Мотив сна в творчестве лермонтова

Мотив сна в творчестве лермонтова

Сочинения по произведениям :

Сочинения по произведениям авторов:

Сочинение 9 класс. Мотив сна и забвения в творчестве М. Ю. Лермонтова (по стихотворению «Сон»)

В творчестве М. Ю. Лермонтова наряду с мотивами тоски и одиночества присутствуют темы сна, забвения как способы уйти от той безысходности и как душевное состояние, ставшее приметой современной поэту эпохи. Попытке проанализировать состояние человека, находящегося между жизнью и смертью, представить читателю тему сна в форме потока сознания посвящено стихотворение Лермонтова «Сон».

В произведении нет четкого указания на конкретного рассказчика: с одной стороны, повествование может вестись от лица человека, видящего сон, с другой стороны, в роли повествователя может выступать умирающий человек, которого постепенно оставляет жизнь.

В полдневный жар в долине Дагестана

С свинцом в груди лежал недвижим я;

Глубокая еще дымилась рана,

По капле кровь точилася моя.

Состояние человека между жизнью и смертью, испытание жизни «в минуты роковые» характерно для творчества Лермонтова. И в данном произведении сон тоже выступает словно бы предтечей смерти, это так называемый сон в кубе, как бы 3 сна: сон умирающего, в нем еще один сон о девушке (следующие две строчки третьей строфы и четвертая строфа) и сон самой девушки (последняя строфа). Все эти три сна несут в себе значение видения или предвидения происходящего где-то очень далеко, поэтому сон обретает новый смысл, становясь грезами утомленного сознания раненого человека.

Стихотворение «Сон» новеллистично: в нем есть сюжетная линия чувств, действий и поступков. Все происходящее настолько выпукло прорисовано поэтом, что трудно провести тонкую грань между реальностью и грезой человека, спящего «мертвым сном». Героиня произведения тоже находится и в реальности, и во сне:

И в грустный сон душа ее младая

Бог знает чем была погружена.

Из одной реальности, в которой мы видим лирического героя, возникает другая, существующая параллельно: это «долина Дагестана», с одной стороны, и «вечерний пир в родимой стороне» – с другой. Персонажи этих двух реальностей, тоже параллельно существующие, мысленно поддерживают друг с другом связь, один видит то, что происходит сейчас с другим, и наоборот.

И снилась ей долина Дагестана;

Знакомый труп лежал в долине той,

В его груди, дымясь, чернела рана,

И кровь лилась хладеющей струей.

Пониманию содержания стихотворения способствует и кольцевая композиция: в первой и последней строфах почти полностью совпадают детали. Если в первой строфе мы встречаем словосочетания «кровь точилася» (в значении «еле-еле»), «дымилась рана», то во втором – «кровь лилась хладеющей струей», «дымясь, чернела рана». Это совпадение мироощущения лирических героев позволяет любящим преодолеть расстояние.

Форма стихотворения позволяет дойти до самой сути в понимании его смысла. Так, первая строфа представляет собой описание происходящего, здесь довольно своеобразная экспозиция; вторая строфа вводит нас в действие, изобилующее реалиями: здесь мы ясно видим местность, где умирает лирический герой. Тире в последней строке этой строфы как бы сообщает читателю о выходе действия за пределы реальности: герой «спал мертвым сном». В третьей строфе уже сон героя, и точка, заключающая строфу, своеобразно соединяет два сна.

Данное стихотворение отнюдь не выбивается из общей концепции творчества Лермонтова. Напротив, оно продолжает излюбленную тему поэта об отчужденности героя, который уходит из жизни в гордом одиночестве, и лишь одна душа это чувствует. Герой лежит в долине один, в жару, и это еще один контраст: день – символ жизни, а герой уже уходит из нее, его уже как бы и нет.

Стихотворение вроде бы не вызывает никаких особых чувств, его содержание передано на редкость сухо, без лишней эмоциональности, свойственной лирическому произведению. Но без слов и эмоций создается психологически достоверное представление о происходящем за счет композиции сна «в кубе».

Источник

«Мотив сна в лирике поэтов 19-20 веков» Автор: ученица 9 «А» класса Момотова Татьяна Реферат допущен к защите с предварительной отметкой 5 (пять) Руководитель-консультант: учитель русского языка и литературы Вакалова Светлана Александровна

Главная > Документ

учреждение «Гимназия №1»

по литературе на тему:

«Мотив сна в лирике поэтов 19-20 веков»

ученица 9 «А» класса

Реферат допущен к защите

с предварительной отметкой 5 (пять)

учитель русского языка и литературы

Вакалова Светлана Александровна

г. Новоалександровск, 2012

Сон как объект лингвистического исследования

Мотив сна в творчестве:

В последние десятилетия в литературоведении возрос интерес к мотивному анализу, так как на примере отдельного мотива как мельчайшего смыслового элемента текста возможно выявление особенностей не только конкретного текста, но и всего творчества одного автора или определенного периода. В ходе исторического развития литературы отдельные темы и мотивы оказываются то на переднем плане литературного процесса, то на его периферии. Особый интерес представляет анализ тех мотивов, которые наиболее актуальны в каждую конкретную эпоху, несут наибольшую смысловую нагрузку. Мотив сна является одним из самых распространенных и устойчивых во всей мировой литературе, но в особенности в те периоды ее развития, которые характеризуются повышенным интересом к мистицизму, устремленностью к идеалу, находящемуся за пределами земной реальности, что свойственно, прежде всего, романтическому типу мышления. По мнению В.В. Ванслова, «резкое несоответствие мечты и жизни, в результате которого мечта остается нереализованной, а жизнь чуждой сладким грезам и возвышенным снам», представляет собой типичную особенность романтического искусства, хотя мотив сна присущ и другим направлениям.

Существует целый ряд исследований, посвященных мотиву сна и поэтике сновидения в русской литературе, например, работы Н. В. Кузьмичева, И.В. Страхова, А. М. Ремизова, М. Катц, А. Ходанен.

Обращение к данной теме обусловлено стремлением рассмотреть особенности семантики и структуры сновидений в творчестве писателей, и сводится к изучению развития концепции сновидения как литературного приема и определению функций сновидений для различных произведений.

Актуальность работы заключается в возросшем интересе в современном литературоведении к поэтике сновидений. Обращение к этой теме может быть объяснено многими характерными особенностями романтического мироощущения: свойственными ему религиозностью и интуитивизмом, склонностью к мистицизму, мировоззренческому дуализму, представлением о бессознательной природе творчества.

Целью реферата является изучение сновидений в творчестве Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Сологуба и Цветаевой. В связи с этим представляется необходимым целостный анализ сновидческих текстов, выявление их статуса в художественном мире авторов.

Для достижения цели ставились и решались следующие задачи:

выявить значение понятия «сон» и художественных особенностей сновидческих текстов; проанализировать семантику и структуру литературных сновидений в творчестве поэтов;

определить функции и место мотива сна в поэтике писателей;

показать, какое значение имеет сон для характеристики персонажей, их внутреннего состояния в произведениях поэтов, соотнеся сны с композицией произведений.

Материалом для исследования послужили поэтические произведения русских писателей, а также для сопоставлений, обобщений и выводов привлекались некоторые художественные произведения зарубежной литературы.

Сон как объект лингвистического исследования

Чтобы понять, что такое сон в физиологическом аспекте, обратимся к толковым словарям. В Толковом словаре В.И. Даля слово «сон» обозначает: «Состояние спящего; отдых тела, в забытьи чувств; противоположность: бдение, бодрость, явь».

Толковый словарь С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой дает следующее определение сна:

1. Наступающее через определенные промежутки времени физиологическое состояние покоя и отдыха. При котором почти полностью прекращается работа сознания, снижаются реакции на внешние раздражители.

2. То, что снится, грезится спящему, сновидение.

В состоянии сна мы лишаемся «категории реальности»; сознание находится в плену сновидения и не имеет иной возможности, кроме как обитать среди построений собственного воображения. Содержание сна в первую очередь визуально. Во сне даже внешние стимулы – звуки, изменение температуры в комнате – воспринимаются как нечто, существующее в мире сновидения. Эта потеря связи с реальным миром имеет два важных следствия, подчеркивающих отличие состояния сна от состояния бодрствования. Во-первых, визуальные образы, слабые или мимолетные во время бодрствования, становятся во сне целыми сценами или картинами. В отличие от периода бодрствования, когда разнообразные события спорят между собой за наше внимание, во сне ничто не мешает на них сосредоточиться. Сновидения – чистейший пример способности психики концентрировать чувства в образы, образующие сюжетную структуру.

Мотив сна в творчестве В. А. Жуковского.

В. А. Жуковский – основоположник жанра баллады и родоначальник романтизма в русской литературе. Героем многих произведений Жуковского является мечтатель, все помыслы которого устремлены в идеальный мир. Часто у Жуковского, как и других романтиков, мы встречаем мотив сна. И это закономерно, потому что с ним связано двоемирие.

Эти особенности романтизма Жуковского можно рассмотреть на примере баллады «Светлана», которая имеет ту же структуру, что и баллада Бюргера «Ленора». «Светлана» отражает интерес к мистике, к фантастическому. Само заглавие знаменательно, оно несет в себе свет, создает определенное настроение, отнюдь не мрачное. С самого начала автор погружает нас в сказочный мир гаданий, ворожбы, и сам ритм стихотворения соответствуют заданной теме. Далее возникает мистический сюжет сна, который занимает центральное место в произведении. Именно мотив сна позволяет автору развернуть балладный сюжет: путешествие Светланы в гости к мертвецу, то есть сон является структурообразующим элементом сюжета. Светлана ждала своего жениха, а во сне она встречает его, но он мертвый. Постепенно автор нагнетает атмосферу страха. Светлане что-то чудится, видится кто-то с «яркими глазами» и этот «кто-то» зовет девушку в путь. Жуковский подробно описывает сцену скачки с мертвым женихом, все время усугубляя ощущение тревоги, страха. Этому способствует и определенный ряд образов: «Вдруг метелица кругом…», «черный вран», кричащий «печаль!», «темная даль». Сон оказывается лишь отражением страхов Светланы. За ним следует пробуждение, и все сразу меняется. Мир снова залит светом, девушка встречается со своим женихом, который возвращается к ней живым и здоровым.

Мотив сна в творчестве А. С. Пушкина.

Мотив сна в творчестве М. Ю. Лермонтова.

Попытке проанализировать состояние человека, находящегося между жизнью и смертью, представить читателю тему сна в форме потока сознания посвящено стихотворение Лермонтова «Сон». Это стихотворение имеет зеркальную композицию: сначала герой видит во сне героиню, а затем героиня, которую герой видит во сне, видит сон о нем. Таким образом, сюжет развернут два раза: сточки зрения героя и с точки зрения героини. В данном произведении сон выступает словно бы предтечей смерти. Сны героев несут в себе значение видения или предвидения происходящего где-то очень далеко, поэтому сон обретает новый смысл, становясь грезами утомленного сознания раненого человека. Трудно провести тонкую грань между реальностью и грезой человека, спящего «мертвым сном». Героиня произведения тоже находится и в реальности, и во сне. Персонажи, параллельно существующие, мысленно поддерживают друг с другом связь, один видит то, что происходит сейчас с другим, и наоборот.

И снилась ей долина Дагестана;

Знакомый труп лежал в долине той,

В его груди, дымясь, чернела рана,

И кровь лилась хладеющей струей.

Любовь является той силой, которая способна связать двух людей, она объединяет героев, именно поэтому они видят друг друга во сне. Лирические герои переживают друг о друге, и поэтому мысленно поддерживают связь между собой. Поэт был убежден, что любящие души соединяются и за пределами земного бытия. Пониманию содержания стихотворения способствует и кольцевая композиция. Форма стихотворения позволяет дойти до самой сути в понимании его смысла. В стихотворении почти нет возвышенной лексики, немногочисленные примеры таковой («хладеющий», «увенчанных», «младая») создают контраст между возвышенным и конкретным, сном и реальностью, а детальность описания – весьма зримую картину происходящего.

Мотив сна в творчестве Ф. И. Тютчева.

На уровне подтекста можно отождествлять разбушевавшуюся стихию с реальными жизненными проблемами, а волшебный сон лирического героя — с идеальным миром, образ которого так явственно проступает в мечтах, но никогда не воплотится в реальности. Однако без него жизнь была бы лишь трудной обязанностью. Только в мечтах и снах человек может достичь, пусть краткого, счастья и гармонии. Сон противопоставлен как образ светлый и таинственный. Это легко узнаваемый мир поэтического творчества.

В момент творческого озарения мир словно застывает, перестает существовать в сознании художника его вечная суета. Поэт чувствует себя творцом, создателем своего шедевра. Поэтому его миссия столь ценна и возвышенна. Однако в последней строфе реальность вновь врывается в мир художника-творца своим хаотичным шумом. Антитеза мира творчества и реального соотносится в ней по звуковому принципу: «тишина» — «шум», «И в тихую область видений и снов / Врывалася пена ревущих валов».

Это стихотворение объемно и масштабно как по композиции художественного пространства, так и по философской глубине. Обычная жизнь времени, ее сиюминутные всплески хаотичны и преходящи. Творчество вечно, облачено в строгую гармоничную форму. И лишь оно дает человеку подлинное наслаждение и возможность почувствовать себя создателем и хозяином своей судьбы.

В стихотворении Тютчева «Сон на море» сознание, которое в обычном, дневном состоянии человека ясно и четко анализирует все действия, на время пребывания во сне затемнено и становится прозрачным.

Мотив сна в творчестве Ф. Сологуба.

В поэзии Ф. Сологуба концепция «жизнь как сон» принадлежит природе, как миру, погруженному в сон. «Сон» становится одним из характерных признаков окружающего мира природы, противопоставленный неприкаянности лирического героя. Прежде всего, это касается мира неорганической природы. Излюбленный эпитет у поэта по отношению к природному миру – «сонный» или «дремотный»: «дремотные поля» (в стихотворении « Я люблю весной фиалки… »), «дремотный сад» и «заснувшая беззвучно деревушка» (« Какая тишина! Какою ленью дышит…»). «Сонное» состояние окружающего мира зачастую противопоставляется миру людей (и внутреннему миру героя) как состояние бесстрастное – страстному, покойное – беспокойному, безгрешное – греховному. Причем, «сон», атрибутированный природе, нередко приобретает самостоятельное бытие, прежде всего с помощью употребления слова «сон» в особой грамматической форме. Так, в стихотворении « Иду я влажным лугом …» покой природы противопоставлен бесприютности и неуспокоенности лирического героя:

В стихотворении Сологуба мотив сна редуцируется до желанного «сна» как отдыха после трудного пути.

Возможна и другая ситуация, когда созерцание жизни природы уподобляется сну, и в этом смысле наступает определенное примирение человека с природой. К примеру, стихотворение « Жизнь проходит в легких грезах …», начинаясь утверждением «Жизнь проходит в легких грезах, / Вся природа – тихий бред», завершается вопросом: «Но – зачем откинуть полог, / Если въявь как и во сне?». Другими словами, поэт усомневается в необходимости созерцания природы, если плоды этого созерцания мало отличаются от легких грез замкнувшегося в своих покоях человека, ведь эти грезы так же способны утешать и успокаивать его. В книге А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление» дан следующий фрагмент: «Есть ли верное мерило для различения между сном и действительностью… Жизнь и сновидения – это страницы одной и той же книги»

В стихотворении « Проснувшися не рано …» :

Поэт не сразу разъясняет, что «легкий сон» – это туманы с гор, тем самым создает ощущение зыбкости реального мира. Тому же служит и образ «праздничных былей, рассказанных снам»: обыденная «земная» реальность словно преломляется в особой реальности сновидения, приобретая черты «творимой». Такое «претворение» окружающего мира примиряет с ним героя. Сон у Сологуба может напрямую становиться атрибутом города: тем самым снимается традиционная для поэта противопоставленность мира человека и враждебного ему мира природы, как, например, в стихотворении « Хорошо, когда так снежно… »

Эпитет «сонный» (и связанные с ними эпитеты «дремотный», «сонливый») применительно к природным образам, становится своего рода сигналом особой реальности – пограничной, наделенной своей «тайной», причастной «сказкам». Особый мир, связанный со сном, это мир звезд: созерцание их требует бодрствования, однако само восприятие звездного неба уподобляется поэтом сновидению: таким образом, антитетичные мотивы «бодрствования» и «сновидения» примиряются в типичном мотиве «грезы без сна».

Мотив сна в творчестве М. Цветаевой.

На протяжении всего творчества М. И. Цветаева часто обращается в своих произведениях к таким понятиям, как «сон». Марина Цветаева относилась к своим снам как к творчеству, для нее сновидения полны необычайного очарования, перед которым меркнет повседневность, не случайно «символы снов и художественного творчества Цветаевой имеют единую природу». Все ее творчество пронизывает идея поэта-сновидца, о том, что искусство – творческие сны поэта о себе и о мире. Цветаева записывала сны, пыталась их анализировать. Считая сны действием, творческим актом, Цветаева писала: «Я сню свои сны… Мне сон не снится, я его сню».

Стихотворение построено как рассказ не о конкретном увиденном сне, а об отношениях между «спящим» сознанием и «бодрствующим» подсознанием: между тем, что человек знает или хочет знать о себе, и тем, о чем смутно догадывается; между тем, что он готов признать «своим» и тем, что страшится в себе разглядеть. По самому тону стихотворения можно судить о характере вызвавших его жизненных обстоятельств: это одна из глубоко личных драм, одна из «пороговых» ситуаций, когда человек подвергает мучительной переоценке представления о себе самом.

Цветаева соотносит сон с законом и престолом, а значит, и с властью («А над стонами – сон./ Всем престолам – престол,/Всем законам – закон»). Здесь сон то, что стоит превыше всего для нее, он является главным актом, через который осуществляется ее творчество. Сон, по мнению Цветаевой, мудр и всемогущ. Творческий сон — средство абсолютной независимости в выражении тайной себя, обнаженность души, способ явить мысли и чувства через поэтические символы. Быть сонной — значит быть истинной с собой, душой, охваченной восторгом, исчезнуть в любимом, не быть в быту.

Спать! Потолок как короб

Снять! Синевой запить!

В постель иду как в прорубь:

Цветаева сравнивает постель с прорубью, с пропастью. Очевидно, что сны являются таким же источником идей, целых стихотворений.

Итак, интерпретировав некоторые стихотворения, мы выяснили, что сон для Цветаевой – это вовсе не физиологический процесс отдыха, а некий священный акт, путешествия души, сопоставимые с процессом творчества, в котором она абстрагируется от внешнего мира, погружаясь в иные духовные сферы.

Закончить бы хотелось словами знаменитого английского поэта Дж. Байрона: “Наша жизнь двойственна: сон имеет свой мир. Это грань между явлениями, которые неправильно называются смертью и жизнью”.

Айзенштейн Е. Сны Марины Цветаевой. СПб., 2003.

Дворяшина Н.А., Козикова Ю.Н. Мотивы и образы «сна» в жизни и творчестве М.И. Цветаевой.// М.И. Цветаева: судьба и творчество (Сб. науч.ст.). Сургут, 2003.

Кузьмичева Н. В.Мотив «сна природы» в поэзии Ф. Сологуба

М. Ю. Лермонтов: Подробный комментарий, учебный материал, интерпретации. – М.:Айрис-пресс,2006

М.В.Лебедева «Мотив “сна” в романе А.С.Пушкина “Евгений Онегин”»

С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова Толковый словарь русского языка

Слонимский А. Мастерство Пушкина. М., 1959. С. 129.

Толковый словарь Даля. Словарь русского языка.

«Мотив вещего сна в русской литературе»

/ Анализ стихотворения «Сон» М. И. Цветаевой

Источник

Мотив сна в лирике Лермонтова

· Сформулируйте понятие мотива в современном литературоведении.

Литература

1. Силантьев, И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике. Очерк историографии / Ответственный редактор член-корр. РАН Е.К. Ромодановская. – Новосибирск, 1999. [Электронный ресурс].

2. Силантьев, И. Поэтика мотива.Серия: Язык. Семиотика. Культура Языки славянской культуры. – М.: Языки славянской культуры, 2004. – 296с.

3. Щемелева, Л.М. Мотивы // Лермонтовская энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия, 1981. – С. 290-291 (Коровин, В.И. Свобода и воля. – С. 291-292, Песков, А.М., Турбин В.Н. Действие и подвиг. – С. 293-294, Муравьев, Д.П. Одиночество. – С. 394-295, Кедров, К. Странничество. – С.294-296, Щемелева, Л.М. Покой. – С. 301-302, Роднянская И.Земля и небо. – С. 302-304, Пульхритудова, Е.М. Путь. – С. 306-307, Роднянская, И. Время и вечность. – С. 307-308, Гальцева, Р.А.Смерть. – С. 310-312). [Электронный ресурс].

4. Целкова, Л.Н. Мотив // Введение в литературоведение. – М.: Высшая школа, 1999. – С.202-209. См. также др. издания.

Вопросы для обсуждения

1. Мотив как структурно-семантическая единица художественного текста, его функции.

«Нерасчленимо-многозначный, ускользающе-таинственный смысл» мотива (В.М.Маркович), «мерцающий символический подтекст».

2. Своеобразие лермонтовского мотива: мотив как хранитель метафорического смысла.

3. Архетипические мотивы в лирике М.Ю.Лермонтова: семантика и функция (архетип потерянного рая и его мотивный комплекс, образный ряд дерево / река /райская птица / дева рая и его генерирующая роль в приращении семантики мотива сада, мотивный ряд «души родной» /отпадения, архетип «возвращения блудного сына», мотив пустыни и его мотивный комплекс, соотношение понятий странничества и изгнанничества, мотив узничества как структурно-содержательная основа межтекстовых связей и т.д.).

II. «Сны» и «бессонницы» в лирике Лермонтова.

* Д.С. Мережковский назвал Пушкина дневным, а Лермонтова – ночным светилом русской поэзии. С.В. Ломинадзе считает «сон» сквозным, целостным мотивом лермонтовской лирики; логика сна пронизывает поэтическую ткань его стихов «незримой иглой», проникая в фундаментальный изобразительный принцип. То есть «сон» становится не только содержательной единицей, но и формообразующей моделью поэтики Лермонтова (Кумбашева Ю.А. «Мотив сна в русской лирике первой трети XIX века).

а) Сон в историко-культурной перспективе,

б) семантика и функция сна,

в) картина мира и принципы ее моделирования (точка зрения, пространство, земля и небо, время и вечность, цвет, акустика, оценочный эпитет и т.д.),

г) сюжетныеэпизоды (встреча с ангелом и возвращение на землю) и переоценка «земного»,

д) тело и душа (картина физиологического распада),

е) диалектика души, лирика как самопознание,

ж) мотивный комплекс лирического героя (обида на мир, страдание в философии поэта и т.д.),

з) демонизм и его истоки: «дикие проклятья» как итог познания и самопознания,

и) несвершенный жест и ситуация пробуждения.

2. «Ночь III» (Темно. Все спит…., 1830)

а) оптика: взгляд из окна,

б) смена пространственных планов,

в) оппозиция Я/Другой и ее смысл,

г) оппозиция живого/мертвого (внешняя статуарность и внутренняя активность),

д) лирический субъект и его ипостаси: демонизм как другое «я».

а) автобиографический подтекст,

б) кавказский пейзаж, его поэтика и функции,

г) зеркальность как прием

* Как Вы понимаете формулу В.С. Соловьева, это – «сон в кубе», догадку Б.Эйхенбаума: «Сон героя и сон героини – это как бы два зеркала, взаимно отражающие действительные судьбы каждого из них и возвращающие друг другу свои отражения»?

4. «Выхожу один я на дорогу» (1841)

а) мотив дороги и его семантика, мотив в контексте «дорожных стихотворений» русской литературы, странничество как состояние,

б) пейзаж и его бытийственность: (оптика: земля и небо, пространство, колорит и т.д.: акустика: тишина и разговор звезд, символика и эмблематика, «тишина», «молчание» в различных контекстах культуры, звукообразы макрокосма, образы музыки мироздания),

в) философия природы,

г) трансформация приема аналогии природа/душа (комплекс – тончайшая душевная вибрация), музыкальный рисунок и его функция,

д) концепция сна-смерти: Эдем как воплощение грез о посмертном бытии в образах звучания (дуб, сладкий голос, песня),

е) трансформация мотивов лирического стихотворения Г.Гейне («Смерть – это прохладная ночь. Жизнь – это знойный день. Уже темнеет, меня клонит ко сну, день утомил меня. Над моим ложем поднимается дерево, на нем поет соловей; он все поет о любви, я даже во сне слышу эту песню»).

1. Белинский В. Г. Стихотворения Лермонтова.

2. Розанов В. Лермонтов // Вопр. лит. – 1988. – № 4. – С. 180-189.

3. Анненский И. Книга отражений. – М., 1979. – С. 242-251.

1. Руднев, В.П. Культура и сон //Даугава. – 1990. – № 3. – С.121-124.

2. Исупов, К. Космос русского самосознания. Сон // Лексикон. PDF

Монографии

1. Максимов, Д.Е. Поэзия Лермонтова. – Л.: Советский писатель, 1959. – 326 с.

2.Эйхенбаум, Б.М. Статьи о Лермонтове. – М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1961. – 372 с.

3. Григорьян, К.Н. Лермонтов и романтизм. – М.; Л.: Наука, 1964. – 347 с.

4. Гинзбург Л. О лирике. – Л., 1974. Гл. 3, 4.

5. Фохт, У. Лермонтов. Логика творчества. – М.: АН СССР, 1975. – 192 с.

6. Ломинадзе, С.В. Поэтический мир Лермонтова. – М.: Современник, 1985. – 288 с.

7. Семенова, С.Г. Преодоление трагедии: «Вечные вопросы» в литературе. – М.: Советский писатель, 1989. – 440 с. (Отношение Лермонтова к природе и мирозданию на материале стихотворений «Когда волнуется желтеющая нива», «Ночь I», «Ночь II», «Когда б в покорности незнанья», «Графине Ростопчиной», «Могила бойца», «Любовь мертвеца», «Морская царевна» и др. (С. 25-26, 56-59, 69, 88-97).

8. Ходанен, Л.А. Миф в творчестве русских романтиков: монография. – Томск: Изд-во Том. ун-та, 2000. – 320 с.

10. Журавлева, А.И. Лермонтов в русской литературе: проблемы поэтики. – М.: Прогресс-Традиция, 2002. – 288 с.

11. Савинков, С.В. Творческая логика Лермонтова. – Воронеж: изд-во Воронежского ун-та, 2004. – 288 с.

12. Штайн, К.Э.;Петренко, Д.И. Лермонтов и барокко.–Ставрополь:Ставроп. гос. ун-т,2007.–452 с. (Филол. кн. СГУ.).*

13. Творчество Лермонтова. Сб. статей. – М.: Наука, 1964. – 512 с.

14. Роднянская, И. Сон // Лермонтовская энциклопедия. – М., 1981. – С. 304-305.

15. М.Ю. Лермонтов: художественная картина мира: Сборник статей / Кемер. гос. ун-т. Каф. Русская литература и фольклора; Редкол.: Ходанен Л.А. и др. – Томск, 2008. – 267 с.

Учебные пособия

1. Маймин, Е.А. О русском романтизме / Е.А. Маймин. – М.: Просвещение, 1970. – 240 с.

2. Коровин, В.И. Творческий путь Лермонтова / В.И. Коровин. – М.: Просвещение, 1983. – 287 с.

3. Русская классическая литература. – М.: Просвещение, 1969. – 408 с.

4. Кормилов, С.И. Поэзия Лермонтова / С.И. Кормилов. – М.: Изд-во МГУ, 1997. – 128 с.

5. Коровин, В. М.Ю. Лермонтов в жизни и творчестве: учебное пособие для школ, гимназий, лицеев и колледжей / В.И. Коровин. – М.: Русское слово, 2012. –126с.

Научные статьи

1. Сакулин, П.Н. Земля и небо в поэзии Лермонтова // Венок М. Ю. Лермонтову: Юбилейный сборник. – М.; Пг.: Изд. т-ва «В.В. Думнов, наследники бр. Салаевых», 1914. – С. 1-55.

2. Асмус, В. Круг идей Лермонтова // Литературное наследство. – Т.43-44. – М.: Изд-во АН ССР, 1941. – С. 517-628.

3. Вацуро, В.Э. Ранняя лирика Лермонтова и поэтическая традиция 20-х годов // Русская литература. – 1964. – № 3. – С. 46-55.

4. Максимов, Д.Е. О двух стихотворениях Лермонтова// Русская классическая литература. Разборы и анализы. – М., 1969. – С. 121-141.

5. Подгаецкая, И. Ю. «Свое» и «чужое» в поэтическом стиле. Жуковский – Лермонтов – Тютчев// Смена литературных стилей. – М., 1974. – С. 201-250.

6. Бухштаб, Б.Я. К истории текста стихотворения Лермонтова «Они любили друг друга так долго и нежно.» // Изв. АН СССР. Серия лит. и яз. – 1988. – Т. 47. – № 2. – С. 181-185.

7. Рогачевский, А.Б. Риторика и индивидуальный стиль: Жуковский, Пушкин, Лермонтов// Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. – 1990. –Т. 49. – № 3. – С. 223-230.

9. Михельсон, В.А. Стихотворение М.Ю. Лермонтова «Сон»: о пушкинской традиции в лирике Лермонтова // Филология – Philologica. – 1993. – №1.

10. Маркович, В. Еще раз о «творческой тоске» (о поэзии Лермонтова) // Нева. – 1994. – № 10. – С. 268-275.

11. Котельников, В.А. «Покой» в религиозно-философских и художественных контекстах // Русская литература. – 1994. – № 1. – С. 3-41.

14. Милевская, Н.И. Мотив «сна» «смерти» в раннем творчестве М.Ю. Лермонтова // М.Ю. Лермонтов. Проблемы изучения и преподавания: Межвуз. сб. науч. тр. – Ставрополь: Изд-во СГУ, 1996. – С. 36-54.

15. Кузнецова, А.В. Концепт СЧАСТЬЕ в семантическом пространстве лирической поэзии М.Ю. Лермонтова / А.В. Кузнецова // Русская словесность. – 2003. – № 7. – С. 28-32.

17. Сапаров, К.С. Шестой стих стихотворения М.Ю.Лермонтова «ыхожу один я на дорогу» // Вопросы филологии:Сборник научных трудов. Выпуск 1. – Ереван: Лингва, 2005. – С. 63-67. [Электронный ресурс]

18. Киселева, И.А. М.Ю.Лермонтов. Эстетика пространства и этический идеал покаяния // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. – М., 2006. – N 1. – С. 103-107.

19. Венцлова, Т. Пространство сна: Лермонтов и Пастернак//Любовь пространства: Поэтика места в творчестве Б. Пастернака.–М., 2008.–С. 241-251.

20. Золотарев, И.Л. Лермонтов и демоническая романтизация реализма//Русская словесность.–М., 2008.–N 2. – С. 6-11.

21. Седина, Е.В. Жанр молитвы в мифопоэтической картине мира // Вестник Челябинского гос. ун-та. – 2009. № 7 (188). Филология. Искусствоведение. – Вып. 41. –С. 143-147.

22. Седина, Е.В. Сон как особая реальность в мифопоэтической картине мира М.Ю. Лермонтова // Интерпретация текста: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты. –Чита:Забайкальский государственный гуманитарно-педагогический университет им. Н.Г. Чернышевского. – 2010. – № 1. – С. 310-313.

23. Седина, Е.В. Мифопоэтическая картина мира М.Ю. Лермонтова в контексте русского романтизма / Е.В. Седина // Гуманитарный вектор. – 2010. – № 2. – С. 146-151.

24. Седина, Е.В. Особенности творческого мышления М.Ю. Лермонтова в контексте мифопоэтического подхода/ Е.В. Седина // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств: журнал теоретических и прикладных исследований. – 2011. – № 17-2. – С. 33-3.

25. Ким, В.А. «Ночной цикл» М.Ю. Лермонтова // Ломоносовские чтения на Алтае. – Барнаул: АлтГПА, 2012.

26. Ким, В.А. Лирика М.Ю. Лермонтова: статус «демонического» и логика его развития // Вестник АлтГПА. – 2012. – № 10. Серия: Студенческие и магистерские работы. – Барнаул: АлтГПА, 2012. – С. 28-35.

27. Ким, В.А.Ранняя лирика М.Ю. Лермонтова: Природа: метафизика и поэзия //Традиции и инновации в филологии XXI века: взгляд молодых ученых. – Томск, 2012. – С. 243-246.

Дополнительно:

1. Карасев, Л. В. Метафизика сна. Сон – семиотическое окно // Сновидение и cобытие. Сновидение и искусство. Сновидение и текст: XXVI Випперовские чтения (Москва, 1993). – М., 1994. – 135-142.

2. Бельская, Л.Л. «Бессонница» в русской поэзии // Русская речь. – 1995. – № 4. – С. 8–12.

3. Рапопорт, А. Три бессонницы в русской поэзии (Пушкин, Тютчев, Анненский) // Литературоведение XXI века. Анализ текста: Метод и результат. – СПб., 1996. – С. 194–163.

4. Флоренский, П.А. Иконостас // Флоренский П.А. Собр. соч.: В 4 т. – М., 1996. Т. 2. – С. 419–526.

5. Флоренский, П.А. У водоразделов мысли. 2.4. Символика видений // Флоренский. П.А. Собр. соч.: В 4 т. – М., 2000. Т 3/1. – С. 422-433.

6. Аристотель О сновидениях. Перевод и научный комментарий О.А. Чулкова // AKADHMEIA: Материалы и исследования по истории платонизма. Вып.6. Сб. статей. – СПБ., 2005. – С. 420-432.7. Доддс, Э.Р. Образы сновидений и образы культуры // Доддс Э. Р. Греки и иррациональное. – СПб., 2000. – С.152-197.

8. Протопопова, И.А. О сновидениях в античной Греции // Русская антропологическая школа. Труды Вып. 2. – М.: РГГУ, 2004. – С. 163-190.

9. Аристотель. О предсказаниях во сне // Интеллектуальные традиции античности и средних веков (Исследования и переводы). – М.: Кругъ, 2010. – С.169-175.

Занятие № 8

· Психологизм романа М.Ю. Лермонтова

· Понятие психологизма в современном литературоведении.

II. Принципы психологизма в «романе самосознания»:

· 2. Повесть «Бэла»: Печорин глазами очевидца:

· а) введение меры очевидца и значение этого принципа («здесь и сейчас»);

· б) персональное повествование – текстопорождение нового типа: портрет, его структура (детали облика и оценка); двойная функция изображения (представление объекта и субъекта), поведение Печорина в интерпретации Максима Максимыча (анализ эпизодов: пластика и оценка жестов, мимики и т.д.).

· 3. Повесть «Максим Максимыч»: корректирующий взгляд другого очевидца:

· а) психологический портрет Печорина (понятие, структура, функции, традиции),

· б) интерпретация сюжетной ситуации («Да и было им о чем говорить?»).

· 3. Журнал Печорина как сложный комплекс. Авторефлексия в «Княжне Мери»:

· а) автопортреты Печорина в повести «Княжна Мери»:

· – отметьте ситуации, где появляются автопортреты,

· б) обозначьте структуру автопортретов;

· – поясните логику их появления в тексте.

· в) смена различных приемов в эпизодах и ее смысл:

· – ситуация погони за Верой;

· – цепь внешних движений,

· – раздвоение, борьба противоположных чувств, диалектика

· внешнего и внутреннего,

· – внутренний монолог как смена естественных порывов и самоиронии,

· – сцена с Мери на прогулке

· – исповедь в контексте светской беседы с ее эпиграмматическим злословием,

· – одновременное проявление нескольких ипостасей Печорина и Мери

· Из этой возможности двоякого толкования возникли два полюса мнений. Так В.И. Левин категорически утверждает, что в словах Печорина нет правды, одно лицедейство. Возражая ему, К.Н. Григорьян убежден в абсолютной искренности Печорина. При этом и К.Н. Григорьян и В.И. Левин ссылаются на Белинского, который как раз не решался судить однозначно. И. Гурвич предлагает рассматривать оба монолога Печорина в соотнесении друг с другом и с иными “печоринскими автохарактеристиками”, которые “в каких-то пределах вариативно дополняют друг друга, переменчиво сопрягаются”.

· последнее объяснение с Мери

· – «внешний человек» и «внутренняя речь»: поступки и автокомментарий, психологическое состояние и характер,

· – дуэль с Грушницким

· – мотивировка поведения других персонажей и своего собственного во внутренней речи Печорина;

· – мотив в контексте философии Печорина;

· – «телесное» и «духовное»;

· – жестовая партитура сцены;

· – реакция Вернера и ее оценка Печориным.

· г) Исповедальность дневниковых записей и диалектика души:

· – диалог с самим собой: запись от 3 июня (анализ смены сиюминутных состояний в контексте философии Печорина);

· – отстраненность, взгляд на поток собственного сознания со стороны;

· – поток ассоциаций, калейдоскопичное сочетание разных впечатлений, мыслей, событий, прочитанных книг и др.;

· – исповедь как духовный «автопортрет»;

· – провоцирующий характер исповеди, ее катастрофические исходы;

· – исповедь как диалог с Универсумом (индивидуальное сознание преодолевает замкнутость, становится открытым, обращенным к надличностной силе);

· – три исповеди Печорина в романе, их соотнесенность: исповедь-предыстория («Бэла»), «исповедь» перед княжной Мери – «эпитафия», «Печорин в степи»: исповедь с элементами древнего обычая – «исповедь земле»;

· – внутренний монолог в повести «Фаталист»: («Я возвращался пустыми переулками станицы…») как звено в формировании философии индивидуализма.

· д) «Разговор авгуров»: Печорин и Вернер

· Авгуры – мистификаторы. И смысл их мистификации – защитить профанное сознание, которое не справится с мыслью о том, что его существование не осенено божественным присутствием. Смысл существования самих авгуров состоит в сотворении мифа, поддержании иллюзий в сознании человечества, в развитии фиктивного знания. Такой способ общения возможен только между двумя равноправными сознаниями, причем это должно быть сознание поэта, но вместе с тем и «скептика и материалиста» – иными словами, оно должно быть внутренне противоречивым, мечущимся между двумя полюсами. Главное условие для развития общения в этом ключе – полнейшее взаимопонимание, умение «прочитывать» тайное в душе собеседника, обоим это понимать, но при этом не высказывать, а лишь обозначать это понимание косвенным образом (смех, улыбка) (И.Юхнова).

· е) Психологически насыщенность «голосовой» детали у Лермонтова.

· Литература

· 1. Есин, А.Б. Психологизм русской классической литературы. – М.: Просвещение, 1988. – 176 с.

· 2. Есин, А.Б. Психологизм романа М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени»: Дополнительный материал к уроку словесности// Домашний лицей. – 2001. – №1. – С. 64-76.

· 3. Удодов, Б.Т. Психологизм // Лермонтовская энциклопедия. – М., 1999. – С. 453-455. См. также др. издания.

· 4. Есин, А.Б. Психологизм // Введение в литературоведение (любое издание).

· Научные статьи

1. Левин, В.И. Об истинном смысле монолога Печорина // Творчество М.Ю.Лермонтова. 150 лет со дня рождения. 1814-1864. – М., 1964. – С. 276-282.

· 2. Дьяконова, Н.Я. Из наблюдения над журналом Печорина // Русская литература. – 1969. – № 4. – С. 115-125.

· 3. Марченко, А. Род литературного дагерротипа // Литературная учеба. – М., 1989. – №2. – С. 123-133.

· 4. Вострикова, А. Тема «исключительной дуэли» у Бестужева-Марлинского и Лермонтова // Русская литература. – 1993. – № 3. – С. 66-72.

· 5. Галкин, А. Об одном символе романа // Вопросы литературы – 1991. – № 7. – С.114-120.

· 6. Белова, Л.А. «Для какой цели я родился» (о философской основе романа) //Литература в школе. – 1994. – №6. – С.14-16.

· 7. Журавлева, А.И. «Гамлетовский» элемент в «Герое нашего времени» // Русская речь. – 1994. – № 4. – С. 9-14.

· 8. Нахапетов, Б.А. Печорин как акцентированная личность //Вопросы психологии. – 1994. – № 1. – С. 111-115.

· 9. Картавцев, М. Тайна Печорина (анатомия одного преступления) // Подъем. – Воронеж, 1995. – № 9. – С. 208-215.

· 10. Савинков, C.B. Dramatis personae лермонтовской души // Филологические записки. – Воронеж, 1996. – Вып. 7. – С. 35-45.

· 11. Ранчин, А.Женщины и лошади в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» // Литература: Издательский дома «Первое сентября». – 2003. – № 35.

· 12. Александрова, М.А., Большухин, Л.Ф. «Пиковая дама» в рецепции Лермонтова («Фаталист») // Новый филологический вестник. – М., 2010. – № 4 (15). – С. 41-55.

· 13. Александрова, М.А., Большухин, Л.Ф. Повесть «Фаталист» в контексте «Журнала Печорина»: событие и его интерпретации // Критика и семиотика. Вып. 15. – Новосибирск; Москва, 2011. – С. 102-__

Источник