О чем книга сон макара
Макар, русские прадеды которого когда-то давно пришли жить в якутскую тайгу, жил бедно и голодно в местечке Чалган, а когда напивался, мечтал бросить все и уйти жить на одну ему ведомую гору, где не надо будет работать, а только спасаться.
В татарской чайной Макар купил себе бутылку разведенной водки и тут же уселся с чашкой за столик в дальнем углу. Очень скоро он опьянел и, упав на солому, затянул песню, а через несколько минут был вышвырнут хозяином заведения на улицу. Дома Макар получил еще тумаков и от жены-якутки за то, что выпил бутылку водки в одиночку. Лежа на постели, пьяный крестьянин не мог заснуть, ему чудилось, что в его силок, расставленный в тайге, попалась лисица, которую надо принести домой. Он видел окровавленную шкурку зверя как будто наяву. Одевшись, Макар снова уселся в сани.
Доехав под колокольный звон чалганской церкви до темной тайги, он увидел чьи-то деревянные ловушки и принялся их обходить, ведь лисица могла попасть и в чужой силок тоже. Внутри было пусто, но когда пьяница уже решил вернуться к саням, между деревьев ему опять привиделась окровавленная рыжая шубка. Гоняясь за миражом по всей тайге, Макар потерял рукавицы и шапку, устал и сбился с пути. Побродив в изнеможении по лесу, он упал в снег и умер.
Проснувшись, Макар понял, что уже не живой – над самым его телом стоял поп Иван, преставившийся сам 4 года назад. Поп и привел крестьянина к Большому Тойону, который должен был решить, куда же определить душу крестьянина. На божьем суде деревянная чаша весов с грехами Макара почти перевесила его добрые поступки, но после того, как крестьянин рассказал о своей горькой жизни, смягчилось суровое сердце верховного старца, и он даровал Макару спасение.
Также читают:
Рассказ Сон Макара (читательский дневник)
Популярные сегодня пересказы
Рассказ Г. А. Скребицкого «Лесное эхо» начинается с воспоминаний о детских годах, когда автору было всего лет пять. Оказавшись однажды в лесу с мамой, их застиг дождь. Однако он не помешал сбору земляники
Только провинциалы тешат себя напрасными иллюзиями. Люсьен Шардон был рожден в Ангулеме. Его отец был простым аптекарем. Как-то раз в 1973 он спас последнюю наследницу очень вельможной семьи де Рюбампре
Маленькая шестилетняя девочка Катя становится сиротой. Она остается со своей няней и часто вспоминает те дни, когда они счастливо жили с мамой до ее болезни, с няней и котом. Няне пришлось все имущество распродать и уехать в деревню
Сон в Рождественскую ночь
Анализ рассказа В.Г. Короленко «Сон Макара».
Мотивы «рождественского рассказа» Н.С. Лескова «На краю света» (1875) различимы в «святочном рассказе» В.Г. Короленко «Сон Макара» (1883).
Встреча героя рассказа Короленко – полудикого жителя якутской тайги – с Богом, «большим Тойоном» (по представлениям Макара) происходит, когда Макар замерзает в тайге в самый канун Рождества.
Здесь «Большой Тойон» напоминает скорее представления полудиких жителей «края света», «куда Макар телят не гонял», о «сильном божестве», гнева которого надо опасаться. Деревянная чаша весов с грехами Макара перетянула золотую чашу добродетелей. Присутствующие здесь Ангелы – «молодые Божьи работники» в белоснежных одеждах, у каждого из которых «на спине болтались большие белые крылья», и Макаров знакомый добрый попик Иван, умерший несколько лет назад, не в силах помочь.
Но за грешника вступается Милосердный Сын сурового Бога. Согласно рождественской концепции «Христос рождается прежде падший восставити образ». Господь Бог не хочет вечных мук и смерти грешника, является в мир для искупления и очищения падшего человека. Сын Божий просветляет тёмное сознание забитого Макара, наделяет его рождественским даром. Здесь это дар слова – с тем, чтобы безропотный, бессловесный человек, загнанный угнетателями всех мастей, возродился, самовосстановился и смог бы оправдаться перед Богом, дать «ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12: 36–37).
Короленко неслучайно выбирает здесь форму несобственно прямой речи, проникнутой авторским пафосом, поскольку также полон сочувствия к бедняку-страдальцу: «Да, его гоняли всю жизнь! Гоняли старосты и старшины, заседатели и исправники, требуя подати; гоняли попы, требуя ругу; гоняли нужда и голод; гоняли морозы и жары, дожди и засуха; гоняла промёрзшая земля, злая тайга!» (26).
Бесхитростным рассказом о своей мученической жизни Макар приводит «Большого Тойона» в замешательство. Это совершенно новый, непривычный ход в святочной беллетристике, когда не сразу срабатывает важнейшая мотивировка чуда рождественского спасения. Не только лесковский архиерей в рассказе «На краю света», но и Всевидящий «Большой Тойон» в рассказе Короленко не сразу разглядел за грубой и неприглядной оболочкой чистую душу. «Большой Тойон» задумался: «– Что же это, – сказал Он, – ведь есть же у Меня на земле настоящие праведники… Глаза их ясны, и лица светлы, и одежда без пятен… Сердца их мягки, как добрая почва А ты посмотри на себя…» (27).
«Не судите по наружности, но судите судом праведным» (Ин. 7, 24), – эти евангельские слова, избранные Лесковым в качестве эпиграфа к повести «Владычный суд», как нельзя лучше подошли бы и к рассказу Короленко.
Грешник, считающий себя отделённым от Бога, интуитивно страшится перехода в план смертного греха и небытия. Но человек, который и был сотворён для цельного и гармоничного бытия, обретает искомую полноту и самодостаточность, устремляясь к единению с Богом, желая превзойти свою ограниченность.
В финале рассказа Короленко сглаживается наметившееся отступление от традиционных святочных мотивировок. На первый план выступают главные рождественские мотивы – чудо, спасение, дар.
Макар, всю жизнь страшившийся больших и малых начальников, не имеющих понятия о сострадании и жалости к простому человеку, почувствовал у небесных врат милосердное заступничество Божие, на которое и не смел надеяться. Так, в святочном рассказе явлена евангельская «сверх надежды надежда», «ибо мы спасены в надежде» (Рим. 8: 24). Преображение Макара, полнота его единения с Богом наступают, когда смягчилось сердце героя, хлынули очистительные слёзы.
Это подлинно рождественский финал с торжеством высшей справедливости, с размягчением сердец и даром благодатных слёз умиления: «И Макар дрогнул, на сердце его пало сознание, что его жалеют, и оно смягчилось И он заплакал. И Старый Тойон тоже плакал… И плакал попик Иван, и молодые Божьи работники лили слёзы, утирая их широкими белыми рукавами.
А весы всё колыхались, и деревянная чашка подымалась всё выше и выше!» (29).
«Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но ещё не открылось, чтó будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть. И всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя так, как Он чист» (1 Ин. 3: 2–3). Христианское упование Иоанна Богослова может служить глубинной метафизической основой святочного рассказа Короленко «Сон Макара».
[ii] Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. – СПб.: Алетейя, 1994. – С. 293.
[iii] Короленко В.Г. Повести и рассказы. – М.: Худож. лит., 1986. – С. 25. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием страниц.
[iv] Исаак Сирин. Слова подвижнические. – М., 1993. – С. 24.
О чем книга сон макара
Автор: Алла Новикова-Строганова
Встреча героя рассказа Короленко – полудикого жителя якутской тайги – с Богом, «большим Тойоном» (по представлениям Макара) происходит, когда Макар замерзает в тайге в самый канун Рождества.
Здесь «Большой Тойон» напоминает скорее представления полудиких жителей «края света», «куда Макар телят не гонял», о «сильном божестве», гнева которого надо опасаться. Деревянная чаша весов с грехами Макара перетянула золотую чашу добродетелей. Присутствующие здесь Ангелы – «молодые Божьи работники» в белоснежных одеждах, у каждого из которых «на спине болтались большие белые крылья», и Макаров знакомый добрый попик Иван, умерший несколько лет назад, не в силах помочь.
Но за грешника вступается Милосердный Сын сурового Бога. Согласно рождественской концепции «Христос рождается прежде падший восставити образ». Господь Бог не хочет вечных мук и смерти грешника, является в мир для искупления и очищения падшего человека. Сын Божий просветляет тёмное сознание забитого Макара, наделяет его рождественским даром. Здесь это дар слова – с тем, чтобы безропотный, бессловесный человек, загнанный угнетателями всех мастей, возродился, самовосстановился и смог бы оправдаться перед Богом, дать «ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12: 36–37).
Короленко неслучайно выбирает здесь форму несобственно прямой речи, проникнутой авторским пафосом, поскольку также полон сочувствия к бедняку-страдальцу: «Да, его гоняли всю жизнь! Гоняли старосты и старшины, заседатели и исправники, требуя подати; гоняли попы, требуя ругу; гоняли нужда и голод; гоняли морозы и жары, дожди и засуха; гоняла промёрзшая земля, злая тайга!» (26).
Бесхитростным рассказом о своей мученической жизни Макар приводит «Большого Тойона» в замешательство. Это совершенно новый, непривычный ход в святочной беллетристике, когда не сразу срабатывает важнейшая мотивировка чуда рождественского спасения. Не только лесковский архиерей в рассказе «На краю света», но и Всевидящий «Большой Тойон» в рассказе Короленко не сразу разглядел за грубой и неприглядной оболочкой чистую душу. «Большой Тойон» задумался: «– Что же это, – сказал Он, – ведь есть же у Меня на земле настоящие праведники… Глаза их ясны, и лица светлы, и одежда без пятен… Сердца их мягки, как добрая почва А ты посмотри на себя…» (27).
В самом деле, внешность Макара мало чем отличается от портрета дикаря, каким увидел его вначале владыка в «На краю света»: «рожа обмылком – ничего не выражает; в гляделках, которые стыд глазами назвать, – ни в одном ни искры душевного света; самые звуки слов, выходящих из его гортани, какие-то мёртвые: в горе ли, в радости всё одно произношение, вялое и бесстрастное Где ему с этими средствами искать отвлечённых истин, и что ему в них?» (V, 489). Также и в наружном облике Макара нет никакого благообразия: «глаза его мутны и лицо темно, волосы и борода всклокочены, и одежда изорвана» (27).
«Не судите по наружности, но судите судом праведным» (Ин. 7, 24), – эти евангельские слова, избранные Лесковым в качестве эпиграфа к повести «Владычный суд», как нельзя лучше подошли бы и к рассказу Короленко.
Грешник, считающий себя отделённым от Бога, интуитивно страшится перехода в план смертного греха и небытия. Но человек, который и был сотворён для цельного и гармоничного бытия, обретает искомую полноту и самодостаточность, устремляясь к единению с Богом, желая превзойти свою ограниченность.
Небесная «большая дверь, которую раньше скрывали туманы» (21), для Макара открыта. Здесь снова перекличка с Лесковым, также не раз размышлявшим о том, кто достоин Царствия Небесного. В «рождественском рассказе» «На краю света» впервые появляется образ-символ «билета», развитый затем в «Братьях Карамазовых» (1881) Достоевским. «Ну а теперь мы видим, – пишет Лесков, – что рядом с нами туда же бредёт человечек без билета. Мы думаем: “Вот дурачок! Напрасно он идёт: не пустят его! Придёт, а его привратники вон выгонят”. А придём и увидим: привратники-то его погонят, что билета нет, а Хозяин увидит, да, может быть, и пустить велит, – скажет: “Ничего, что билета нет, – Я его и так знаю: пожалуй, входи”, – да и введёт, да ещё, гляди, лучше иного, который с билетом пришёл, станет чествовать» (V, 472).
В финале рассказа Короленко сглаживается наметившееся отступление от традиционных святочных мотивировок. На первый план выступают главные рождественские мотивы – чудо, спасение, дар.