Однажды бог восстав от сна
Однажды бог восстав от сна
МИССИОНЕРЫ
Вспять Нетерпимости опять
Не повернуть движенья.
Нет, протестантам не сыскать
Примочки от сожженья.
И всем философам пора
Припомнить запахи костра.
Мы верой заторгуем.
Эй, дуйте, дуйте! Кровь и ад!
Повсюду свет задуем,
И пусть костры горят!»
Над Францией, закончив речь,
Задумал черт расправу:
Занес над просвещеньем меч
Невежеству во славу.
С небес, в испуге, день бежит,
И пляшут у костров ханжи:
«Мы верой заторгуем.
Эй, дуйте, дуйте! Кровь и ад!
Повсюду свет задуем,
И пусть костры горят!»
Перевод А. Дельвига
ДОБРЫЙ БОГ
Однажды бог, восстав от сна,
Курил сигару у окна
И, чтоб заняться чем от скуки,
Трубу взял в творческие руки;
Глядит и видит: вдалеке
Земля вертится в уголке.
«Чтоб для нее я двинул ногу,
Черт побери меня, ей-богуI
Меж вами карлики-цари
Себе воздвигли алтари
И думают они, буффоны,
Что я надел на них короны
И право дал душить людей.
Я в том не виноват, ей-ей!
Но я уйму их понемногу,
Черт побери меня, ей-богу!
Попы мне честь воздать хотят,
Мне ладан под носом кадят,
Страшат вас светопреставленьем
И ада грозного мученьем.
Не слушайте вы их вранья:
Отец всем добрым детям я;
По смерти муки не страшитесь,
Любите, пейте, веселитесь.
Но с вами я заговорюсь.
Прощайте! Гладкого боюсь!
Коль в рай ему я дам дорогу,
Черт побери меня, ей-богу!»
КАПУЦИНЫ
Хвалу спешите вознести:
Ведь капуцины вновь в чести.
Мне, недостойному, награда!
Могу я вновь, моя Фаншон,
Хранитель божья вертограда,
Напялить черный капюшон.
Хвалу спешите вознести:
Ведь капуцины вновь в чести.
Хвалу спешите вознести:
Ведь капуцины вновь в чести.
Несем от голода спасенье
Мы истощенным нищетой,
Давая им по воскресеньям
Кусочек просфоры святой.
Хвалу спешите вознести:
Ведь капуцины вновь в чести.
Хвалу спешите вознести:
Ведь капуцины вновь в чести.
Хвалу спешите вознести:
Ведь капуцины вновь в чести.
Пусть, как отцам-иезуитам,
Вернут нам всё! О, нас не тронь!
Хоть пеплом головы покрыты,-
Но затаен под ним огонь.
Хвалу спешите вознести:
Ведь капуцины вновь в чести.
Стань набожной и ты, Фаншетта!
Доходно это ремесло,
И даже черт признает это,
Плюя в кропильницу назло.
Хвалу спешите вознести:
Ведь капуцины вновь в чести.
ПЛАЧ О СМЕРТИ ТРЕСТАЛЬОНА
Эй, католики, идите,
Плачь, иезуитов рой!
Умер, умер наш герой.
Неофиты, поспешите
К нам в печали и слезах
И почтите славный прах!
Трестальона чтим, который
Широко известен был.
Долго-долго он служил
Реставрации опорой.
Смерть героя в сем году
Предвещает нам беду.
В достопамятное время
Удивил он город Ним
Благочестием своим,
И злодеем только теми
Прозван был, кому мстил он
За алтарь или за трон.
Краснощекий и плечистый,
Ром он часто попивал
И в борделях бушевал.
Все же душу блюл он чистой:
Причащался весельчак
Раз в неделю, натощак.
Горд своей кокардой белой,
Дал обет он не зевать,
Протестантов убивать.
Даже в праздник шел на дело,
У святых беря отцов
Отпущение грехов.
Что за чудо? Убивал он
Ночью так же, как и днем,
Но всегда перед судом
Чист как стеклышко бывал он
За отсутствием улик:
Всяк прикусывал язык.
Он и золота немало
Получал из высших сфер,
Крепко пил, на свой манер
Подражая феодалам.
Каждый бил ему поклон,
Если шел навстречу он.
Добиваются у папы,
Чтоб святым его признать.
Очевидно, воздевать
Скоро к небу будут лапы
Волки, съевшие овец:
«Помолись за нас, отец!»
Мощи будут! Маловерам
Восхвалит его Монруж.
Станет сей достойный муж
Для католиков примером.
Мысли грешные откинь,
Подражай ему! Аминь.
MECCA СВЯТОМУ ДУХУ ПРИ ОТКРЫТИИ ПАЛАТЫ
Закричал тут и судья:
«Долго ль ждать тебя мы будем?
Иль не знаешь ты, кто я?
Мы с Фемидой вместе судим.
Суд во всем нам подчинен,
Признает тебя лишь для виду он.
Всех к покорности принудим!
Подчинись, не то привлеку к суду!
Дух святой, сойди! О, сойди, я жду!»
Молвил дух святой: «Нет, брат, не сойду!»
Тут промолвил Фрейсину:
«Мы без божьего глагола
Обойдемся. Подчеркну,
Что полезней нам Лойола.
Сети ткет свои Монруж,
И Сорбонну мы воскресим к тому ж.
Молодежь мы учим в школах,
Белый воротник нынче на виду.
Дух святой, сойди! О, сойди, я жду!»
Молвил дух святой: «Нет, брат, не сойду!»
СВАДЬБА ПАПЫ
«Живо, карету!
Свадебку эту
Каждый увидит: католик, еврей.
Пойте, ликуя,
Все: аллилуя!
Женится папа! На свадьбу скорей!»
Живо, карету!
Свадебку эту
Каждый увидит: католик, еврей.
Пойте, ликуя,
Все: аллилуя!
Женится папа! На свадьбу скорей!
Живо, карету!
Свадебку эту
Каждый увидит: католик, еврей.
Пойте, ликуя,
Все: аллилуя!
Женится папа! На свадьбу скорей!
Над библией зевают век за веком.
Довольно нам утехи запрещать!
Спасая нас, Христос стал человеком,-
К чему ж меня вам в бога превращать?
Живо, карету!
Свадебку эту
Каждый увидит: католик, еврей.
Пойте, ликуя,
Все: аллилуя!
Женится папа! На свадьбу скорей!
Итак, теперь семейными мы будем,
Чтоб церковь тем от гибели спасти.
Из скромности не сообщим мы людям,
Что брак пришлось для этого ввести.
Живо, карету!
Свадебку эту
Каждый увидит: католик, еврей.
Пойте, ликуя,
Все: аллилуя!
Женится папа! На свадьбу скорей!
Разбейте же оковы целибата!
Давно пора отделаться от них,
Пусть все кюре, аббаты и прелаты
Без устали плодят для нас святых!
Живо, карету!
Свадебку эту
Каждый увидит: католик, еврей.
Пойте, ликуя,
Все: аллилуя!
Женится папа! На свадьбу скорей!
Мы были нетерпимы, были злобны.
Изменимся: придется жен терпеть.
Да и легко ль сжигать себе подобных,
Коль нужно над созданьем их корпеть?
Живо, карету!
Свадебку эту
Каждый увидит: католик, еврей.
Пойте, ликуя,
Все: аллилуя!
Женится папа! На свадьбу скорей!
Папесса, ты веди себя как надо!
Пускай о нас везде заговорят.
Не то со смеху лопнут черти ада,
Узнав, что даже папа был рогат.
Живо, карету!
Свадебку эту
Каждый увидит: католик, еврей.
Пойте, ликуя,
Все: аллилуя!
Женится папа! На свадьбу скорей!»
Так распевал мудрец, что слыл безумцем.
Ему сосед кричит: «Ну и дела!
Слыхал? Опять пожива вольнодумцам:
Ведь у кюре служанка родила!»
Живо, карету!
Свадебку эту
Каждый увидит: католик, еврей.
Пойте, ликуя,
Все: аллилуя!
Женится папа! На свадьбу скорей!
Перевод Бенедикта Лившица
КЛЮЧИ РАЯ
НАШ СВЯЩЕННИК
Священник наш живет умно:
Водой не портит он вино,
И, славя милость бога,
Твердит племяннице (ей нет
Еще семнадцати): «Мой свет!
Что хлопотать нам много,
Грешно иль нет в селе живут?
Оставим черту этот труд!
Э, поцелуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!
Овцам служу я пастухом,
И не хочу, чтоб им мой дом
Был страшен, как берлога,
Твержу я стаду своему:
«Кто мирно здесь живет, тому
В рай не нужна дорога».
На проповедь зову приход
Тогда лишь я, как дождь идет.
Э, поцелуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!
Наш мэр философом глядит
И про обедню говорит,
Что толку в ней немного.
Зато еще без ничего
Ни разу нищий от его
Не отходил порога.
Над ним господня благодать:
Кто сеет, будет пожинать.
Э, поцелуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!
Ни каждый пир меня зовут,
Вином снабжают и несут
Цветов на праздник много.
Толкуй епископ, злой старик,
Что я чуть-чуть не еретик.
Чтобы на лоне бога
Я в рай попал и увидал
Там всех, кого благословлял,
Целуй, целуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!»
СМЕРТЬ САТАНЫ
Монахи взвыли в сокрушенье:
«Он умер! Пал свечной доход!
Он умер! За поминовенье
Никто гроша не принесет!»
В конклаве все в унынье впали.
«Погибла власть! Прощай, казна!
Отца, отца мы потеряли.
Ах, умер, умер Сатана!
Лишь страх Вселенной управляет:
Он сыпал нам свои дары.
Уж нетерпимость угасает;
Кто вновь зажжет ее костры?
Все ускользнут из нашей лапы,
Всем будет Истина ясна,
бог станет снова выше папы.
Ах, умер, умер Сатана!»
Конклав кричит: «В беде суровой
Спасенье нам в его руках!»
Своею рясой орден новый
Внушает даже небу страх.
Там ангелы поют в смущенье:
«Как участь смертного темна;
Ад у Лойолы во владенье.
Ах, умер, умер Сатана!»
Перевод Льва Остроумова
ДОБРЫЙ ПАСТЫРЬ
Мешая с истиной Писанье,
Трувер лукавый в старину
О папе нам сложил преданье.
Крестясь, его я вспомяну.
Святой отец своей служанке
Шептал: «Каков пуховичок!
Мой голубок,
Ликуй, дружок,
Танцуй, дружок:
Сам Петр не знал такой лежанки!
О, я Цитеры старожил:
Горяч мой пыл!
Мой голубок,
Ликуй, дружок,
Танцуй, дружок,
И убедись, что под тиарой
Любовь полна великих сил:
Горяч мой пыл!
Что мне король? О нищий глупый,
Бандит кичливый и хмельной!
Ты покупаешь сан за трупы,
Злодейством гроб готовишь свой.
Твой грех за деньги отпущу я
Иль скипетр сменю на посошок.
Мой голубок,
Ликуй, дружок,
Танцуй, дружок,-
Смотри, как молнии мечу я:
Сам Зевс меня усыновил.
Горяч мой пыл!»
Перевод Л. Пеньковского
ПАЛОМНИЧЕСТВО ЛИЗЕТТЫ
Но вот мы и у ног Пречистой.
— Хвала божественной, хвала!-
Аббат румяный и плечистый
Зажег нам свечи.- О-ла-ла!-
Мне Лиза шепчет: «Я б могла
Отбить монаха у Лойолы!»
— Ах, ветреница! Грех тяжелый
Ты совершишь! За тем ли в путь
Мы снарядились, богомолы,
Чтоб ты. с аббатом? Не забудь,
Как с посохами шли мы в путь!
СВЯТЫЕ ОТЦЫ
Явно к нам благоволит
Временщик, хвалой воспетый,
Он народу нас дарит,
Как крестильные конфеты.
Он приготовить хочет в нас
Себе шпионов про запас,
А мы в признательность за это
Его же сбросим поскорей,-
И сечь сильней,
И бить больней
Мы будем ваших малышей!
В душах вам узнать пора
Полчищ наших шаг тяжелый,
Под ударом топора
Скоро рухнут ваши школы.
Ценя наместника Петра,
Нам больше жертвуйте добра:
Во всем мы сыновья Лойолы.
И сечь сильней,
И бить больней
Мы будем ваших малышей!
СЫН ПАПЫ
— Вот сто экю, исчадье ада!
Ну и сыночек! Ну и мать!
— Пока мне больше и не надо,
А завтра я приду опять.
Крепка у церкви паутина.
Улов всегда в ней недурной.
Вот ты какой,
Создатель мой!
Святой отец, примите сына.
Иль черт с тобой,
Отец святой,
Я трон твой в пекло пхну ногой!
ПАПА-МУСУЛЬМАНИН
В столетье, кажется, десятом,
Святейший папа (вот урок!)
Был схвачен на море пиратом
И продан в рабство на Восток.
Сначала взвыл он от печали,
Потом стал клясться невпопад.
— Святой отец,- ему сказали,-
Вы попадете прямо в ад.
Боясь, что скоро сядет на кол,
От ужаса лишаясь сил,
Светильник церкви вдруг заплакал
И к Магомету возопил:
— Пророк, молю тебя о чуде.
Признать тебя давно я рад.
— Святой отец, что скажут люди?
Вы попадете прямо в ад.
Подвергнут чину обрезанья,
Скучая в праздности, без дел,
Забыв проклятья, покаянья,
Он развлекался, как умел,
И даже Библию безбожно
Рвал по листочку, говорят.
— Святой отец, да разве можно?
Вы попадете прямо в ад.
Лихим он сделался корсаром,
Омусульманился совсем.
И, подражая янычарам,
Завел блистательный гарем.
Его невольницы, как розы,
У ног владыки возлежат.
— Святой отец! Какие позы!
Вы попадете прямо в ад!
Чума те страны посетила,
И в ужасе, забыв кальян,
Он, добродетели светило,
Удрал обратно в Ватикан.
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Был бедняк разбит параличом.
Ангела-хрншиеля встречая,
Он его приветствовал смешком:
— Вот, скажи на милость, честь какая!
Квиты мы, мой ангел дорогой!
Кончено! Лети себе домой!
Родился в соломе я. Беда
До седин меня лишала дома.
— Что ж,- ответил ангел,- но всегда
Свежей ведь была твоя солома.
— Квиты мы, приятель дорогой,
Что нам спорить? Улетай домой!
— Расточая молодости пыл.
Скоро я лишился состоянья.
— Да, но ведь тебе я подарил
Крепкую суму для подаянья!
— Это правда. Квиты мы с тобой!
Что нам спорить? Улетай домой!
— Помнишь, ангел, как в бою ночном
Бомбою мне ногу оторвало?
— Да; но ведь подагрою потом
С ней пришлось бы мучиться немало:
— Это правда. Квиты мы с тобой!
Что нам спорить? Улетай домой!
— Помнишь, как судья меня пилил:
С контрабандой раз меня поймали?
— Да, но я же адвокатом был.
Только год в тюрьме тебя держали.
— Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!
— Вспоминаешь горький час, когда,
На свою беду, я шел к Венере?
— Да,- ответил ангел,- из стыда
Я тебя покинул возле двери.
— Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!
— Скучно без хорошенькой жены.
Мне моя дурнушка надоела.
— Ах,- ответил ангел,- не должны
Ангелы мешаться в это дело.
— Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить! Улетай домой!
— Ну так что же,- в ад теперь мне путь
Или в рай, где радость вечно длится?
— Как сказать! Изволь-ка потянуть
Узелок: тем дело и решится!
— Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!
— Склонись пред черепом пустым,
Уж ни на что теперь не годным.
Он был разбойником плохим,
Но палачом стал превосходным.
Был королями он любим
И сам умел повеселиться.
Увы! Я щедро взыскан им:
Ведь он помог мне стать святым.
Спешите, братья, приложиться!
КАРДИНАЛ И ПЕВЕЦ
Как для меня нападки ваши лестны!
Какая честь! Вот это я люблю.
Так песенки мои уж вам известны?
Я, монсиньор, вас на слове ловлю.
Любя вино, я перед Музой грешен:
Ее терять я скромность заставлял.
Грех невелик, коль хмель ее потешен;
Как ваше мненье, милый кардинал?
Как, например, вам нравится Лизетта?
Я посвящал ей лучшие стишки.
Вот отвернулись. Полноте! Секрета
Ведь в этом нет: мы с Лизой старики.
Она под старость бредит уж Лойолой,
В нем находя рассудка идеал,
И управлять могла бы вашей школой.
Как ваше мненье, милый кардинал?
В моих припевах, часто беспокойных,
Не всё, признайтесь, ересь и раскол.
Не правда ль, много истин в них достойных
Самаритянин добрый бы нашел?
Держа в руках бальзам любви целебный,
Когда б в цепях он узника видал,
Не стал бы петь он судьям гимн хвалебный.
Как ваше мненье, милый кардинал?
Еще не правда ль: сквозь веселость Музы
В моих стихах сверкает божество?
Остер и весел я, как все французы,
Но в сердце с небом чувствую сродство.
Став жертвой гнева, я смеюсь над гневом
И рад предстать пред высший трибунал.
Кто ж эту смелость дал моим напевам?
Как ваше мненье, милый кардинал?