Натюрморт с черной смородиной
История о смородине, которая кормила графа Толстого и его семью долгие годы
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Окончив Академию художеств, Федор Толстой стал ярким и самобытным мастером.
А в 1810 году был назначен медальером при Петербургском Монетном дворе, где он был отмечен как лучший мастер, поднявший на достойный уровень медальерное искусство России.
Отказываясь от карьеры военного, чтобы посвятить себя искусству, Федор Толстой прекрасно понимал, что его ждет отлучение от дома знатных родителей, утеря благосклонности родственников, влиятельных друзей и знакомых, а одним словом нищета и лишения. Однако это не остудило и не остановило графа.
Федор Петрович помимо медальерного дела мастерски и скрупулезно писал натюрморты, которые отличались удивительной композицией, объемностью, изяществом, тонкостью линий и переходящих оттенков.
Как то раз преподнесенный в дар супруге императора Александра I натюрморт с веткой красной и белой смородины так понравился императрице, что та пожаловала Федору Петровичу со своей руки бриллиантовый перстень стоимостью в полторы тысячи рублей. Эта щедрая плата позволила художнику решить многие финансовые трудности и снять для своей семьи добротный дом в Петербурге.
Вскоре императрица Елизавета Алексеевна вновь пригласила художника и потребовала нарисовать еще такую же смородину. И за этот натюрморт, мастер получил снова такой же драгоценный перстенек.
И нужно сказать, что Елизавета Алексеевна была необычайно красива, умна и утонченна. И когда ей хотелось удивить своих заграничных высочайших родственников чем-нибудь новым и изящным, она каждый раз на подарок заказывала Федору Толстому еще и еще смородину, и за каждую из которых тот получал перстень. И это повторялось не раз, не два, а такое множество, что художник и счет потерял тому сколько нарисовал «смородинок» Елизавете Алексеевне и сколько перстней от нее получил.
И каждый раз, вспоминая начало своей художественной карьеры, художник говаривал: «Тяжело мне приходилось, да меня тогда моя смородинка выручала! Если бы не она, не знаю, как бы я вывернулся… Можно не шутя сказать, что целая семья питалась одной смородиной».