Патриарх герман толкование на литургию
Формирование чина Великого входа и его богословское осмысление в византийской традиции. Часть 4
Глава 2. Богословское осмысление Великого входа
2.1. Жанр и традиция литургического толкования
 |
Жанр толкования на литургию имеет своим источником тайноводственные поучения IV века, произносившиеся для оглашенных – людей, вступающих в Церковь. Первоначально такие поучения имели форму проповеди, но вскоре были записаны и получили широкое распространение. Особенно известными стали гомилии таких выдающихся церковных деятелей, как святители Кирилл Иерусалимский, Амвросий Медиоланский, Иоанн Златоуст. Их творения оставались полезным учебным пособием и в тот период, когда в обычай вошло крещение в детском возрасте и акцент сместился с собственно катехизации на наставление и христианское просвещение молодых людей.
Целью тайноводственных поучений было объяснить слушателям значение церковных таинств, дать представление о совершаемом при этом чинопоследовании и о его духовном содержании.
Для истолкования таинств применялся тот же метод, что и в установившейся к этому времени традиции библейской экзегезы. Священное Писание рассматривалось как имеющее и буквальный, и духовный смысл. Например, практически все события Ветхого Завета могут восприниматься как относящиеся ко Христу, как исполнившиеся в Нем и таким образом обретшие в Нем свое истинное значение. Этот духовный смысл библейского повествования часто имеет ничуть не второстепенную, а, как минимум, равную буквальному смыслу ценность.
Для составителей мистагогий было естественным применять этот метод к словам и действиям богослужения. В их понимании литургия, как и Священное Писание, была путем, ведущим к Богу, путем обретения опыта божественной жизни.
Кроме того, литургические толкования трудно понять правильно в отрыве от исторического и богословского контекстов их составления. Разные толкователи, объясняя неизменную в своей основе литургию, выделяли в ней различные моменты. Порой толкования одного и того же обряда различались очень сильно.
Наиболее ярко этот метод проявился в гомилиях Феодора Мопсуестийского, отрывок из которых был приведен в начале работы. Здесь вся литургия толкуется как представление земной жизни, страданий и погребения Христа. В частности, Великому входу Феодор придал неизвестный до него погребальный символизм и вместе с тем сакраментальный мистицизм. Он избрал обряд принесения даров как наглядное действо, изображающее шествие Христа на Свою Крестную жертву. Впоследствии такое понимание Великого входа стало одним из основных в церковной традиции.
2.2. Преподобный Максим Исповедник
Труд «Мистагогия», или «Тайноводство», был написан преподобным Максимом между 628 и 630 годами и является первым из известных византийских комментариев на литургию. Принято считать, что он основывается на константинопольском обряде. Это толкование было написано, главным образом, для монахов, стремящихся к созерцательной жизни.
Чин Божественной литургии преподобный Максим трактует как средство мистического возвышения человека для единения с Богом. Тайна Бога сокрыта от людей, но может быть познана в Откровении, в Священном Писании, в символике литургии, познается же она через созерцание. Именно с его помощью разум проникает за символику обряда и постигает реальность, являемую посредством этих символов.
Символ – это не столько знак отсутствующей реальности, сколько сама реальность, присутствующая в символе. На этом фундаменте и строится все объяснение литургии у преподобного Максима. За прообразами и предзнаменованиями Ветхого Завета следуют образы Нового, а они, в свою очередь, указывают на реальность, которая осуществится в конце времен.
Великий вход у преподобного Максима имеет возвышенное духовно-символическое значение, которое заключается в возведении души к Богу и созерцании умопостигаемых истин. Вход святых даров расположен после евангельского чтения, которое в общем плане прообразует «скончание мира сего» и Страшный суд. Поэтому вход символизирует то, что совершится после суда в Царстве Божием, – некое «новое обучение», познание истинного Бога, в котором будут совершенствоваться все, удостоившиеся Небесного Царства Его, как сказано у апостола Павла: «Теперь мы видим как бы сквозь [тусклое] стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор. 13: 12).
2.3. Святитель Герман Константинопольский
Святой Герман родился между 630 и 650 годами, скорее всего, в середине 640-х годов. Он был византийцем из знатной семьи, его отец приходился родственником императору Ираклию и занимал во время его правления высокий пост.
Именно во время пребывания святителя на патриаршем престоле появляется и активно распространяется иконоборческая ересь. Признание многими мирянами и иерархами этого нового учения имело множество причин, однако решающую роль сыграло принятие и поощрение иконоборчества императорской властью. Святой Герман, отказавшись подчиниться властителям мира сего, открыто и решительно отстаивал православное почитание икон, за что через некоторое время и был удален с кафедры.
Помимо толкования на литургию, святителю принадлежит трактат «О ересях и Соборах», представляющий собой исторический очерк об уже состоявшихся к тому времени шести Вселенских Соборах, труд «Антаподотикос», посвященный полемике с оригеновским учением об апокатастасисе, а также ряд проповедей и множество литургических гимнов, которые и по сей день употребляются в православном богослужении.
Великий входво времена святителя Германа происходил следующим образом. После чтения Евангелия и проповеди патриарх и духовенство становились вокруг престола. Диакон произносил ектению об оглашенных, что к этому времени уже было формальностью. На престол возлагался большой покров – илитон.
Во время молитв верных несколько диаконов выходили из храма и направлялись в сосудохранилище, где заканчивали приготовление даров. Взяв святые дары, они выходили обратно в храм через одну из боковых дверей прямо напротив амвона. В этот момент хор начинал херувимскую песнь.
Шествие со святыми дарами выглядело весьма торжественным. Впереди шли два диакона со свечами и кадилом. За ними – диаконы с рипидами и покровцами. Затем в потире и на дискосе выносились сами дары. И наконец следом несли воздух.
Для святого Максима Исповедника литургия изображает также все домостроительство спасения вплоть до второго пришествия и последующего исполнения, в своем толковании он обращает особое внимание на эсхатологическое содержание обрядов евхаристии.
Святитель Герман также в значительной степени воспринял византийскую традицию понимания Божественной литургии, но привнес в нее и антиохийский подход, ассоциирующий богослужебный чин с историческим служением Христа. В «Церковной истории» он стремится связать слова и действия богослужения с историей спасения.
Таким образом, святые отцы видели главную опасность иконоборчества в том, что, в конечном счете, оно приводит к отрицанию догмата о полноте восприятия Христом нашей человеческой природы. Этим отрицается постановление Халкидонского Собора и умаляется значение исторического служения Христа.
Поэтому ответом православного богословия стало движение в сторону большего исторического реализма. В этом отношении антиохийский подход больше отвечал нуждам православной антииконоборческой полемики, так как характерной чертой позиции еретиков был именно глубокий перекос в сторону оригенистского учения.
Перемена мысли в сторону антиохийского подхода ясно отражена в комментарии святого Германа. Здесь он стремится совместить обе традиции толкования, порой разъясняя значение некоторых действий согласно обоим подходам. Литургия земная есть воспоминание служения и жертвы Христа и одновременно предвкушение и образ литургии небесной.
На протяжении более чем шести веков сочинение святителя Германа было непререкаемым авторитетом в сфере византийского литургического толкования. Нередко его переписывали вместе с чинопоследованиями литургий. «Церковная история» святителя Германа оказала свое влияние на развитие обрядов, прилегающих к Великому входу, а также на обряд предложения, проскомидии. Со временем погребальная символика, изложенная Германом, проявилась в чинопоследовании переноса святых даров, в частности, в включении в него тропаря «Благообразный Иосиф» и других песнопений Великой субботы.
Преп. Максим Исповедник (автор VII в.) очень любил Псевдо-Дионисия Ареопагита и написал на него Схолии (толкования). Максим Исповедник это один из самых глубоких византийских богословов, может быть даже самый глубокий. Чтобы понять его глубокое и сложное богословие нужно очень долго работать над его трудами, вчитываться в них. Для Максима Исповедника одним из главных авторитетов был как раз Псевдо-Дионисий Ареопагит. Ясно, что к VII в. уже все забыли о том, откуда взялись эти сочинения: в то время считали, что это был настоящий Дионисий Ареопагит. Но от этого труды Псевдо-Дионисия Ареопагита не становятся для нас менее ценными: Церковь их признавала с самого древнего времени, буквально с момента их появления в VI в. Если говорят, что они «псевдо», то это не значит, что они каким-то образом поврежденные. Максим очень сильно ориентировался на Корпус Ареопагитика, корпус сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита и в одном из своих сочинений, которое называется «Тайноводство», он дает толкование Литургии. Названием «Тайноводство» Максим показывает, что намерен вести своих читателей к познанию тайны Бога, которая хоть и сокрыта от нас, может быть познана в Откровении. Он часто пользуется терминами «прообраз», «образ» и «символ», чтобы указать на присутствие тайны. Для Максима, находящегося в русле платонической традиции «символ» не столько знак отсутствующей реальности, сколько сама реальность присутствующая в символе. И на этой концепции, как на фундаменте он строит свою интерпретацию Литургии таинств. Максим первым из комментаторов дает свое толкование не только Литургии, но и храма, в котором она происходит, причем он достаточно подробно пишет о символике отдельных частей храма. Самой Литургии Максим дает двоякое толкование. Во-первых, в ней представлена Максимом вся история Божьего замысла о нашем спасении от сотворения мира до второго пришествия Христа. Своей земной жизнью Христос высвобождает человеческую природу от подверженности распаду и смерти.
Согласно толкованию Максима исповедника вход епископа в храм представляет первое явление Христа во плоти. Восхождение на горнее место – вознесение Христа. Чтение Апостол – наставление в христианской жизни. Возвещение Евангелия по Максиму означает конец света. Сошествие епископа с трона символизирует второе пришествие Христа. Закрытие дверей храма и уход оглашенных символизирует как бы конец материальной вселенной и вхождение достойных в брачный чертог Христа. Великий вход это начало новой жизни, нового просвещения на небесах. Лобзание мира служит прообразом любви и согласия, которые будут связывать нас вместе в будущем мире. Причащение указывает на обожение человека в грядущем мире и уже здесь частично его реализует: и действительно, в причащении мы достигаем обожения. Вот как об этом пишет Максим: «После этого, как вершина всего, наступает причащение таинству. Оно преображает всех достойно принимающих его и сподобляет их благу, которое проистекает как из милости Божией, так и из самого участия в таинстве. Ничто из того, что возможно и доступно человекам в этом благе они не будут лишены, так что смогут и назовутся богами силою усыновления по благодати. Потому что Тело Бога наполняет и не оставляет их без Его присутствия, никакую их часть». Максим находится в русле толкования Оригена и Псевдо-Дионисия Ареопагита, но он несколько иначе толкует Литургию. Как он показывает, Литургия содержит символы восхождения человека к Богу, причем большую часть Литургии он считает имеющей символику, относящуюся к Царству Небесному. Это толкование вполне соответствует богословию Евхаристии у евангелиста Луки, где как вы помните, Христос обещает пить с верными новое вино в Своем Царстве и затем преподает чашу. Евхаристию евангелист Лука считает уже явлением Царства Божия. В этом смысле толкование Максима Исповедника очень близко к богословию евангелиста Луки. Но, кроме того, Максим наделяет Литургию еще и другим специфическим смыслом: Евхаристия, согласно ему символизирует восхождение души к Богу. Максим иначе связывает обряды с разными моментами спасения, но в том же русле, что и Псевдо-Дионисий Ареопагит и ранний Ориген.
Совершенно иная традиция возникает в толковании на Литургию святителя Германа Константинопольского (VIII в.). Труд свт. Германа называется «Церковная история» – но на самом деле это толкование Литургии. Свт. Герман соединяет Александрийский подход, подход, который мы видели у Псевдо-Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника с историческим символизмом, с которым мы встречались на примере Федора Мопсуестийского, когда части Литургии понимаются как соответствующие отдельным моментам из жизни Христа, из Евангельской истории. Свт. Герман соединяет традиции духовного и исторического символизмов, Александрийскую и Антиохийскую традиции, он подробно толкует не только Литургию, но и части храма, отдельные предметы церковной утвари, даже священническое облачение. Следует отметить, что в рукописях сохранился в основном переделанный текст свт. Германа, сильно дополненный, и лишь недавно вышло относительно критическое издание, где установлен первоначальный текст, написанный самим свт. Германом, очищенный от позднейших наслоений. Давайте посмотрим в таблице сравнение разных символик.
ГЕРМАН I КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ
Родился в Константинополе в VII веке. Отец его, один из первых сенаторов в Византии, был убит по приказу императора Константина Погоната (668-685), а мальчика Германа оскопили и отдали в церковные клирики, где он глубоко изучил Священное Писание.
За святость жизни Герман был поставлен епископом в город Кизик.
По свидетельству прп. Феофана Сигрианского, еп. Кизический Герман был среди участников Константинопольского Собора 712 года, которые «письменно предали проклятию шестой Вселенский Собор» [1].
В 715 году он был поставлен патриархом Константинопольским. Святитель Герман твердо противостоял иконоборцам, возглавляемым императором-еретиком Львом III Исавром (717-741), однако силы были неравны, и в 730 году он вынужден был положить свой омофор в алтаре на престоле и оставить первосвятительскую кафедру. Тогда разгневанный император, обличенный накануне патриархом в ереси, послал воинов, которые подвергли святого побоям и изгнали из патриаршего дома. Святитель Герман был патриархом 14 лет и 5 месяцев и удалился в монастырь, где провел оставшиеся дни своей жизни.
Скончался в 740 году, в возрасте 95-ти лет, и погребен в монастыре Хора в Константинополе. Впоследствии, согласно западным источникам, мощи его были перенесены во Францию.
На VII Вселенском Соборе (787) имя патриарха Германа было вписано в диптих святых.
Творения
 |
| Свт. Герман Константинопольский. Фреска (1318 г.) Благовещенской церкви монастыря Грачаница, Косово, Сербия |
Святитель Герман известен как церковный писатель. Им написаны: «Созерцание предметов церковных или Толкование на литургию» и произведение, посвященное объяснению трудных мест Священного Писания, а также сочинение о праведном воздаянии после смерти. По богатству исторических сведений важны его сочинения о ересях, возникавших с апостольских времен, и о церковных соборах, происходивших в царствование императора Льва-иконоборца («Περί αιρέσεων και Συνόδων«). Сохранились также три послания патриарха о почитании икон, которые читались на VII Вселенском Соборе («Τρεις δογματικαί επιστολαί επί των εικονομάχων,» к владыкам Иоанну Синадскому, Константину Накалийскому и Фоме Клавдиопольскому).
Другие сочинения его представляют собой гимны в похвалу святым, слова на праздники Введения во храм, Благовещения и Успения Пресвятой Богородицы («Οκτώ λόγοι«) и на обновление храма в честь Положения Честного Пояса Пресвятой Богородицы («Ομιλία«).
На русском языке издано:
 |
| Свт. Герман Константинопольский. Греческая фреска (XX в) |
Молитвословия
Тропарь свтт. Епифания Кипрского и Германа Константинопольского, греческий, глас 1
Дво́ицу служи́телей безнача́льнаго Божества́,/ богообра́зных догма́тов всему́дрых яви́телей,/ со Епифа́нием воспои́м боже́ственнаго Ге́рмана,/ я́ко све́тлии неизрече́нных тайноводи́тели,/ световодя́т зову́щия:/ Сла́ва венча́вшему вас,/ сла́ва возвели́чившему,// сла́ва утвержда́ющему ва́ми ве́ру правосла́вную.
Кондак свтт. Епифания Кипрского и Германа Константинопольского, глас 4 (Подобен: Вознесыйся:)
Священнонача́льник чу́дную дво́ицу восхва́лим, ве́рнии, по до́лгу,/ с Ге́рманом Боже́ственнаго Епифа́ния: / си́и бо попали́ша безбо́жных язы́ки,/ догма́ты прему́дрейшия возло́жше всем,// правосла́вно пою́щим при́сно благоче́стия вели́кое та́инство.
Ин кондак, греческий, глас 8
Я́ко Тро́ицы учи́телей богоглаго́ливых/ и небе́сных дарова́ний исто́чник двоето́чный,/ Ге́рмана со Епифа́нием восхва́лим./ Науче́ни бо боже́ственными осия́ньми,/ благоч’естия та́инство уясни́ша, и́мже вопие́м:// ра́дуйся, сопряже́ние богому́дрое.
Святитель Герман, Патриарх Константинопольский, как церковный гимнограф
** 1
…и поклонятся следом ног твоих
вси прогневавшии тя… за еже быти
тебе оставлену и возненавидену,
и не бе помогаяй тебе. И положу тя
в радость вечную, веселие родом родов.
За всенощным бдением некоторых великих и двунадесятых праздников при пении стихир слуха верующих достигают истины, изложенные языком возвышенным и одновременно ясным, печатлеющие священное событие, таинство празднуемого дня. В их словах всегда звучит непререкаемая радость исповедания Бога, премудрых путей Его Промысла, основ спасительной веры Христовой. Эти стихиры — творение святителя Германа, патриарха Константинопольского (2-я пол. VII–1-я пол. VIII в.).
Правильно будет сказать, что святитель Герман отзывался на все насущные нужды Церкви прежде всего исповеданием ее основных догматов, страданием за них, затем письменными трудами по изложению и защите этих догматов и вероучения святой Церкви и только в отдельных случаях он являл себя как песнотворец, гимнограф церковный.
Слова пророка Исаии, прообразующие путь Христов на земле, могут быть отнесены и к жизни Его последователя и исповедника, святителя Германа. Он был оставлен и возненавиден с ранних юношеских лет — и не бе помогаяй ему. Но он же был и вознесен Господом и сделался радостью, веселием родов и родов людей, по слову того же провидца Исаии. Те, кто множили скорби в жизни исповедника Христова, должны были признать его святость и поклониться стопам его — “и поклонятся следом ног твоих”.
Жизнь святителя Германа
При Юстиниане II святитель Герман стал епископом города Кизика, где ревностно защищал веру Христову от нападок еретиков. От глубокого знания основ веры и святых догматов он “напаяет церковь Христову, будучи ее учителем и пастырем”. Но при императре Филиппике (711–713) за свое твердое сопротивление монофизитству он был изгнан и заточен.
При восшествии на патриарший престол святитель Герман свидетельствовал о своем согласии с определениями Вселенского Халкидонского собора против монофизитов. Уже будучи патриархом, он от своего глубокого и опытного знания догматов веры старался примирить армян с положениями Халкидонского собора. Старания эти, по мнению преосвященного Филарета Черниговского, не были бесплодны. Письма святого патриарха были исполнены “духом любви и православной веры”, и армянская церковь, откликаясь на эти любовные послания, принимала их и исповедовала его святым.
При избрании святителя Германа на патриаршую кафедру, обнаружился в нем дух прозрения. Он предсказал некоей женщине по имени Анна — при получении ею его святительского благословения — о рождении от нее нового исповедника Христова. Это и сбылось в жизни ее сына, преподобномученика и исповедника Стефана Нового. Дух провидения, прозорливость обнаруживался неоднократно в словах и действиях святого патриарха. Очевидно, это было одной из сторон его личности: страдания с юных лет истончили и просветили душу блаженного Германа, и ему стали очевидны многие сокрытые человеческие дела, как добрые, так и злые. У святителя Димитрия они подробно приведены в пространном житии.
Полна и многообразна была деятельность святого патриарха, но основные труды и скорби были еще впереди: с восшествием на престол в 726 г. Льва Исаврянина началось гонение на святые иконы. Святой старец-патриарх неоднократно сам беседовал с императором, убеждал его, говоря что тот, кто отвергает святые иконы, есть “враг Божию воплощению”, напоминал Льву о нерукотворном образе Спасителя, посланном царю Авгарю в Едессе, приводил и другие доказательства. В это же время святитель Герман писал послания о почитании святых икон. “Писания его (Германа — М. И.) славятся по всей вселенной”, — свидетельствует VII Вселенский собор, на котором были прочитаны три из них.
Император настаивал на своем; святой патриарх вразумлял его и говорил, что готов пролить кровь, если будет утвержден “беззаконный образоборный догмат”, и что для решения вопроса об иконопочитании должен быть созван Вселенский собор. Когда в 730 году император созвал частный собор, патриарх Герман, по слову Четий-Миней, оставил свою кафедру, положив патриарший омофор “в Божественном алтаре на святой трапезе”. После этого воины по повелению императора с побоями изгнали Святителя из патриаршего дома. Последние десять лет жизни святой патриарх провел в наследии своих родителей в Платаниуме, или, по другим указаниям, в монастыре Хоре в подвижничестве и молитве. Он скончался в 740 г. в возрасте 95 лет. Мощи Святителя во время погребения и позднее были прославлены многими чудесами.
По некоторым сведениям, мощи святителя Германа были со временем перенесены во Францию. Поэтому, может быть, не случайно в Париже есть церкви во имя святого Германа (Сен-Жермен), и одна из них самая древняя в столице Франции, старше собора Парижской Богоматери.
Песнотворческие труды святителя Германа
Творения Святителя включают стихиры на праздники и памяти святых, а также каноны. В дни святителя Германа структура канона еще не была окончательно сформирована; это было последование отдельных тропарей, объединяемых в поэму. Преосвященный Филарет называет каноны святителя Германа “первым опытом в своем роде”.
Богословские истины в песнотворческих трудах святителя Германа
При изучении песнотворческого достояния святителя Германа становится очевидным, о чем болела душа святого патриарха и как он отзывался на скорби Святой Церкви своего времени. Слово святого песнописца было всегда ясным, отчетливым, доходчивым. Святитель больше всего заботился о том, чтобы оглашаемые им истины могли быть отчетливо усвоены молящимися, чтобы святая вера, православно исповедуемая им в его творениях, была достоянием каждого из его пасомых. Отсюда — цельность, отсутствие украшательства в построении его песнопений, их предельно отчетливая структура, краткость большинства его стихир и канонов.
Вместе с тем, всматриваясь в строки церковных произведений святителя Германа, можно различить целый ряд таких основных положений, которые не поднимались и не освещались другими песнописцами. Здесь опять следует вспомнить сказанное выше о личности святого патриарха: это был прежде всего первосвященник великой Церкви Константинополя, второго Рима и одновременно — исповедник и страдалец за святую Церковь и веру. Поэтому первостепенной в его песнотворческих трудах была проповедь Церкви, причем Святитель много и пространно говорит о догматах и ересях, в отдельных случаях упоминая даже имена еретиков, с которыми вела борьбу святая Церковь. Подобной проповеди Церкви мы не встречаем в трудах прочих церковных гимнографов.
Так предстоятель Церкви, вселенский патриарх, первосвятитель Герман везде, где находил возможным, возвещал о Церкви Xристовой, свидетельствовал о ее святых догматах, оберегал от ересей, воспевал святых, особенно потрудившихся в борьбе с неправыми учениями. В этом, наряду с проповедью церковной, с толкованием Божественной литургии, с написанием посланий современным ему епископам, видел святой патриарх свое служение, исполнение своего долга.
Дальше в каноне святитель Герман прославляет святых Отцов Вселенских соборов за то, что они, будучи просвещены “божественным Трисиянным сиянием”, “Единаго проповедаша Честныя Троицы Христа Господа”. Таинство Троицы и таинство пришествия в мир Христа-Господа наиболее вожделенны для сердца Святителя. В 8-й песни канона святым Отцам, как бы завершая свое воспевание, святитель Герман опять раздельно прославляет Лица Святой Троицы, чтобы тем отчетливее говорить о Их едином корне, Их единой славе. “Якоже единаго корене отрасли богосадны, — возвещает он, — Сын и Дух возсиявше, ибо Отец единовиновен есть, безлетный, безлетным Лицам единочестен”. Так догмат Святой Троицы полагается блаженным патриархом как основной, начальный, краеугольный, необходимый для спасения человеков.
С неменьшей заботой и любовью святитель Герман касается другого догмата — о двух естествах Христовых. В том же каноне святым Отцам шести Вселенских соборов мы можем найти свидетельства постоянных дум святого песнописца о том, чтобы сказать своей пастве о спасительном для нее таинстве двух естеств Господа нашего Иисуса Христа. “Несозданныя Троицы Единаго Христа, — пишет святитель Герман уже в первой песни этого канона, — во двою естеству и хотению, Чистая, раждаеши”.
Отдавая много сил на борьбу с монофелитской ересью, святитель Герман отзывался всем своим существом и на возникновение иконоборчества. Его заботы о необходимости правильно поклоняться святым иконам проявились и в его каноне в честь Нерукотворенного образа Христа Спасителя (16 августа). Почти в каждой песни этого канона мы находим образное изложение православного взгляда на иконопочитание. Может быть, никакой иной труд святого патриарха не оправдывает так именование его ласточкой, как этот канон. Здесь ясность языка, его простота едины с выразительностью и силой изображаемого.
“Плотски изобразитися по нам, — пишет святитель Герман в 1-й песни канона, — иже прежде безплотный, благоволением Отчим не отвергийся зрака, дарова нам божественное изображение”. В 3-й песни святитель Герман богословствует об образе и подобии Божием и говорит: “Тебе, создавшему человека по образу первее, во еже вообразился еси абие за милосердие. Тем приемша Тя воистину подобие неизменное, со ангелы, Христе, славим”. В 6-й песни святой песнопевец касается изображения Лика Христова на убрусе. Известно, что в беседе с императором Львом, убеждая его в истине иконопочитания, святитель Герман приводил именно этот факт. Святитель повествует, что во время страдания Христос не имел “ни видения ниже доброты”, однако “сущим вся просвещаше и являше зрака видение, его же подобия на обетшавшем рубе изображение, якоже сокровище нам даровася”. Подобие это, как свидетельствует святитель Герман в 4-й песни, сладчайше зрения солнца: “Сладкое убо солнце, озаряющее очеса, сладчайшее же зрение твоего, Христе, подобия”.
Развивая и углубляя далее истину иконопочитания, внедряя ее в сознание людей церковных, святитель Герман свидетельствует, что образ Христов, его видение, есть залог спасения. “К боговидению очи уготовим, и достойно потщимся видети образ Христов всечестный во спасение наше”. А отсюда утверждается истина почитания и изображений Богоматери и всех святых и в слух всей Церкви определяется православное поклонение святым иконам, восходящее к прославлению самого первообразного Существа Божия. “Плотскаго Твоего зрака образ, Владыко, честно облобызаем и Матери Твоея и Святых всех, почесть ведяще правым помыслом, преходити добре к первообразному”.
Необходимо остановиться несколько более подробно на внешней стороне гимнографического наследия святителя Германа. Как уже упоминалось, стихиры и каноны святителя Германа имеют ясную, отчетливую структуру при ясности же и простоте слога. Однако необходимо отметить также и изящество его мысли, тонкость выражения, а отсюда и утешительность его песнопений, которые наполняют душу молящегося в храме, печатлеют и удовлетворяют его ищущую мысль.
В самом деле, как нам хорошо вопрошать вслед за святым песнописцем на радостном пении стихир на Господи, воззвах в день праздника Сретения Господня: “Глаголи, Симеоне, Кого, нося на руку в Церкви радуешися, Кому зовеши и вопиеши?”. И слышать в той же стихире ответ старца Симеона: “Ныне свободихся, видех бо Спаса моего; Сей есть от Девы рождейся; Сей есть от Бога Бог Слово, воплотивыйся нас ради, и спасый человека, Тому поклонимся”. Утешительны слова и следующей стихиры на тот же праздник, в которой встречаем образ, идущий из глубокой истории еврейского народа. “Приими Симеоне, Его же под мраком Моисей законополагающа провиде в Синае”. Радостно воспринимается душой молящегося и окончание этой стихиры, закрепляющее конец уже пропетой первой: “Воплотивыйся нас ради, и спасый человека, Тому поклонимся”.
В третьей торжественной стихире принять Младенца-Христа приглашаются уже люди Нового Завета: “Приидем и мы, песнями божественными Христа усрящем, и приимем Его, Его же спасение Симеон виде”. Окончание этой стихиры несколько разнится от двух первых, так как здесь подчеркивается связь явления Христа с пророчествами Ветхого Завета: “Воплотивыйся нас ради и законом вещавый, Тому поклонимся”. Отрадно, легко и радостно сердцу современного человека, отягощенного сложностью и неудержимым темпом существования, следовать за зовом святого патриарха-песнописца в область света и мира, в область явления Младенца-Христа, так ясно и лучезарно изображенного в стихирах праздника!
Вот эта знаменательная стихира.
Личность святителя Германа
Хотя песнотворческие труды святителя Германа составляют только часть его многогранной и сложной деятельности на Константинопольской кафедре в период монофелитской и иконоборческой ересей, однако они дают возможность всмотреться в его целостный облик, позволяют составить представление об особенностях его личности. В самом деле, мы могли убедиться на примере приведенных выше извлечений из его гимнографических трудов, что святитель Герман, патриарх Константинопольский, присутствует своими песнями, главным образом стихирами и канонами, в построении богослужения многих двунадесятых и великих праздников и дней памяти многих святых.
Всюду преподобный Феофан старается подчеркнуть, какое значение имело это воспевание Владычних праздников и всех святых святым патриархом для воспитании церковных людей: он (патриарх) просвещает церковное исполнение (песнь 3), уясняет лики верных (песнь 5), помазует к добродетели верою поющыя (песнь 7). В 6-й же песни эта мысль становится основной: “Напояется учении твоими и словесы, царское священие, людие же Христови возлюбленнии, богознаннии”. Таково, по Феофану, значение песнопевческого делания святого патриарха!
И все же, если мы хотим восстановить целостный образ святителя Германа, его неповторимую индивидуальность, живое дыхание его личности, в дополнение к тому, что было сказано о нем как церковном гимнографе, как первосвятителе и председателе Церквей вселенского значения, нам необходимо найти новые характеристики. Мы обретаем их в его биографии, иными словами, в действиях Промысла Божия, начертавшего на плотяных скрижалях его сердца и его жизни бессмертный образ.
Сын сенатора, он в юности теряет отца, сам терпит поношение и преследование от императора, будучи насильно определен в число церковного клира, но не теряет воли к добру, не озлобляется, не стремится платить злом за зло, а, напротив, всем своим существом устремляется к Богу и этим определяет свой дальнейший путь.
На всем его облике лежит особая духовная тонкость; это, наряду с его аристократичностью, одна из характерных черт его образа. Он — инок, вначале как будто в силу внешних причин, но и в силу своего безраздельного устремления к Богу. Он епископ города Кизика и исповедник святого догмата Богочеловечества Христова. Освобожденный от уз, он единогласно и с великой любовью избирается на первосвятительскую кафедру Константинополя, и тогда же в нем особенно отчетливо проявляется то, что сопутствует тонкости и духовной хрупкости его образа: его прозорливость, прозрение судеб как отдельных людей, так и Церкви и мира. Святой патриарх видит как бы совершившимися скорбные события, которые грядут на Церковь в ее новом испытании, иконоборческой ереси; предупреждает, умоляет об искоренении пагубного мнения, принятого императором-иконоборцем, говорит о последствиях этого неправого учения, видя их как бы воочию, и в этом состоянии постоянного предощущения грядущих бед возглавляет патриарший престол.
И не скорбит, не унывает, имея постоянные поводы к лютой, по существу неисцельной скорби, напротив, радуется, оглашает песненным пением свою возлюбленную Невесту, Христову Церковь и ее живых членов, всех своих пасомых; пишет послания современным ему епископам, поддерживая их твердость в борьбе с иконоборческой ересью, и богословствует о таинстве Божественной литургии; постоянно славословит Христа, Богоматерь и святых в своих словах и церковных поучениях.
Но и здесь теплится жизнь святого исповедника-старца. Он живет в изгнании десять лет, погруженный в иноческую молитву о Церкви и людях, сам будучи окружен иноками. С большим уважением свидетельствуют его биографы, что он достиг редкого даже в те годы возраста 95 лет. Это долгожительство святого патриарха также составляет отличительную черту его облика, сплетаясь в единое целое с его многострадальной жизнью, его длительным — в течение всего его жития — исповедничеством, с его удивительным прозрением событий жизни и судеб людей, наконец, — с его образом тихого страдальца, человека утонченной души, державшего в своих руках бразды управления вселенской Церковью.
Публикация А. Беглова