Однажды я ловил рыбу на небольшом озере с высокими крутыми берегами заросшими цепкой ежевикой
Золотая роза.
Груды цветов и трав
ГРУДЫ ЦВЕТОВ И ТРАВ
Не только лесник искал объяснения слов. Ищут их многие люди. И не успокаиваются, пока не находят.
Я помню, как меня поразило однажды слово «свей» в стихах у Сергея Есенина:
Я не знал, что значит «свей», но чувствовал, что в этом слове заложено поэтическое содержание. Это слово как бы само по себе излучало его.
Я долго не мог узнать значение этого слова, а все догадки ни к чему не приводили. Почему Есенин сказал «ветряный свей»? Очевидно, это понятие было как-то связано с ветром. Но как?
Узнал я смысл этого слова от писателя-краеведа Юрина.
Юрин был придирчиво-любопытен ко всему, что имело хотя бы малейшее отношение к природе, укладу жизни и истории Средней России.
Этим он напоминал тех знатоков и любителей своего края, кропотливых исследователей и собирателей по зернышкам и по капелькам всяких интересных черт из краевой, а то и из районной, географии, флоры, фауны и истории, что еще сохранились по маленьким российским городам.
Юрин приехал ко мне в деревню, и мы пошли с ним в луга, за реку. Мы шли к мостушкам по чистому речному песку. Накануне был ветер, и на песке, как всегда бывает после ветра, лежала волнистая рябь.
Я обрадовался, как, очевидно, радовался лесник, когда находил разъяснение слову.
Вот почему Есенин написал «ветряный свей» и упомянул про песок («по тому ль песку. «). Больше всего я был рад, что это слово выражало, как я и предполагал, простое и поэтическое явление природы.
В той стороне всегда садилось солнце. И мне с тех пор поэзия Есенина кажется наилучшим выражением широких закатов за Окой и сумерек в сырых лугах, когда на них ложится не то туман, не то синеватый дымок с лесных гарей.
В этих, как будто безлюдных лугах было у меня много всяких случаев и неожиданных встреч.
Однажды я ловил рыбу на небольшом озере с высокими, крутыми берегами, заросшими цепкой ежевикой. Озеро обступили старые ивы и осокори. Поэтому на нем всегда было безветренно и сумрачно, даже в солнечный день.
Наверху, надо мной, где по пояс стояли цветы, деревенские дети собирали щавель. Судя по голосам, там было три девочки и маленький мальчик.
Две девочки изображали в разговорах между собой многодетных деревенских женщин. Каждая, должно быть, подражала своей матери. Это у них была такая игра. Третья девочка все помалкивала и только запевала тоненьким голосом:
Дальше она слов не знала и, помолчав, снова заводила свою песню о воздушной тревоге.
— Отвяжись ты от меня!
Мальчик непонятно почему, но сразу затих.
— Да не курослеп это, а медуница. Сам ты курослеп!
— Да не «мядуница», а «медуница». Скажи правильно.
— Это мята. Повтори за мной: мята!
— Ты не нукай, а чисто за мной повторяй. А вот это таволга. Такая пахучая-пахучая! Такая нежная-пренежная! Хочешь, сорву?
Мальчику, видимо, понравилась эта игра. Он, посапывая, добросовестно повторял за Клавой названия цветов. А она так ими и сыпала:
— Вот, глянь, это подмаренник. А это купава. Вот та, с белыми колокольцами. А это кукушкины слезки.
Я слушал и только удивлялся. Девочка знала множество цветов. Она называла дрему, ночную красавицу, гвоздику, пастушью сумку, копытень, мыльный корень, шпажник, валерьяну, чебрец, зверобой, чистотел и много других цветов и трав.
Но этот удивительный урок ботаники был неожиданно сорван.
Слышно было, как к детям подошел старик. Он заглянул вниз, на озеро, увидел мои удочки и сказал:
— Тут человек рыбу лавит, а вы калган подняли на весь свет. Мало вам, что ли, лугов!
Дети вскоре ушли, и я их так и не видел. А старик постоял на берегу, подумал, деликатно покашлял и спросил неуверенным голосом:
— У вас, гражданин, покурить не найдется?
Я ответил, что найдется, и старик со страшным шумом, цепляясь за петли ежевики, срываясь на откосе и чертыхаясь, спустился ко мне за папироской.
— Я лозу пришел резать. Для корзин да вентерей. Плету помаленьку.
Я с удивлением взглянул на него. Старик попросил еще папироску и ушел. Вскоре ушел и я.
Когда я выбрался из зарослей на луговую дорогу, то увидел далеко впереди трех девочек. Они несли огромные охапки цветов. Одна из них тащила за руку маленького босого мальчика в большом картузе.
Девочки шли быстро. Было видно, как мелькают их пятки. Потом донесся тоненький голосок:
Солнце уже садилось за Окой, за селом Есениным, и освещало косым красноватым светом тянувшиеся стеной на востоке леса.