Словно зачарованно милой я сказал черная смородина у тебя глаза
Голубая кофта. Синие глаза…
Голубая кофта. Синие глаза.
Никакой я правды милой не сказал.
Милая спросила: «Крутит ли метель?
Затопить бы печку, постелить постель».
Я ответил милой: «Нынче с высоты
Кто-то осыпает белые цветы.
Затопи ты печку, постели постель,
У меня на сердце без тебя метель».
Статьи раздела литература
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: stream@team.culture.ru
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы. Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
Сказка о мёртвой царевне. Пушкин-Азалин
Александр Пушкин Александр Азалин
Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях
Долго царь был неутешен,
Но как быть? И он был грешен;
Год прошел как сон пустой,
Царь женился на другой.
Звали все её Еленой.
И была та здоровенной,
Правду молвить, молодица
Уж и впрямь была царица:
Ох, и хороша была
Высока, стройна, бела,
И умом и всем взяла;
Но зато горда, шумлива,
Своенравна и ревнива.
Очень уж была капризна
Переменчива была.
И клялась своею жизнью.
Но с ума его свела.
Ей в приданое дано
Было зеркальце одно;
Свойство зеркальце имело:
Говорить оно умело.
С ним одним она была
Добродушна, весела,
С ним приветливо шутила
И, красуясь, говорила:
«Свет мой, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?»
И ей зеркальце в ответ:
«Ты, конечно, спору нет;
Ты, царица, всех милее,
Всех румяней и белее».
И царица хохотать,
И плечами пожимать,
И подмигивать глазами,
И прищелкивать перстами,
И вертеться как волчок.
И бросать свой башмачок.
Подбоченившись, затем
С придыханьем, поломавшись,
Вдруг у зеркальца спросила:
«Вот скажи, взяла я чем?»
И слегка чуть-чуть замявшись:
«Аль во мне какая сила?»
И в любви к себе признавшись,
Гордо в зеркальце глядясь:
«Красоты такой я, точно,
Не видала отродясь!
И считаю правомочным
Утверждение сие.
Всё давно уж ясно мне,
Я красотка то, что надо!
Красота мне как награда!
Я сама себе так рада!
Я сама себе услада!»
Монолог сей стимулом
Стал ей. То произнеся,
И себя любимую
До небес, аж, вознеся,
И сияя, как луна.
Успокоилась она.
«Всех румянее, я точно!»
На себя она готова
Каждый час, и днём и ночью
Любоваться снова, снова.
И с тех пор и повелось
Зеркальце чуть что хватать,
Чтоб услышать довелось,
Чтоб оно могло признать,
Что на свете всех милее,
Всех румяней и белее.
Лишь она одна краса.
Вот такие чудеса!
Но царевна молодая,
Тихомолком расцветая,
Между тем росла, росла,
Поднялась – и расцвела,
Белолица, черноброва,
Нраву кроткого такого.
Взгляд невинный, чистый, ясный.
Всё в ней было так прекрасно!
И жених сыскался ей,
Королевич Елисей.
Сват приехал, царь дал слово,
А приданое готово:
Семь торговых городов
Да сто сорок теремов.
«Как же, Маша, ты прекрасна!
И теперь уже мне ясно!
Бог Небесный снизошёл!
Я свою «ля фам шерше»
Поклянусь, уже нашёл.
Рай с тобой и в шалаше!
Не нужны мне терема!
А зачем они мне? С ними
Ведь такая кутерьма!
Став друг другу мы родными
Будем неразлучны ведь!
За тебя и умереть
Я готов, Машер, моя,
Чувств к тебе я не тая!
Лишь скажи: согласна?
Быть со мной навеки ты?»
«Я согласна, Евстифей!»
«Слава богу! И прекрасно!
Жизнь не любит пустоты!
Только я не Евстифей!
Королевич Елисей!
Так меня зовут, запомни.
Парень я довольно скромный.
Но вот если вдруг беда
Постоять смогу за нас.
И тебя не дам, мой сказ,
Я в обиду никогда!
И тебя, Машер, да, да!
Буду я любить всегда.
На девичник собираясь,
Вот царица, наряжаясь
Перед зеркальцем своим,
Перемолвилась вновь с ним:
«Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее?»
Что же зеркальце в ответ?
«Ты прекрасна, спору нет;
Но царевна всех милее,
Всех румяней и белее».
А царица, отшатнувшись,
Словно от беды, пригнувшись.
Да как ручкой замахнётся!
Да по зеркальцу как хлопнет,
Кулачком бьёт, как придётся
Каблучком-то как притопнет.
«Ах ты, мерзкое стекло!
Это врешь ты мне назло.
Как тягаться ей со мною?
Я в ней дурь-то успокою.
Ишь, какая подросла!
И не диво, что бела:
Мать брюхатая сидела
Да на снег лишь и глядела!
Но скажи: как можно ей
Быть во всем меня милей?
Признавайся: всех я краше.
Обойди все царство наше,
Хоть весь мир; мне равной нет.
Так ли?» Зеркальце в ответ:
«А царевна все ж милее,
Все ж румяней и белее».
А царица онемела.
Словно вдруг окаменела.
Бабой, будучи коварной,
И в порыве вся в угарном
Платья, вещи разбросала!
А затем вдруг прошептала:
«С ней расправлюсь я уж точно!»
Бабой злой была и склочной
Бабой скверной и неверной
И к тому же очень нервной.
Эта мерзкая царица
На царевну сильно злится:
«Я так дело не оставлю!
Жизнь её на кон я ставлю!
Жизнью я вот поклянусь,
Но за дело я возьмусь!
Своего уж я добьюсь!»
Делать нечего. Она,
Черной зависти полна,
Бросив зеркальце под лавку,
Позвала к себе Чернавку
И наказывает ей,
Сенной девушке своей,
«Счастье ты моё не рушь!
Заведи царевну в глушь
В глухомань её лесную.
И, свяжи её, живую.
Под сосной оставишь там
На съедение волкам!»
А пока царь горько плачет,
Королевич не дремал.
И куда-то поскакал
А куда ж сердечный скачет?
«Хватит, нюни разводить.
И пора мне уходить!
Видно, крепкой нет руки!
Пересудам вопреки
Так решив с большой тоски,
Твёрдо так, он по-мужски,
Помолясь, усердно богу,
Отправляется в дорогу
За красавицей душой,
За невестой молодой.
«Я обшарю горы все.
Но царевну я найду.
А когда домой приду,
Позаботьтесь о гусе.
Чтоб был стол с едой накрыт.
К моему уже приезду
Был бы, чтоб накрыт богато».
Так он слугам говорит. –
«Чтобы подоспело тесто!
Подготовьте вы уж свата!
Ведь приеду я с невестой!»
И всё ерохорится.
Сам же богу молится!
Те и в самом деле ждут!
Он повёл себя достойно
А в душе вот неспокойно.
Кошки на душе скребут
Но невеста молодая,
До зари в лесу блуждая,
Между тем все шла да шла
И на терем набрела.
Ей на встречу пес, залаяв,
Прибежал и смолк, играя;
В ворота вошла она,
На подворье тишина.
Пес бежит за ней, ласкаясь,
А царевна, подбираясь,
Поднялась вдруг на крыльцо
И взялась уж за кольцо;
Дверь тихонько отворилась,
И царевна очутилась
В светлой горнице; кругом
Лавки, крытые ковром,
Под святыми стол дубовый,
Печь с лежанкой изразцовой.
Видит девица, что тут
Люди добрые живут;
Знать, не будет ей обидно!
Никого меж тем не видно.
Дом царевна обошла,
Все порядком убрала,
Засветила богу свечку,
Затопила жарко печку,
На полати взобралась
И тихонько улеглась.
Час обеда приближался,
Топот по двору раздался:
Входят семь богатырей,
Семь румяных усачей.
Старший молвил: «Что за диво!
Все так чисто и красиво.
Кто-то терем прибирал
Да хозяев поджидал.
Кто же? Выйди, покажись,
С нами честно подружись.
Коль ты старый человек,
Дядей будешь нам навек.
Коли парень ты румяный,
Братец будешь нам названый.
Коль старушка, будь нам мать,
Так и станем величать.
Коли красная девица,
Будь нам милая сестрица».
И сошла царевна к ним,
Вниз к хозяевам своим.
В пояс низко поклонилась;
Закрасневшись, извинилась,
Что-де в гости к ним зашла,
Хоть звана и не была.
Сделала всё честь по чести.
Как и следует в том месте.
«Вы не сделали бы мне
Одолжение остаться
На денёк. Мне бы вполне.
Этого тогда хватило
И пока ещё есть силы
Я бы стала прибираться.
Не люблю я красоваться,
Дни в безделье проводить.
Вот порядок наводить
Совсем другое дело.
Вот чего бы я хотела
Мне ещё денёк хотя бы
Провести у вас. Потом,
Вам не усложнять жизнь дабы,
Я б покинула ваш дом»
«Мы тебе так будем рады.
Оставайся, бога ради».
«А зовут меня Марией!»
Вот и с ней поговорили.
Все у них сомненья прочь.
Да ведь уж и скоро ночь.
А вот говор непростой.
«Ой, постой-ка же, постой!
Ты, видать, царёва дочь!»
Вмиг по речи те признали,
Что царевну принимали;
«Как тебе же нам помочь?»
Усадили в уголок,
Подносили пирожок;
Рюмку полну наливали,
На подносе подавали.
От зеленого вина
Отрекалась всё ж она;
Пирожок лишь разломила,
Да кусочек прикусила,
И с дороги отдыхать
Отпросилась на кровать.
Отвели они девицу
Вверх во светлую светлицу
И оставили одну,
Отходящую ко сну.
День за днем идет, мелькая,
А царевна молодая
Все в лесу, не скучно ей
У семи богатырей.
Перед утренней зарею
Братья дружною толпою
Выезжают погулять,
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сорочины в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса.
А хозяюшкой она
В терему меж тем одна
Приберет и приготовит.
Им она не прекословит,
Не перечат ей они.
Так идут за днями дни.
Братья милую девицу
Полюбили. К ней в светлицу
Раз, лишь только рассвело,
Всех их семеро вошло.
Старший молвил ей: «Девица,
Знаешь: всем ты нам сестрица,
Всех нас семеро, тебя
Все мы любим, за себя
Взять тебя мы все бы рады,
Да нельзя, так бога ради
Помири нас как-нибудь:
Одному женою будь,
Прочим ласковой сестрою.
Что ж качаешь головою?
Аль отказываешь нам?
Аль товар не по купцам?»
«Ой, вы, молодцы честные,
Братцы вы мои родные, –
Им царевна говорит, –
Коли лгу, пусть бог велит
Не сойти живой мне с места.
Как мне быть? Ведь я невеста.
Для меня вы все равны,
Все удалы, все умны,
Всех я вас люблю сердечно;
Но другому я навечно
Отдана. Мне всех милей
Королевич Елисей».
Братья молча постояли
Да в затылке почесали.
«Марья, ты уже невеста?
Вот как. Вот тебе и раз!
Озадачила ты нас.
Вот такой иконостас!
Не найдём себе мы места!
Значит, ты уже невеста?
То, что друга завела
И сердечные дела,
Задушевные у вас,
Думать был о том не склонен.
Спрос не грех. Прости ты нас, –
Старший молвил ей с поклоном:
«Коли так, не заикнусь.
Лучше я пойду, пройдусь.
Больше я уж ни гу-гу!
И тебя поберегу.
В первый и последний раз!
Не услышишь ты от нас
Уж о том». – «Я не сержусь, –
Тихо молвила она, –
Я от слабости сейчас
На ногах едва держусь!
И отказ мой не вина».
Женихи ей поклонились,
Потихоньку удалились,
И согласно все опять
Стали жить да поживать.
Между тем царица злая,
Про царевну вспоминая,
Не могла простить ее,
А на зеркальце свое
Долго дулась и сердилась;
Наконец о нём хватилась
И пошла за ним, и, сев
Перед ним, забыла гнев,
Красоваться снова стала
Любоваться, улыбаться.
К зеркальцу чуть прижиматься.
И с ужимками сказала:
«Здравствуй, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?»
И ей зеркальце в ответ:
«Ты прекрасна, спору нет;
Но живет без всякой славы,
В зелени лесной дубравы,
У семи богатырей
Та, что все ж тебя милей».
И царица налетела
На Чернавку: «Как ты смела
Обмануть меня? И в чём. »
Та призналась ей во всём:
Так и так. Царица злая,
Ей рогаткой угрожая,
Положила иль не жить,
Иль царевну погубить.
В тот же день царица злая,
Доброй вести ожидая,
Втайне зеркальце взяла
И вопрос свой задала:
«Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее?»
И услышала в ответ:
«Ты, царица, спору нет,
Ты на свете всех милее,
Всех румяней и белее».
Тут она давай плясать!
Бурно радость выражать!
«Я румяней, я желанней.
Драгоценней первозванней
В мире всех! Лишь только я!
И милее нет меня!
И белее нет меня!
Наконец, моя взяла!»
Поплясала пять минут
И к себе затем пошла.
В голове не все ведь тут.
Ух, была экстравагантна!
И отнюдь уж не галантна!
Ветер дальше побежал.
Королевич зарыдал
И пошел к пустому месту,
На прекрасную невесту
Посмотреть ещё хоть раз.
Вот идёт; и поднялась
Перед ним гора крутая;
Пред горою, как чужая,
Местность лишь вокруг пустая;
Под горою тёмный вход.
Он туда скорей идёт.
Перед ним, во мгле печальной,
Гроб качается хрустальный,
И в хрустальном гробе том
Спит царевна вечным сном.
И о гроб невесты милой
Он ударился всей силой.
Гроб разбился. Дева вдруг
Ожила. Глядит вокруг
Изумлёнными глазами,
И, качаясь над цепями,
Чуть вздохнув, произнесла:
«Как же долго я спала!»
И встает она из гроба.
Ах. и зарыдали оба.
В руки он её берёт
И на свет из тьмы несёт,
И, беседуя приятно,
В путь пускаются обратно,
И трубит уже молва:
Дочка царская жива!
Если кого заинтересует переработанный Пушкин-Азалин, чтобы сделать прорыв в литературе как Григорий Перельман в математике. Кто хочет послать деньги на издание. Гомзяков Александр Александрович
Счёт №42307810560093620848 Доп Офис №5230/0728 ПАО Сбербанк. Кор/счёт банка 30101810907020000615 БИК 040702615
Хочется, чтобы возле Кисловодска появился интеллектуальный городок. Тилен. Прообраз будущей столицы Земного Шара. Климат хороший. Нету духоты летом. Это главное. А какие виды на Кавказкой Хребет. И царь-гору Эльбрус!
Как ты посмел на «Наше всё» покуситься? А вот и посмел! Как у тебя поднялась рука? А вот и поднялась рука! Точнее, голова. Недаром Пушкин так благоволил Гоголю. Подарил сюжет «Ревизора» и «Мёртвых душ». Он юмор любил, который в хохле сидел. Вот и во мне, в полухохле, сидит. Я таки и привнёс некоторый юмор в бессмертные произведения Пушкина. И «Сказку о мёртвой царевне» я так отшлифовал, эту сказку, откалибровал, я так её отточил. Точнее, откалибрил, откалибурустил, обдуракавалял! Дуракаваляние – хорошая вещь! Как ювелирное изделие отфилигранил. Истинное наслаждение мне это доставляло. Счастье – это когда хобби и работа сливаются в одно и тоже. Ну, и, конечно, бессмертное – «когда тебя понимают». И как гайдаевский Верзила говорил: «И что б я рос, а ты мне бухти, как космические корабли бороздят большой театр». Это такое счастье прикоснуться к творчеству Пушкина. Я как бы в его мозги влез. Но была предтеча. У моей прабабки Софьи Васильевны Защитиной в городе Сумы (Я ж наполовину хохол) был сундучок. А том сундучке. Так вот у неё были рукописи Пушкина. И та предлагала моей матери взять тетрадку с нецензурными стихотворениями Пушкина. А она не взяла. Представляете? А поскольку она была польской дворянкой, то получается я не полухохол. А только на 37, 5 процентов хохол. Впрочем, всё это смешно. Я интернационалист до мозга костей. Отец русский, но в не его породу я, а в мать. Я в украинскую породу. Чем больше смешиваются нации, тем полезнее для любой из них. Гибриды они по закону генетики и крепче и выносливее. И талантливее. Вот примеры. Хоккеист Харламов. Сам Пушкин. У Лермонтова были испанский предок Лерма. Потом шотландский. Лермонт. Ну а наш сказочник Роу. Отец ирландец. А мать гречанка. А что в итоге? Самый что ни на есть русский сказочник! И даже актёр в роли Морозко – там вообще такой винегрет. Перуанско-шведский. А фамилия украинская – Хвыля.
Я надеюсь, получу премию. Правда, у нас сейчас такое время, когда премию дают людям, не имеющим никакого отношения к литературе. Ничего не поделаешь, капитализм на дворе. А сколько у нас было после войны, сколько поэтов, сколько композиторов, сколько кинорежиссёров! Люди были человечны. Сейчас все выродились. Капитализм. А сколько было футболистов, Яшин, Бобров! Блохин! Сейчас никого нет. Одни капиталисты вместо футболистов!