пророческой миссии. Другие исследователи полагают, что слово это происходит от архаичного корня «наба», означающего «бормотать», «невнятно произносить». Таким образом могло быть обозначено состояние экстаза, когда человек, на которого снизошло духовное озарение, как бурное море, не может удержаться, постоянно говорит, бормочет.
Есть, наконец, и такие, которые усматривают сходство между словом «наби» и семитскими корнями – например, арабским «набо», которое означает «возвещать». Таким образом, получаем значение – «человек, устами которого вещает Божество». Сравним с текстом пророка ( Иер. 15:19 ) – «…будешь как Мои уста…».
Итак, в результате сравнения этих различных слов, означающих пророка, вполне достоверной представляется гипотеза, что какой-то утерянный древне-еврейский корень следует связать с родственными аккатскими и арабскими словами. В основном, значение этих слов – «познавать» или «возвещать». Греческий корень «профетос» или «профетиз», как мы называем в Библии, при переводе слова «наби» в греческой Библии используется именно этот термин. Слово это в латическом, эллиническом мире совмещало несколько значений; оно обозначало человека, выступающего публично или говорящего от лица кого-либо другого, а также предсказывающего будущее.
В Библии преобладает значение, указывающее не столько на время, сколько на замену говорить вместо кого-то, или от лица кого-то, или на место перед кем-то. Таким образом, первоначальные библейские пророки – это не люди, предсказывающие будущее, но говорящие именем Бога или спрямляющие пути Господни, доводящие их до сердца людей. Были ли пророки в Ветхом Завете до Израиля? Да, такие люди были. Мы должны сказать о них несколько слов. Пророчество началось отнюдь не с пророков Ветхого Завета.
В Месопотамии мы также встречаем цивилизацию магического типа, где предсказание происходит гаданием по внутренностям животных, по звездам. По-видимому, эти предсказания были реальностью жизни Месопотамии. У шумеров существовал такой же обычай гадания по внутренностям животных; был также бог сновидений Дмаму, и сновидения широко комментировались, на них опирались определенные пророчества. Вдохновение также получали при общении с различными оракулами.
Кроме того, в Месопотамии были еще люди, которых называли «эссебю» (человек, в которого вошел Бог). Были также специальные жрицы, или плакальщицы, которые также изрекали пророчества. Еще есть свидетельства о древних пророках, так называемые «Тексты Мари». Речь идет о местности, расположенной на западном берегу в среднем течении реки Евфрата. В Мари обнаружено довольно много текстов, имеющих характер пророчеств: откровения бога Дагона в Тегри. Некий чиновник получает откровение бога, начинающееся следующим образом: «Я посылаю тебя, чтобы ты говорил».
Есть еще Ханаан, который включает Финикию, где имеется свидетельство о том, что египетский жрец приехал туда и там пророчествовал. И рассказ о поездке Амона в Библос, и стела Захура, царя Хамата, также говорит об этом пророчестве. Их можно много перечислять, но приведем еще один пример особого пророчества, которое надо знать – это Валаам. Это древний пророк, который выступает в период начала завоевания Земли Обетованной. Это примерно 1200–1250 лет до Р.Х., эпоха окончания 40-летнего странствования ( Числ. 22–24 ).
Валаам – фигура исключительная, в некоторых отношениях уникальная в небиблейском мире предсказаний. Скорее всего, он уроженец месопотамской части Сирии. Валаам упоминается в библейских преданиях в двойном обличье: в Ягвистском предании он выступает как пророк Яхве, а в традиции Элогиста он враждебен Ягве. Как вы знаете, две традиции сведены в одной, и получилось довольно интересное повествование о Валааме.
Таким образом, можно сделать вывод, что пророки не были прерогативой Израиля, они были и в других странах, но мы утверждаем, что библейские пророки многим обязаны практике своих современников (они безусловно знали об этих пророчествах). Однако несмотря на безусловность внешних форм сходства, есть нечто особое, что отделяет пророка израильского от других – это свет веры в Единого Бога, в Яхве.
Итак, перед нами пророки Библии. Вся история Израиля, включая сказания о жизни патриархов, судей, царей, насыщена глубоким смыслом и драматизмом и в значительной степени является прелюдией к проповеди великих пророков. Патриархи и вожди, священники и цари древнего Израиля были той средой, в которую первые лучи откровения проникали сквозь толщу суеверий, варварских нравов и грубых представлений о Боге.
Лишь один Моисей возвышается, подобно гиганту, в сумраке ранней ветхозаветной истории. Он был подлинным посланником Божиим, носителем высоких нравственных и религиозных начал, пророком, которому не было равных и после него ( Втор. 34:10 ). Он был началом по отношению к другим ветхозаветным пророкам. Высокое религиозно-нравственное учение Моисея полностью раскрылось в классическом «профетизме». Но оно оказалось не в силах победить грубый натурализм и народные суеверия. Однако семя, брошенное на Синае, дало всходы в Земле Обетованной в Палестине.
Библия предлагает нашему вниманию целую плеяду проповедников, которые сменяют друг друга на протяжении трех столетий. Пророки принадлежат к разным сословиям: среди них мы находим царедворцев и певца, пастуха и священника, и в своих проповедях они говорят о разном. Амос и Софония – о Вселенском Суде; Осия – о Божественной любви; Исаия и его ученики предрекают наступление Всемирного Царства Мессии; Иеремия учит о религии Духа, а Иезекииль ревнует о храмовой общине с торжественным богослужебным ритуалом. Даниил предвещает будущее, пришествие Мессии.
Книги их отличаются друг от друга, как писания евангелистов. Подобно тому, как в четырех Евангелиях живет единый образ Богочеловека, так и в книгах пророков за различными религиозными и нравственными аспектами в их проповедях ощущается единый образ Сущего. Поражает многогранность этих удивительных людей. Это пламенные народные трибуны, заставляющие толпу замирать в молчании, это смелые борцы, бросающие обвинение в нравственном упадке сильным мира сего.
Пророки выступают как непримиримые враги заблуждений своего общества и своей эпохи. Было бы ошибкой считать, что духовное значение пророков сводилось, может быть, лишь к предсказанию явления Христа. Если бы они говорили только о Мессии, они бы принадлежали только к Ветхому Завету. На самом деле пророки в первую очередь были предтечами евангельского Откровения. Возвещая миру о грядущем Мессии, они прежде всего возвещали высоту религиозно-нравственного откровения, которое хотя и несравнимо с полнотой евангельского учения, однако остается жизненным и важным даже для нас с вами. Стоит нам открыть Библию, как мы сразу услышим голос, направленный не каким-то далеким народам, а именно к нам самим; они говорят о нас с вами. Это именно учителя веры и нравственности. Псалмы, гимны, пророчества, в которых эти великие боговидцы выражали свой внутренний опыт, вот уже более двадцати веков находят живой отклик в каждом верующем сердце.
Пророки жили в эпоху духовного пробуждения человечества, и в известном смысле слова профетизм как движение явилось составной частью стремления людей найти новое миросозерцание, обрести высший смысл жизни. Как мы знаем, все основные черты проповеди пророков содержались в Декалоге Моисея. Десять заповедей – это непреложное, то, на чем основывались все пророки.
Пророки первого поколения – такие, как Самуил, Нафан, Ахия, Илия, Елисей; мы называем их еще пророки–не писатели, хотя вполне допускаем, что они могли что-то писать. Они хотели видеть в жизни народа осуществление нравственных идеалов Синайского законодательства. Требования, которые они предъявляли народу, были довольно высокими. По мнению этих пророков, Израиль должен был объединиться в некое идеальное общество, целиком подчиненное воле Господней.
Обращаясь с нравственной проповедью, пророки постоянно подчеркивали, что возвещенные им истины – это не новые истины, это все уже было известно в Торе.
Достойные преемники пророков первого поколения, Илии и Елисея, появляются спустя почти два столетия. И первое место среди пророков-писателей этого поколения мы отдаем Амосу и Осии. Пророк Амос происходил из простого народа, он был пастухом в Фекое и был призван на пророческое служение в Ефиле во времена Осии – царя иудейского (791–740 гг.) и Иеровоама II – царя израильского (793–753 гг.). Надо всегда помнить, какие цари и современники при каждом пророке жили, кто сопутствовал его пророчествам, какие пророки жили одновременно. Так, современниками Амоса были пророки Осия, Исаия, Иона и Иоиль.
Пророк Амос
«Амос» означает «несущий ношу». Происходил он из семьи, которая жила в горах Иудеи в Фекое, недалеко от Вифлеема. Фекоя – это один из наиболее укрепленных Иеровоамом городов. Амос был пастухом и разводил сикоморы. Он был призван от своего стада и послан в Северное государство, в Вефиль, святилище, где народ собирался на ежегодный праздник. Он обличал все, что там видел.
Его книга разделяется на три раздела: 1-й – «Возвещение суда над всеми народами» (гл. 1–2, 16); 2-й – три обличительные речи об Израиле (он говорит о наказании Израиля, разрушении Самарии, делает и другие предсказания) – (гл. 3–6); 3-й – пять видений грядущего суда Божия (гл. 7–7).
Амос говорит очень сильным образным языком; тексте его книги в основном состоит из притч и аллегорий. Основная символика: саранча – враг, который нападает на Израиль; огонь – образ разграбления врагами земли; свинцовый отвес – это конец долготерпения Божия; зрелые плоды – народ Израиля созрел для суда; Господь у жертвенника – означает, что «сам Бог предсказывает гибель жертвеннику со всеми его культами» (гл.9). Пророчества исполнились: ассирийский плен, спасение остатков, рассеяние по всей Земле, восстановление дома Давидова, Царство Божие над язычниками и возвращение Израиля в Палестину, что и происходит ( Ам. 9:14 ).
Пророку Амосу Господь открылся как Создатель, Отец и Судья всех племен. Впервые в библейской истории слово пророка было обращено не только к народу Божию; Амос сначала произносит речи, касающиеся Дамаска, Финикии, Филистимлян, аммонитян, моавитян и лишь потом Иудеи и Израиля ( Ам. 1,5–15; 2,4–6 ).
Обращения Амоса к народам полны горечи и гнева. В чем же Господь обвиняет через своего пророка язычников? Отнюдь не в том, что они исповедуют ложные религии. Их грех заключается прежде всего в попрании человечности, в нарушении нравственных норм жизни. Пусть они заблуждаются относительно Бога, но они не чужды в различении добра и зла. Это то, что впоследствии апостол Павел назовет «законом совести» у язычников.
Пророк напоминает и о резне, учиненной в захваченном городе ( Ам. 1:9 ), и о жестоком обращении с пленными, и об издевательствах над беззащитными женщинами и детьми – все это не останется без возмездия. Бог – Судья мира, и все люди ответственны перед Ним за свои поступки. Никогда еще человечество не ставилось так высоко, ибо ответственность означает его высокое достоинство и причастность к земным замыслам и делам Творца. Преступления народов, попрание ими нравственных заповедей есть не просто нарушение земного порядка, но прежде всего противление воле Божией относительно мира и человека.
Пророку Амосу открылись деяния Творца там, где прежде всего можно было обнаружить бессмыслицу, суету, царящие в истории народов. Амос сознавал, что призвавший его на пророческое служение Бог есть Бог не только Израиля, но и всех народов. Господь Израиля есть Бог всех людей – это одна из самых важных мыслей этого пророка. Пророк показывает, что Господь благоволит не только к своему избранному народу, но что перед Лицом Божиим все люди равны – и египтяне, и филистимляне, и сирийцы ( Ам. 9:7 ).
Стоит вспомнить, что в ту эпоху народы с ненавистью и враждой смотрели друг на друга, по крайней мере египтяне и индийцы называли иноплеменников «сыны дьявола», а греки считали варваров прирожденными рабами.
Посмотрим вокруг себя сейчас и увидим, далеко ли мы ушли от тех времен, и как одни люди смотрят на других. Поэтому проповедь Амоса уникальна и нужна нам и сейчас. Амос подчеркивает, что избрание Израиля – это не привилегия, а ответственность перед Богом, заключенная в духовном призвании, и мы с вами также отвечаем перед Богом, как избранные Им («Не вы Меня избрали, а Я вас избрал»). Израиль не потому стал народом Божиим, что он был лучше или выше других народов, но потому, что ему было предназначено принять Откровение, быть его носителем и его сосудом. Как говорит Амос: «Только вас призвал Я из всех племен Земли, потому и взыщу с вас за все беззакония ваши» ( Ам. 3:2 ).
В подлиннике слово «возлюбил» звучит как «познал»; это означает, что Господь приблизил к Себе Израиль, вступив с ним в очень тесное общение. Проповедь пророка Амоса ничего не имеет общего с узким национальным мессианизмом, который предназначен только для одного народа, ибо по природе своей Израиль ничем не лучше эфиопов или филистимлян, которые его окружают. Такие понятия, как вера и внешнее благоденствие нации, для Амоса несовместимы: «Правда Божия выше всего». Если народ, призванный исполнять эту правду, окажется не на высоте своего положения, то он не должен рассчитывать на снисхождение Божие.
Таким образом, проповеди Амоса утверждают нравственные принципы в отношениях между Богом и человеком. Именно в своих выступлениях Амос обличает Израиль в попрании правды Божией. Иудейского пастуха ужаснуло нравственное зло, ужаснула низость и греховность человека. Он видел отступление Израиля от законов Моисея и предвещал тяжкую расплату за содеянное.
Его уста обличают социальное зло, царящее в городах Израиля; он бесстрашно высмеивает ненасытных стяжателей, как он говорит, «алчущих поглотить бедных и погубить нищих» ( Ам. 8:4 ). Он упрекает торговцев, с нетерпением ожидающих окончания праздников, чтобы приняться за свои привычные дела – поднимать цены, обмеривать, обвешивать и, как он говорит, «покупать неимущих за серебро и бедных за пару обуви» ( Ам. 8:5–6 ).
Пророк прекрасно сознавал, какую ненависть возбуждают его речи, поэтому он говорит: «Разумный безмолвствует в это время, ибо злое это время» ( Ам. 5:13 ). Но молчать он не мог даже перед лицом каких-то обвинений и угроз; в своих речах он видел исполнение своего нравственного долга и своего призвания как пророка. Дым, подымающийся от жертвенника, потоки крови, сотни туш, горы хлеба и плодов, благоухание фимиама, священные гимны не могут заменить жизни по заповедям Божиим, и религия, в которой ощущается оттенок сделки и вымогательства, есть оскорбление Неба.
Люди должны навсегда расстаться с надеждой на то, что от Бога можно откупиться. И религиозные обряды, которые он наблюдает во дни торжеств у жертвенника Ягве, Амос клеймит как кощунство. Обряды без истинного благочестия, которое проявляется в делах и поступках, становятся глумлением над верой.
Он пишет красивые слова: «Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесете Мне всесожжение и хлебное приношение, Я не приму их и не призрю на благодарственную жертву из тучных тельцов ваших. Удали от Меня шум песней твоих, ибо гуслей звуков твоих Я не буду слушать. Пусть, как вода, течет суд и правда – как сильный поток!» ( Ам. 5:21–24 ).
С горькой иронией обращается пророк к тем, кто гордится своей избранностью, правоверием, дарами Бога, но не пытается встать на путь правды. Эти дары им не помогут. Проповедь пророка призывает к религиозной перестройке в сознании. Сам Амос не считал свое учение каким-то новшеством. Он напоминает Израилю, что было время, когда, странствуя в пустыне, народ обходился без пышных ритуалов и хлебных даров ( Ам. 5:25 ). Эта ссылка перекидывает мостик между пророком Амосом и Десятословием Моисея.
Вне всякого сомнения, нравственные понятия Амоса взяты из Синайского законодательства, но действовать ему приходилось уже совсем в иных условиях, чем Моисею. Находясь в пустыне, Израиль не знал тех религиозных и социальных проблем, которые уже расцвели в эпоху пророка Амоса. Но и в это время Господь не оставляет свой народ и посылает им пророков, которые под действием Духа Божия возрождают и обновляют Моисеево Предание.
Итак, главной мыслью новой проповеди пророка является протест против попрания нравственных законов и изобличение магического понимания культа. Как справедливо говорит профессор Тураев, проповедь пророка Амоса может быть с полным правом названа ступенью к христианству.
А вот что пишет о. Сергий Булгаков в работе «Очерки по истории экономических учений»:
«Своеобразие социальной проповеди пророков есть то, что можно назвать социальным морализмом. Их отношение к вопросам хозяйства – как к вопросу нравственности, их оценка социальной жизни – под углом нравственности. Благодаря их социальному морализму, притом религиозно углубленному, они видят в хозяйстве не только вопросы социальной техники, но и социальной правды».
Грех для Амоса является злом, внесенным в отношения между Богом и человеком ( Ам. 9:8 ).
Это есть оскорбление Творца – отказ следовать Его путем. Без слова Господня люди испытывают жестокие нравственные мучения, подобно мучениям умирающих от жажды. «Вот, наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на Землю голод, – не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних. И будут ходить от моря и до моря и скитаться от севера к востоку, ища слово Господня, и не найдут его. В тот день будут истаявать от жажды красивые девы и юноши ( Ам. 8:11–13 ).
В этих словах, которые так актуальны в наши дни, пророк говорит о жизненном значении духовных ценностей, которые должен искать человек. Не просто совесть, не просто гуманность необходимы человеку, а живое познание Бога, слышание Его слова.
Тема суда и воздаяния остается основной у Амоса, ибо он был призван судить судей, чтобы разбудить людей от сна, разрушить оплот суеверия и самодовольства.
Пророк Осия
В переводе имя Осия означает «помогай Бог». Он стоит первым среди 12 пророков. Хронологически Иона, Амос, Авдий, Иоиль жили немного до Осии; Осия был современником Исаии и Амоса, мы их ставим в одно время. Сын Беерии из десяти колен Израиля. По первой главе мы знаем, что он заключил брак с блудницей или, может быть, с женщиной, разведенной со своим мужем из-за неверности. Это означало для него тяжелейшую ношу, но он взял на себя такой крест.
Составителем книги является он сам. Его жизнь закончилась примерно в 722 году. Книга содержит три раздела. 1-й раздел – брачный союз Бога с Израилем ( Ос. 1:1–23 ), знамение Израиля, как неверная жена; 2-й раздел – суд Божий над Израилем (он говорит о нравственной гибели народа, предсказаниях священников царского дома, отклонении от легкомысленного покаяния и обвинение и угрозы народу, который не готов к покаянию (гл. 4–11); 3-й раздел – милосердие Божие (гл. 12–14).
Осия, сын Беерии, жил в Израильском царстве во дни Озии, Иоафама, Ахаза, Езекии, царей Иудейских, и во дни Иеровоама, сына Иоасова, царя Израильского ( Ос. 1:1 ). Осия так же, как и Амос, проповедовал о близкой гибели Израиля. Он выступал как религиозный учитель во время умножающихся несчастий и бед, когда перед ассирийским нашествием греховность народа увеличилась.
Именно в эту эпоху появляется северный вариант Священной Истории. Авторы условно называли его элогистом, так как вместо имени Божия «Яхве» там упоминается «Элогим». Элогист ввел в рассказ Декалог и Книгу Завета, тем самым подчеркнув связь с традицией Моисея. Пророк Осия смотрел на Синай как на верный ориентир религиозной жизни народа.
В напряженном стиле Осии чувствуется натура бурная, сложная, трагически воспринимающая жизнь. Он как бы стоит перед миром с обнаженным сердцем, и каждое соприкосновение со злом причиняет ему жестокие страдания. Осия временами готов кричать; он видит все, что происходит вокруг, и желает проявить все возможное, чтобы изменить действительность, с которой он столкнулся. Ему было дано пережить трагедию неразделенной любви, трагедию измены, одиночества для того, чтобы к нему прикоснулась невыразимая тайна, тайна Божественной любви и страдания.
Пророк Осия говорит слово, которого еще не слышало ухо человека. Он открывает миру Бога любви и милосердия. Его проповедь поистине может быть названа ветхозаветным Евангелием; она подымала человека из праха и вела по ступеням на вершину Богосыновства.
В своих словах он не отступает от слов пророка Амоса – напротив, часто заимствует у него многие выражения. Но он сказал больше, чем сказал Амос, ибо в бесконечной полноте Божественной тайны перед Осией раскрылась глубина Божественного Промысла. Это заставило его говорить не только о суде и возмездии, но и о милосердии Божием.
Для пророка Осии религия не только долг и обязанность, но прежде всего любовь к Богу. У него впервые в Священном Писании брак, любовь мужа и жены становятся символом союза Бога и человека. В браке есть и долг, и обязательства, но сущность брака – в таинственном соединении двух существ.
Такова и вера. В ее основе лежат не только требования, но и любовь, доверие и привязанность – это те неразрывные узы, которые связывают Бога и человека. Пророк с большой грустью вспоминает те времена, когда Израиль был юн, когда он был создан, спасен, наставлен на путь истины самим Богом. Бог избрал это племя кочевников по Своему свободному произволению, как избирают любовь, и трагедия Израиля – в измене любви Божией (Oc.ll, 1–4). «Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал я сына Моего. Звали их, а они уходили прочь от лица их; приносили жертву Ваалам и кадили истуканам. Я Сам приучал Ефрема ходить, носил его на руках Своих, а они не осознавали, что Я врачевал их. Узами человеческими влек Я их, узами любви, и был для них как бы поднимающий ярмо с челюстей их, и ласково подкладывал пищу им». Но Израиль, подобно блуднице, предал своего Господа, побежал вслед за любовниками, языческими богами ( Ос. 4,12–13 ).
Осия видит измену Господу в искажении Его почитания, он обличает Израиль за поклонение изображению священных быков ( Ос. 13:2 ) и предсказывает, что вскоре все тельцы будут разбиты, ибо они – не Бог ( Ос. 8:5–6 ). Он нередко цитирует Декалог и знает этическую традицию Моисеевой религии. Бог Израилев призывает людей к ответу. «Слушайте слово Господне, сыны израилевы; ибо суд у Господа с жителями сей земли, потому что нет ни истины, ни милосердия, ни Богопознания на земле. Клятва и обман, убийство и воровство и прелюбодейство крайне распространились, и кровопролитие следует за кровопролитием.» ( Ос. 4,1–2 ).
Из приведенного текста пророка Осии можно выделить положительно идеалы библейской этики. Это определенные еврейские слова: «эмет», что означает «правда», «истина»; второе слово «хэсет» – означает «милосердие» и третье – «даад Элогим», то есть богопознание. Эти три истины противопоставляются пророком нравственному падению народа. Богопознание – это не отвлеченное богословие, а живое реальное приближение к Богу через веру и любовь. Но когда союз разрушен, неизбежен разрыв, навлекающий суд Божий.
Для Осии расплата за грех не является изолированным актом, возмездие готовится руками грешников, которые, посеяв ветер, пожнут бурю ( Ос. 8:7 ).
С особой силой Осия раскрывает в своей проповеди понятие Божественной любви к Израилю. Пророк впервые открывает миру лик Божий, который излучает любовь, покрывающую все муки измены, все беззакония; он указывает человеку путь, который вернет человека к его Отцу, вернет его нравственно чистым, достойным любви Божией. Это путь покаяния.
Осия говорит: «Обратись Израиль, к Господу Богу твоему; ибо ты упал от нечестия твоего. Возьмите с собой молитвенные слова и обратитесь к Господу; говорите Ему: – отыми всякое беззаконие и прими во благо, и мы принесем жертву уст наших» ( Ос. 14:2,3 ). Через многие скорби душа нравственно очищается и приносит Богу в жертву плоды своих добрых дел. Любовь Божия ждет от человека ответной любви, но Господь не получает желаемого и, отвергнутый и преданный людьми, страдает.
Пророку Осии открылась непостижимая тайна – это страдание, боль неразделенной любви, и оно свидетельствует о сокровенных узах, которые связывают творение и Творца. Пророк Осия открывает перед нами тайну, которая выше нашего постижения, ведь любые страдания, в том числе и страдания нравственные, – это есть признак несовершенства. Пророк говорит: «Есть божественные страдания, Бог страждет из-за нашего несовершенства».
Нам, людям Нового Завета, это трудно уяснить себе, а что же говорить о людях ветхозаветных? Однако пророк смело говорит о том, что выше понимания: «Перед лицом божественных страданий люди уже не червь, попираемый ногами, а дети Божии, которых Он неизреченно держит на руках, которых Он с болью проводит через испытания, чтобы обратить их в раскаяние».
Такими увидел людей пророк Осия. Бог Осии – это Бог, который добровольно страждет за грехи Своих созданий. «Я – Бог, а не человек», – говорит Господь (Oc.ll, 9). Но при этом,непостижимый и вечный, Он полон глубокой живой человечности. Он есть правда, поэтому судья, Он же и сострадает грешникам. Он останавливает стрелы гнева. Его любовь сильнее закона воздаяния.
Так постепенно в сумерках Ветхого Завета проступают очертания Креста Христова. Ответ на любовь человека приобретает свое оправдание и смысл. Пророк Осия не только ясновидец любви, но он также провозвестник свободы, которая раскрывается в том, что Всемогущий ждет обращения Своих людей.
Осия и ряд других пророков впервые видели грядущее обновление народа Божия, восстановление нарушенного Завета. Как он говорит, «неверная забудет своих соблазнителей и любовников и вернется от Ваалов к обручнику своему» ( Ос.2, 14–21 ). «И будет в тот день, Я услышу, говорит Господь, услышу небо и оно услышит землю, и земля услышит хлеб и вино и елей; а сии услышат Израиль». «Непомилованная» станет «помилованной», навеки истребятся войны от земли, люди будут жить в безопасности, Израиль раскается в грехах своих, «…и взыщут Господа Бога своего и Давида, царя своего, и будут благоговеть пред Господом и благостью Его в последние дни» (Ос.З, 5).
Слово пророка в чем-то предвосхитило слово Христа – поклонение Богу в духе и истине. Служение Творцу у народа Божия должно быть очищено от всяких элементов язычества, от просвещения внешними формами культа. Обряд, говорит пророк, – только тогда угоден Богу, когда в основе его лежит истинная вера, любовь и правда. Вот эти самые основные положения ветхозаветной нравственности как бы суммируют в себе всю суть библейской аксиологии. И это он выразил такими словами, которые вы должны знать наизусть: «Ибо Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений» ( Ос. 6:6 ).
Слово, которым Осия означает высший дар Богу – «хэсэт» – имеет многогранное значение, его можно перевести как «милосердие», «любовь», «жалость», «доброта»; это одно из самых важных библейских понятий.
«Хэсэт» – это не только милосердие как внешнее действие, но внутреннее чувство, при котором самое идеальное в этическом смысле – это высшее альтруистическое человеческое чувство, человеколюбие, любовь и жалость ко всему живущему. Это сила, которая изливается от Бога, и не случайно в Священной истории Господь называется иногда «Раав хэсэт», что в переводе означает «многомилостивый».
В эпоху кровавых ассирийских нашествий, когда мир был ареной нескончаемых битв, в эпоху основания Рима (753–754 гг.), последний пророк Северного царства Осия, сын Беерии, говорил о Боге, Который есть любовь, и Он ждет от человека ответной любви. И через несколько столетий друг мытарей и грешников, Спаситель мира Христос напомнит иудейским законникам, которые кичились своим благочестием, слова пророка Осии: «Милости хочу, а не жертвы…»
Таким образом, уже в Ветхом Завете мы видим, что достоинство человека перед Богом не мыслится вне конкретного нравственного контекста. Наряду с верой в Бога любовь человека к ближнему ставит человека на его подлинное, высокое онтологическое место в мире.
Некоторые слова нужно просто помнить, например, «чем больше преимущества, тем больше и обязанностей»; «что посеешь, то и пожнешь».
Пророк Иоиль
Кратко поговорим еще об одном пророке, который является современником пророков Амоса и Осии. «Иоиль» означает «Господь есть Бог». Иоиль является сыном Вафуила и живет в Иудейском Царстве. О его жизни мы почти ничего не знаем. Поводом предсказания было двойное бедствие – тучи саранчи, которые налетели на землю и уничтожили все, и большая засуха, которые пророк считает явным предостережением Божиим.
Некоторые считают, что Иоиль жил гораздо позже, после плена, основанием этому служит не упоминание царства и многие цитаты из других пророков – Амоса, Исаии, Михея, Наума.
Иоиль говорит не только о старых врагах Израиля, филистимлянах и финикийцах, он упоминает и сирийцев, о которых говорит Амос. Основное его пророчество – о возвещении сошествия Святого Духа ( Деян. 2:38 ) «…покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, – и получите в дар Святого Духа». Впервые он называет «день Господень» или «день благословения» (Иоил.З, 1–5) – это указание сошествия Святого Духа на Троицу. Это читается во время Троичной службы. Особый признак его пророчества – то, что мы называем «всеобъемлющая любовь Божия». Иоиль познает, что любовь Бога охватывает всех людей и что она есть спасение не только для евреев, но и для всех, призывающих имя Божие; здесь он перекликается с Амосом. Он приводит различные практические поучения. Скажем, Бог использует различные природные явления, чтобы уяснить Свои мысли людям. Каждое несчастье, каждое страдание, которое постигает нас, служит вестником Божиим, определенным знанием для нас. Таковы основные мысли пророка Иоиля.
Пророк Авдий
Еще один пророк – Авдий, что означает «слуга Господа». О его происхождении ничего не известно. Еврейское предание говорит о том, что он был придворным безбожного царя Ахава ( 3Цар. 18:3 ). Был еще ряд персонажей Ветхого Завета, которые носили имя Авдий: левит из Меррари, поставленный царем Иоасом над рабочими, которые должны были устанавливать Храм, об этом говорит Неемия. Точно период его жизни не указан.
Составителем книги признается сам пророк Авдий, это нигде не оспаривалось. Прежде всего Авдий рисует картину враждебности Едома и возвещает потомкам Исава полное уничтожение. Израилю он предсказывает совсем другой жребий, ибо, несмотря на многочисленные вероломства, он все же остается народом Божиим, которого Тот любит и погубит врагов его, и с ним Бог установит Свое всемирное царство справедливости и святости, центром которого будет гора Сион.
Вся его книга, состоящая из одной главы, делится на два раздела. 1-й – это суд над Едомом (ст. 1–16); 2-й – освобождение Израиля (ст. 17–21). Его тему можно назвать одним словом – возмездие.
Пророк Иона
История его всем известна. О личности Ионы мы знаем очень мало. Имя его означает «голубь». Он был сыном Амафина и происходил из Геф–Хефера у Назарета, из колена Завулонова. Блаженный Иероним (IV в.) также говорит о маленьком местечке, которое имеет название Гад, которое лежит по дороге в Тиберию, где в свое время ему показывали могилу пророка Ионы. Все мы знаем, что это безусловно личность историческая, и это никто не оспаривает. Самое важное, что на него ссылаются евангелисты и Сам Господь.
Благодаря 4 книге Царств ( 4Цар. 4:14–25 ), мы знаем, что Иона предсказывал царю израильскому Иеровоаму II, что тот восстановит первоначальные границы царства Израильского. Таким образом, Иона – современник этого царя (793–753 гг. до Р.Х.). Отсюда мы знаем, что его деятельность, по крайней мере отчасти, пересекалась по времени с Амосом и Осией.
Составитель нигде не упоминается. Ниневия разрушена в 612 году до Р.Х., поэтому раз об этом разрушении не упоминается, значит это было до этого события. Считается исследователями, что сам пророк не писал эту книгу, а она написана по воспоминаниям о его жизни и деятельности одним из его последователей. Подлинность книги никогда не оспаривалась, она считалась канонической и входит во все списки Библии. Подтверждение: евангелист Матфей (12, 38–41), евангелист Лука (11, 29–32).
Основное содержание Книги пророка Ионы – откровение любви Божией, приводящей язычников ко спасению. Эта мысль в зародыше выражается в том, что впоследствии станет ядром, предвозвещением истины Нового Завета. Это все опять перекликается с Амосом. Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания и истины (Первое послание ап. Павла к Тимофею). А ап. Павел так говорит: «Господь долготерпит нас, не желает, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию».
Наряду с этим книга направлена против узости национальной гордости евреев, чему сам Иона является прекрасным примером. Вообще к нему может быть применимо название «пророк непослушный». Вся его книга состоит из четырех глав и делится на три раздела.
1-й раздел – это призвание и бегство Ионы: «Иона в Фарсис убеже». Убежал он в Испанию. Вы знаете, чем это бегство кончилось – его пребыванием во чреве китове и т.д. Помните: буря, ответ Господа, молитва, ответ, спасение и послушание Ионы. Что же это за рыба, которая называется по-славянски кит? На самом деле это просто большое морское животное, рыба, зверь, который поглотил Иону, и он чудом остался жив.
Не так давно в журнале «Вокруг света» был описан случай, произошедший с одним моряком. Он был проглочен кашалотом, который был загарпунен и вскрыт, а моряк остался чудом жив. Что же нам говорит о правдивости описания? Очень много для нас сохраняет предание. Пророка Моисея рисуют с бородой, апостола Павла с маленькой бородкой, так вот Иона на всех фресках изображается полностью лысым. Это воздействие желудочной кислоты рыбы. У моряка тоже впоследствии полностью вылезли все волосы.
2-й раздел (гл. 3–5) – это вера в слово, всеобщее покаяние и плоды покаяния.
3-й раздел – это нерешительность призванного. История, как он не решается вынести приговор Ниневии, потом история с растением. Показывается любовь Божия ко всем людям на Земле.
Ключевые слова здесь – «Промысл Божий». Пророк Иона является образом народа Израиля, не исполнившего своего задания по отношению к языческому миру. Израиль не смог до конца быть верным. Но он служит также прообразом Самого Христа Спасителя. «И тридневен яко от чрева кита Иона» – поем мы в Пасхальном каноне.
Иона, Ниневия, Кит и растения, как говорит один богослов, – это взятые из истории высокие образы, имеющие всеобщее значение. Иона – это образ слуги Господня, смущенное и упрямое самодовольство которого Господь гнет и ломает, и слабость которого выправляется и укрепляется Господом. Кит – это таинственный образ божественных средств спасения, которых люди сперва боятся и только впоследствии, когда узнают их, принимают с благодарностью. Ниневия – это образ потерянного мира, который предан суду и все же путем покаяния может обрести спасение. Растения символизируют бренные блага и средства защиты, на которые любит полагаться человек.
Особые признаки. Книга не состоит, как другие, из изречений и предсказаний, а представляет собой просто рассказ. Второй особенностью книги является то, что она выражает безграничное всемогущество Божие; там четыре раза повторяется выражение, подчеркивающие могущество Божие: «И повелел Господь Киту», «и произрастил Господь растение», «и устроил Бог так червю»,»и навел Бог знойный восточный ветер».
Из Книги пророка Ионы мы возьмем еще практические поучения. Первое – «Слуга Господень должен быть, призван Господом», т.е.»встань и иди», что мы говорим о всех пророках; второе – его поле деятельности должно быть указано ему Богом; третье – «И возвещенное слово должно было также быть задано Богом, и проповедуй, что Я повелел тебе» (Иона.З, 2). Бог Израиля справедлив, Он так же, как у Осии, Бог любви, ибо Его долготерпение и милосердие торжествуют над человеческим самолюбием, возмущением и негодованием. Это Бог – Тот, Который может помочь, Он помогает в самых затруднительных положениях, у Него нет как бы недостатка в средствах. И последний вывод этой книги: от Бога невозможно убежать.