Рукой раздвинув темные кусты я не нашел и запаха малины
Рукой раздвинув темные кусты я не нашел и запаха малины
Суд Елена Фельдман
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
– И. Бродский
Но пока не начнешь видеть сны на чужом языке,
То не можешь назваться ни франком, ни готом, ни галлом.
Кто-то тихо прошел, не оставив следов на песке.
Кто-то тихо сказал, что великое – в малом.
На рассвете вселенная сходится в каплю росы,
На прозрачных боках изгибаются сосны и дюны.
Кто-то бродит с сетями по краю песчаной косы,
Кто-то смуглый и юный.
Время – то же, а небо и море как будто не те,
И прибой, полирующий скалы, уж слишком проворен.
Истончается свет. Колокольчик звенит в пустоте,
И пейзаж иллюзорен.
Вот на горб перевернутой лодки садится Рыбак
И катает на пальцах меж прочих балтийских диковин
Наши души размером с янтарь или старый пятак –
Просто гальку в ладони.
Запусти нас, Рыбак, поплясать на соленой воде;
Посчитаем круги – верно, будет не больше девятки.
Кто бы знал, что так тихо и солнечно в этом суде,
И прибой лижет пятки.
Но внезапно туманится взгляд, и сжимается грудь,
И волна обращается к слуху печальней и глуше.
Не хотят на балтийской воде ни плясать, ни тонуть
Невесомые души.
Егор Мирный. отмель
выплываешь на отмель и ждёшь рыбака,
дурака, двойника, хоть какого-то света.
море, так себе море, в четыре глотка,
фиолетовое.
небо, вот оно небо, что есть оно, что
никогда не бывало, как жизни и смерти.
на прибрежной лужайке жара, бадминтон,
бадминтонные дети.
так неслышно кричат, но кричат и о чём:
о себе, о жаре, о последней надежде;
превращаются в рой улетающих пчёл,
и ничто их не держит,
и никто им не нужен. лишь боль да пыльца,
что за болью бывает, горят безотчётно.
и уже невозможно, нельзя отрицать
сгустки жёлтого в чёрном.
и уже очевидно, что отмель твоя –
это тень божьей длани на тельце пчелином.
ты послушай, как ясно они говорят,
словно трогают глину,
ты пощупай их говор, белёный, сухой;
под язык положи, облизни, успокойся.
наугад – это мелочь, на вкус – это соль,
на поверку – колосья
тишины, высоты, нелюбви, бытия,
что невинно мерцает на кончике жала.
до конечного улья не все долетят,
превратившись в пожары,
в цветы и пожары.
Мы будем жить с тобой на берегу,
отгородившись высоченной дамбой
от континента, в небольшом кругу,
сооруженном самодельной лампой.
Мы будем в карты воевать с тобой
и слушать, как безумствует прибой,
покашливать, вздыхая неприметно,
при слишком сильных дуновеньях ветра.
Пускай шумит над огурцами дождь,
мы загорим с тобой по-эскимосски,
и с нежностью ты пальцем проведешь
по девственной, нетронутой полоске.
Я на ключицу в зеркало взгляну
и обнаружу за спиной волну
и старый гейгер в оловянной рамке
на выцветшей и пропотевшей лямке.
Придет зима, безжалостно крутя
осоку нашей кровли деревянной.
И если мы произведем дитя,
то назовем Андреем или Анной.
Чтоб, к сморщенному личику привит,
не позабыт был русский алфавит,
чей первый звук от выдоха продлится
и, стало быть, в грядущем утвердится.
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесет
от берега извилистость отлива.
И наш ребенок будет молчаливо
смотреть, не понимая ничего,
как мотылек колотится о лампу,
когда настанет время для него
обратно перебраться через дамбу.
Николай Рубцов: НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ
Рукой раздвинув
темные кусты,
Я не нашел и запаха малины,
Но я нашел могильные кресты,
Когда ушел в малинник за овины.
И так в тумане омутной воды
Стояло тихо кладбище глухое,
Таким все было смертным и святым,
Что до конца не будет мне покоя.
И эту грусть, и святость прежних лет
Я так любил во мгле родного края,
Что я хотел упасть и умереть
И обнимать ромашки, умирая.
Пускай меня за тысячу земель
Уносит жизнь! Пускай меня проносит
По всей земле надежда и метель,
Какую кто-то больше не выносит!
Когда ж почую близость похорон,
Приду сюда, где белые ромашки,
Где каждый смертный
свято погребен
В такой же белой горестной рубашке.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Левитан. Над вечным покоем
Исаак Левитан Над вечным покоем.1894г.
Давно привлекала внимание знаковая философская картина Исаака Левитана»Над вечным покоем».
В письме к П. М. Третьякову 18 мая 1894 года художник писал о своей картине: «Я так несказанно счастлив, что моя работа снова попадет к Вам, что со вчерашнего дня нахожусь в каком-то экстазе. И это, собственно, удивительно, так как моих вещей у Вас достаточно, но что эта последняя попала к Вам, трогает меня потому так сильно, что в ней я весь, со всей моей психикой, со всем моим содержанием…».
Известно, что эту работу художник писал, слушая музыку. Торжественные и печальные звуки траурного марша Бетховена вдохновляли автора и заставляли его создавать мрачную и почти трагическую атмосферу этой работы.Один из друзей художника назвал «реквиемом самому себе».
Левитан начал работу над картиной летом 1893 года на озере Удомля, близ Вышнего Волочка. Церковь на картине написана с этюда «Деревянная церковь в Плёсе при последних лучах солнца». Эскиз полотна «Над вечным покоем» под названием «Перед грозой» также хранится в Государственной Третьяковской галерее.
Исаак Левитан Над вечным покоем.1894г.
Мощью дышит окружающая утес стихия. Кажется, что еще одно мгновение и исчезнет погост, развеется по свету церквушка. Разрушения кажутся неизбежными.
Зритель слышит завывание ветра, чувствует пронизывающий холод, сырость, слышит раскаты далекого грома.
Вдали виднеется пустынный остров, который стремительно «уплывает» от утеса. Создается впечатление, что остров уносит с собой души умерших, чтобы вечность поглотила остаток человеческого духа, сами воспоминания об ушедших людях.
Жизнь человеческая ничтожна, быстротечна и бессмысленна. Огромное пространство, охваченное взглядом художника давит на зрителя. Острое чувство одиночества и беззащитности испытывает зритель перед этим вечным покоем, о котором страшатся даже думать люди.
Картина увидела свет в момент наибольшего расцвета таланта художника. Именно поэтому его идея, философская глубина, отточенное мастерство, с которым написано это полотно, так поразили современников и поражают потомков. Содержание этой картины будет актуальным для всех поколений.
Рукой раздвинув
темные кусты,
Я не нашел и запаха малины,
Но я нашел могильные кресты,
Когда ушел в малинник за овины.
И так в тумане омутной воды
Стояло тихо кладбище глухое,
Таким все было смертным и святым,
Что до конца не будет мне покоя.
И эту грусть, и святость прежних лет
Я так любил во мгле родного края,
Что я хотел упасть и умереть
И обнимать ромашки, умирая.
Пускай меня за тысячу земель
Уносит жизнь! Пускай меня проносит
По всей земле надежда и метель,
Какую кто-то больше не выносит!
Когда ж почую близость похорон,
Приду сюда, где белые ромашки,
Где каждый смертный
свято погребен
В такой же белой горестной рубашке.
Любимые стихи. Николай Рубцов.
Рукой раздвинув темные кусты,
Я не нашел и запаха малины,
Но я нашел могильные кресты,
Когда ушел в малинник за овины.
Там фантастично тихо в темноте,
Там одиноко, боязно и сыро,
Там и ромашки будто бы не те –
Как существа уже иного мира.
И так в тумане омутной воды
Стояло тихо кладбище глухое,
Таким все было смертным и святым,
Что до конца не будет мне покоя.
И эту грусть, и святость прежних лет
Я так любил во мгле родного края,
Что я хотел упасть и умереть
И обнимать ромашки, умирая.
Пускай меня за тысячу земель
Уносит жизнь! Пускай меня проносит
По всей земле надежда и метель,
Какую кто-то больше не выносит!
Когда ж почую близость похорон,
Приду сюда, где белые ромашки,
Где каждый смертный свято погребен
В такой же белой горестной рубашке.
Меж болотных стволов красовался восток огнеликий…
Вот наступит октябрь — и покажутся вдруг журавли!
И разбудят меня, позовут журавлиные крики
Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали…
Широко по Руси предназначенный срок увяданья
Возвещают они, как сказание древних страниц.
Всё, что есть на душе, до конца выражает рыданье
И высокий полёт этих гордых прославленных птиц.
Широко на Руси машут птицам согласные руки.
И забытость болот, и утраты знобящих полей —
Это выразят всё, как сказанье, небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий плач журавлей…
Вот летят, вот летят… Отворите скорее ворота!
Выходите скорей, чтоб взглянуть на высоких своих!
Вот замолкли — и вновь сиротеют душа и природа
Оттого, что — молчи! — так никто уж не выразит их…
Не было собак — и вдруг залаяли.
Поздно ночью — что за чудеса!—
Кто-то едет в поле за сараями.
Раздаются чьи-то голоса.
Не было гостей — и вот нагрянули.
Не было вестей — так получай!
И опять под ивами багряными
Расходился праздник невзначай.
Ты прости нас, полюшко усталое,
Ты прости, как братьев и сестер:
Может, мы за все свое бывалое
Разожгли последний наш костер.
Может быть, последний раз нагрянули,
Может быть, не скоро навестят.
Как по саду, садику багряному
Грустно-грустно листья шелестят.
Под луной, под гаснущими ивами
Посмотрели мой любимый край
И опять умчались, торопливые,
И пропал вдали собачий лай.
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.
Светятся, тихие, светятся, чудные,
Слышится шум полыньи.
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы, печали мои?
Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.
До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!
Перед этой
Желтой, захолустной
Стороной березовой
Моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.
Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!
Взбегу на холм и упаду в траву.
И древностью повеет вдруг из дола!
Засвищут стрелы будто наяву,
Блеснет в Глаза кривым ножом монгола!
Пустынный свет на звездных берегах
И вереницы птиц твоих, Россия,
Затмит на миг в крови и жемчугах
Тупой башмак скуластого Батыя.
Россия, Русь-
Куда я ни взгляну!
За все твои старания и битвы
Люблю твою, Россия, старину,
Твои леса, погосты и молитвы,
Люблю твои избушки и цветы,
И небеса, горящие от зноя,
И шепот ив у омутной воды,
Люблю навек, до вечного покоя.
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в твои леса и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времен татары и монголы,
Они несут на флагах черный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов в окрестностях России.
В СИБИРСКОЙ ДЕРЕВНЕ
То желтый куст,
То лодка кверху днищем,
То колесо тележное
В грязи.
Меж лопухов —
Его, наверно, ищут —
Сидит малыш,
Щенок скулит вблизи.
Скулит щенок
И все ползет к ребенку,
А тот забыл,
Наверное, о нем,—
К ромашке тянет
Слабую ручонку
И говорит.
Бог ведает, о чем.
Какой покой!
Здесь разве только осень
Над ледоносной
Мечется рекой,
Но крепче сон,
Когда в ночи глухой
Со всех сторон
Шумят вершины сосен,
Когда привычно
Слышатся в лесу
Осин тоскливых
Стоны и молитвы,—
В такую глушь
Вернувшись после битвы,
Какой солдат
Не уронил слезу?
Случайный гость,
Я здесь ищу жилище
И вот пою
Про уголок Руси,
Где желтый куст,
И лодка кверху днищем,
И колесо,
Забытое в грязи.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Николай Рубцов и Владимир Высоцкий
*****(Глава из книги Валерия Таирова «Громкая тишина»)
И кого из себя ты не строй, на спасение шансы малы…
(Владимир Высоцкий)
Николай Рубцов и Владимир Высоцкий… Это два совершенно разных поэта, живших примерно в одно и то же время. Владимир Высоцкий, был в 70-х и 80-х годах самым «громким» исполнителем своих авторских песен, «моментом своего времени», «воевавшим» в своих стихах против тупости, косности чиновников, подлости и лжи. Высоцкого поэт Вознесенский назвал даже «всенародным Володей». Высоцкий был кумиром почитателей зарождавшийся в те годы либеральной поэзии шестидесятников, кумиром городской публики. Работал он артистом модного в те годы Театра на Таганке.
Рубцов, был продолжателем «тихой» патриархальной поэзии и поэтической классики Тютчева, Есенина, Фета, носителем «покаянной песни за нераскаянное поколение». Рубцова очень любили на Вологодчине, знали его поэзию в Москве и в Ленинграде в те далёкие 70-е года.
Высоцкий родился в Москве 25 января 1938 года, жил и умер в Москве 25 июля 1980 года в дни Всемирной Олимпиады в Москве», прожив всего чуть более 42 лет.
Рубцов родился в посёлке Емецк Архангельской области 3 января 1936 года, погиб в Вологде в ночь с18 на 19 января 1971 года, прожив всего 35 лет!
Оба поэта ушли из жизни преждевременно, не дожив положенного хотя бы до средней продолжительности жизни в России…
Встречались ли Рубцов и Высоцкий? Точные сведения на этот счёт отсутствуют, хотя можно предположить возможность их встречи в Москве, в период, когда туда приезжал учиться в Литинститут Рубцов. Состав их ближнего окружения был совершенно различен.
У Высоцкого было громадное количество друзей, товарищей и знакомых по театру, по работе в кино, по выступлениям на концертах с авторской песней: он чаще бывал в городской среде обитания, часто бывал в поездках по стране.
Многие из знакомых и друзей Высоцкого были теми, кто позже влился в число людей «либерально-демократического» толка, кто готовил потрясения последних пятнадцати-двадцати лет в стране, кто приветствовал события в России на грани веков и во многом воспользовался результатом развала Страны Советов, реставрацией власти крупной буржуазии-олигархии, «перестройкой» и «реформами» (кинорежиссёры, певцы, ставшие депутатами и чиновникам, эстрадники-скоморохи, множество нажившихся на нищете народной – в России и за её сжавшимися пределами).
Казалось бы, эти два поэта – Рубцов и Высоцкий – не имеют ничего общего, и сравнивать их творчество бесполезно? Но оказалось, что это не так: есть у них общие точки соприкосновения, общие поэтические образы, что можно объяснить скорей всего совпадениями. Да и судьбы у них имеют много общего.
Основные темы, связанные с судьбой России, волновали обоих поэтов. Рубцов, носитель народного стиха, писал:
…Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племён…
…Россия! Как странно поникли и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая звёздная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели…
Оба поэта любили использовать образы коней, лошадиный бег, скачки – всё это есть и у Рубцова, и у Высоцкого. У Рубцова в стихах «Деревенские ночи»:
К табуну с уздечкой выбегу из мрака я,
Самого горячего выберу коня,
И по травам скошенным, удилами звякая,
Конь в село соседнее понесёт меня…
Поэт – это особое состояние души, особое мироощущение. У Высоцкого кони – это образ и способ движения к пределу, к финишу, к порогу, к обрыву. Это образ неудержимого движения к небытию, когда, чуя близкий конец «с гибельным восторгом», невозможно ни остановиться и притормозить. Обратного хода нет:
…Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю…
Чуть помедленнее кони! Чуть помедленнее…
А бег иноходца для Высоцкого – это отображение, сжатая до предела – в два слова – характеристика его самого и его творчества, неотделимого от жизни и от родины:
…Я скачу, но я скачу иначе
По камням, по лужам, по росе,
Бег мой назван иноходью, значит,
По-другому, то есть не как все!
Николай Рубцов – поэт природы, села, деревенской красоты. И с этой красотой, полями, холмами, конями, пасущимися на лугах, Рубцов никогда не хочет терять связи:
…Не порвать мне житейские цепи,
Не умчаться, глазами горя,
В пугачёвские вольные степи,
Где гуляла душа бунтаря,
Не порвать мне мучительной связи
С долгой осенью нашей земли,
С деревцом у сырой коновязи,
С журавлями в холодной дали…
В стихотворении «Тихая моя Родина» Николай Рубцов заявляет о своей связи с родиной и русскими людьми:
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь…
О тесной связи с родиной, со своим народом заявлял и Владимир Высоцкий, который знал, что многие любят его песни, в которых главное – его стихи. Побывав за рубежом во многих странах во время поездок к Марине Влади во Францию, Америку и другие страны, он чувствовал, он знал, что окончательно не сможет покинуть родную страну: «…И не надейтесь – я не уеду!». Так и получилось в действительности…
И Рубцов, и Высоцкий искали в жизни и в творчестве «СВОЙ вечный покой». Рубцов находил этот покой не на картине Левитана, а на настоящем кладбище, в гуще кустов:
Рукой раздвинув тёмные кусты
Я не нашёл и запаха малины,
Но я нашёл могильные кресты,
Когда ушёл в малинник за овины…
В «Балладе об уходе в рай» Высоцкий поёт не столько о судьбе своего киногероя, сколько о своей, заглядывая в будущее, предчувствуя судьбу:
…Вот и сбывается всё, что пророчится,
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Предчувствие гибели пронизывает и строки стихов «Кони привередливые»:
…Сгину я, меня пушинкой ураган сметёт с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром.
Вы на шаг неторопливый перейдите мои кони,
Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту…
Как же это перекликается со стихами Высоцкого «Растревожили в логове старое зло…»:
…Так подняли нас в новый крестовый поход,
И крестов намалёвано вдоволь!
Что Вам надо в стране, где никто вас не ждёт?
Что ответите будущим вдовам.
…За развалины школ, за сиротский приют
Вам осиновый кол меж лопаток вобьют.
Неизвестно, получишь ли рыцарский крест,
Но другой – на могилу над Волгой – готов!
Бог не выдаст? Свинья же, быть может, и съест!
Раз крестовый поход – значит, много крестов.
Очевидно совпадение поэтических и гражданских позиций Рубцова и Высоцкого в теме осуждения «незваных гостей» и захватчиков, нападавших в разные исторические времена на Россию. Да и интонационно эти стихотворения близки.
…Ты к знакомым мелодиям ухо готовь
И гляди понимающим оком,
Потому, что любовь это вечно любовь,
Даже в будущем вашем далёком
Часть лирики Высоцкого была целенаправленна Марине Влади: «…Люблю тебя сейчас // Не тайно – напоказ. // Не «после» и не «до» в лучах твоих сгораю, // Навзрыд или смеясь, // Но я люблю сейчас, // А в прошлом не хочу, // А в будущем – не знаю…».
Конечно же, обвинять Рубцова или Высоцкого в отсутствии любовной лирики могли только люди, не знавшие их творчества. Хотя диапазон выбора тем у них был достаточно широк…
Журавли Рубцова летали «высоко под куполом светлых небес», это был один из его любимых образов «этих гордых прославленных птиц». А у Высоцкого чайки и волки – частые гости и герои его стихов и песен и образы, используемые для выражения смелости, скорости, красоты:
Когда-то Высоцкий написал: «…Не поставят мне памятник в сквере…». Хотя, возможно, в душе-то надеялся и чувствовал, что поставят… А вот Рубцов был уверен, что это произойдёт: «Моё слово верное прозвенит. // Буду я, наверное, знаменит! // Мне поставят памятник на селе…». Теперь известно, что и Высоцкому, и Рубцову памятники установлены. Высоцкому установлены только в Москве – три памятника… И Николаю Рубцову поставлены памятники в Вологде и в Тотьме.
В Санкт-Петербурге Николаю Рубцову установлена мемориальная доска на здании Кировского завода на проспекте Стачек. Библиотека в Санкт-Петербурге на улице Шотмана, дом 7, названа именем Николая Рубцова, здесь открыт музей поэта, и любой житель города на Неве или гость города могут ознакомиться с книгами Рубцова и увидеть постоянно действующую выставку картин, иллюстрирующих его стихи.
Нет смысла сравнивать Рубцова и Высоцкого по количеству написанного ими: их короткие жизни отличаются на 7 лет, дело-то не в количестве. Да и социальная востребованность творчества авторов не может, видимо, считаться главным показателем «качества творчества и поэзии». Их труды изданы в наше время большими тиражами, но в нашем пёстром расслоённом обществе нет, да и не может быть единого мнения о многих событиях, явлениях, процессах, путях развития культуры… Сейчас разные люди дают совершенно разные оценки одним и тем же поэтам. Одним нравится творчество Рубцова, другим – Высоцкого, третьим – по нраву оба, четвёртые не могут терпеть ни того, ни другого. Пятые вообще равнодушны к литературе и стихам. Это нормально. Так было и будет всегда.
Следует отметить, что творчество обоих поэтов после ухода их из жизни использовалось и сейчас используется политиканами и чиновниками всех сортов – левого и правого толка, патриотами и псевдо-патриотами, прессой и «жёлтой» прессой, радио и телевидением. Правда, больше это касается творчества Владимира Высоцкого. Причиной этого является универсальность, «многослойность», драматичность, философичность, афористичность, резкость, ироничность и убедительность воздействия на слушателей стихов и песен – у Высоцкого. А у Рубцова – близкое к богословскому содержание, лиричность, близость к русским людям поэтического рубцовского слова, мелодичность, доброта, исповедальность стихов.
Образы – символы стихов связывают Судьбы и Слово обоих поэтов с народной культурой (образы матери, дома, моря, любимых, друзей, элементов русской природы, деревни и города – у каждого свои, запоминающиеся).
Владимир Высоцкий – поэт практической нравственности, поэт протеста против разрыва между словом и делом, поэт драматического мироощущения, самосожжения, диалога с сознанием многих людей.
Николай Рубцов – поэт доверчивой, печальной и открытой лирики, поэт умной и доброй души, поэт «успокоения», поэт любви к родной природе, деревне и её людям, поэт с чувством исторического русского прошлого и с системой поэтических образов, во многом ориентированных на православие и патриархальность общества.
Николай Рубцов и Владимир Высоцкий – два полюса русской поэзии второй половины двадцатого века. Надо только иметь в виду, что полюсов у нашей поэзии много: поэзия многополюсна и многогранна.
Рубцов и Высоцкий – часто такие «одинаковые» или похожие в отдельных деталях биографий, в судьбах, в отношении к судьбе родины, к проявлению добра и зла, но во многом – такие совершенно «разные»!