Слова песни пошла я в лес за малиной
Слова песни пошла я в лес за малиной
Составление, подготовка текста
А. В. КУЛАГИНОЙ, Ф. М. СЕЛИВАНОВА
Иллюстрации и оформление
© Кулагина А. В., Селиванов Ф. М. Составление, подготовка текста, комментарии, 1997
© Селиванов Ф. М. Вступительная статья,1997
Иллюстрации и оформление, 1997
© Филологический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова
Минувших дней очарованье
Мы то и дело спрашиваем себя, что с нами происходит (публици-стику отбрасываю: там еще размышляют, что делать и кто виноват). А про-исходит вот что.
Собираемся на свадьбу, на именины, на вечеринку. Как хорошо, если ты не одинок. А мы не одиноки: застолье, шутки, шумная разноголосица; и подходит неуловимое для описания словами мгновение, когда ясно всем вдруг захотелось спеть. И раз все без уговоров согласны, начинается это очень легко. Тут все заодно и каждый свободен (свободен так, что даже не знаю, удачное ли это слово); все единогласны но без приказов и раз-нарядок; один басом, другой дискантом, вплоть до почти разнобоя, но это не раздражает и ни одного-то среди нас как оно там ну, «конформиста» или «винтика». Хорошо, хотя и не хор Пятницкого. Однако не успеем по-настоящему начать а начав, можно было бы и совсем спеться, как эх. а слова-то забыли.
Эта книга ее будущим сознательным обладателям пригодится не меньше, чем насущный хлеб. Ведь людей, для которых русская песня еще нужна, как хлеб и воздух, все-таки много.
Народные городские песни
«Без песен мир тесен». Это давно поняли наши предки. Песня живет рядом с человеком от его первых дней до последних, и все надежды и чаяния, все горе и вся радость изливаются в песне.
Многие песни из нашего сборника знакомы читателям. Некоторые из них они слышали по радио или на грампластинках, другие пели или поют сами. Такие песни, как «Златые горы» или «Степь да степь кругом» в исполнении замечательной русской певицы Лидии Руслановой, стали национальным достоянием России.
Но мало кто из наших (особенно молодых) читателей слышал эти песни в исполнении деревенского хора: сейчас их почти уже не поют. Тот же, кому посчастливилось услышать «Чудный месяц», или «Ваньку-ключника», или «Ехали солдаты» в исполнении русского многоголосого хора (который был в каждой деревне), никогда не забудет того непередаваемого эстетического наслаждения, даже потрясения, вызванного их красотой и гармонией.
Поэзия возникла из песен, в которых слово и напев неразрывны. Стихи как самостоятельные произведения словесного искусства появляются уже при выделении литературы из фольклора.
Особенность развития русского литературного стихотворчества состоит в том, что на первых стадиях своего развития оно не опиралось на песенно-ритмическую народную речь. В XVII первой трети XVIII в. господствовали вирши (под влиянием польского стихосложения), сначала с неравносложными, затем с равносложными (силлабическими) стихами, с тяжеловесным искусственно-книжным языком. Эти вирши часто обрабатывались для пения (канты духовные, затем светские, панегирические и на любовные темы), но, культивируемые в духовной и придворно-светской среде, широкого распространения не получали, были недолговечными. После реформы русского стихосложения В.К. Тредиаковского и М.В. Ломоносова (30-50-е годы XVIII в.), узаконившей силлаботоническую систему (равноударность, равностопность и равносложность строк или их сочетаний), более близкую к русскому песенному стиху (тоническому, равноударному в музыкальных периодах), стихи поэтов в качестве песен стали более или менее популярными в мелкопоместной и чиновничьей среде. Наиболее ранними, получившими здесь распространение, стали пасторальные (пастушеские) песни, в которых изображались влюбленные пастухи и пастушки, беззаботно резвящиеся на лоне природы. И в наше время остается распространенной одна из таких песен «Сережа-пастушок». Однако до принятия народом новых стихов в качестве своих песен было еще далеко.
В конце XVIII начале XIX в. поэты всех направлений (сентименталисты, романтики, реалисты), используя фольклорные сюжеты и песенные лирические ситуации, создают народные песни, героями которых становятся добрые молодцы и красные девицы. При этом их создатели опирались на народную (или близкую к ней) символику, на композиционные, стилистические и лексические особенности народной песни. В истории литературы за песнями первой половины XIX в., создаваемыми поэтами, закрепилось название «русская песня». Сами авторы считали, что они пишут именно их: появлялись сотни стихов с названиями «песня», «русская песня». Ряд произведений из авторских русских песен дошел в устном бытовании до нашего времени. Это целая серия песен о ямщиках, песни А.Ф. Мерзлякова («Среди долины ровныя»), Н.Г. Цыганова («Не шей ты мне, матушка, красный сарафан»), Ф.Н. Глинки («Завеянные следы») и других поэтов первой половины XIX в. Достигнув высшей стадии развития в поэзии А.В. Кольцова, «русская песня» как целенаправленная авторская тенденция постепенно сходит на нет. Стихи более поздних поэтов часто становились песнями независимо от желания их создателей.
Авторские песни в XVIII первой половине XIX в. распространялись преимущественно в городской среде, более грамотной, нежели сельский мир. В то же время в мещанской среде наблюдается стремление создавать новые песни, «похожие» на литературные. Такие песни П.В. Киреевский и другие собиратели первой половины середины XIX в. называли «лакейскими» и, пожалуй, справедливо это были неуклюжие рифмованные поделки. Крутой поворот в расширении репертуара новых песен совершается во второй половине XIX в. В это время создается основной состав песен, написанных известными и неизвестными авторами, на это же время приходится всплеск творческой активности снизу. Безвестные авторы, более или менее усвоившие нормы литературного стихосложения, включаются в процесс создания новых песен. Литературный и народный потоки песнетворчества получают поддержку в новых способах распространения песен.
Текст песни пошла я в лес по малину
Серая осень, лист падал, кружился,
Маленький дом на опушке стоял,
А в окна светило ночное светило,
И в стеклах оконных свет тускло блистал.
«Мама, ты спишь, а тебя одевают
В новый, совсем незнакомый наряд;
Там люди чужие молитвы читают,
Там свечи восковые тускло горят.
Папа, скажи, почему мать не дышит,
Глазки закрыла, рука холодна;
И сколько ни плачу я, мама не слышит –
Видно, совсем разлюбила меня…»
«Брось, отойди, не терзай мою душу,
Каждое слово так мучит меня.
Нет нашей мамы, покинуло счастье,
Нет нашей мамы, она умерла.
А на кладбище, где ветер бушует,
И там нашу маму зароют навеки,
Прощальную песню над ней запоют».
Ах, судьба! Какая ты злая!
Даже спроситься меня не смогла.
Маленький мальчик слезы роняет –
Детское сердце в кулак не сожмешь.
Но вырастут дети и станут большими,
Горе свое они водкой зальют.
Вспомнят про детство, про милую маму
И на кладбище цветов принесут.
По дорожке зимней, скучной
Мужичок в худой шубенке
На санях его широких
На лице его суровом
Кто лежит во этом гробе,-
Вот кладбище и часовня,
И жену свою, голубку,
Много горя с ними будет,
Спишь ты, спишь, моя родная,
Спишь в земле сырой.
Я пришел к тебе, родная,
Я пришел к тебе, родная,
Что теперь уже вторая
Что твой муж, что твой любимый,
«Много, много встретишь горя,
Много вынесешь неволи,
И слова твои сбылися,
Встань ты, встань, моя родная,
С неба тучи, дождик льется,
У твоей сырой могилки
В старом, рваном зипунишке,
У твоей сырой могилки
Приюти меня, родная,
Здесь, в земле сырой,
Буду спать я, спать спокойно
Пошла я в лес за малиной,
Малины я там не нашла;
Нашла я там крест и могилу,
Которая травой заросла.
Упала на эту могилу
И горько заплакала я:
«Мамаша, ты спишь и не слышишь,
Как дочка горюет твоя».
Мамаша ее услыхала:
«Не плачь ты, сиротка моя,
Возьмут тебя люди чужие,
И будешь ты жить, как своя».
«А кто мне головку причешет,
А кто мне косу заплетет,
А кто меня, таку молодую
К себе в дом и в жизнь приведет?»
Вы ройте, вы ройте могилу,
Вы ройте в зеленом саду,
Заройте меня, молодую,
Как маму зарыли мою.
Когда меня в могилу опускали,
То все отошли от ней прочь,
И только на небе светила
Луна в эту звездную ночь.
Встань, проклятая машина,
Дай хоть раз мне отдохнуть,
Дай хоть раз усталой грудью
Но не слушает машина,-
Знай стучит себе, стучит.
«Отдохнешь в сырой могиле»,-
Этот стук мне говорит.
Мучит, терзает головушку бедную
Грохот машинных колес;
Свет застилается в оченьках крупными
Каплями пота и слез.
Грохот машин, духота нестерпимая,
В воздухе клочья хлопка;
Маслом прогорклым воняет удушливо,
Да, жизнь ткача не легка!
Эх, да зачем же, зачем же вы льетеся,
Горькие слезы, из глаз?
Делу помеха – основа попортится –
Быть мне в ответе за вас!
Рученьки, ноженьки ноют, сердечные,
Спинушку ломит, бока…
Грохот машин, духота нестерпимая –
Да, жизнь ткача не легка!
Смотрят холодные мертвые стены
В бледные лица ткачей.
Спряталось солнце, больше не смотрит,
И в корпусе стало темней.
Низко склонясь над своею основой,
В грохоте грозных машин,
Вытки, ткачиха, кусок матерьяла
Ровно в сто двадцать аршин.
Пусть, утомляя, мелькают приводы,
Но не навеять им сон.
Слышит ткачиха в них песню свободы,
И новый звенит это звон.
Жизнь, зачем ты собой Обольщаешь меня? Почти век я прожил, Никого не любя… В душе старый огонь Разгорался не раз, Но в бесплодной борьбе Он сгорел и погас. Моя юность цвела Под туманом густым, А что ждало меня, Я не видел за ним. Только тешилась мной Злая ведьма-судьба, Только силу мою Сокрушила борьба Да лишь зимней порой Меня ветер знобил, Да лишь волос седой Мои кудри развил. Жизнь, зачем ты собой Обольщаешь меня? Если б сила была, Я разбил бы тебя!
Развяжите мои крылья, Дайте волю полетать, А заброшенную долю – Полечу ее искать. Сперва на родину родную Я направлю свой полет, Расспрошу про мать родную, Как она теперь живет. Может быть, она от горя Из-за сына померла, Может быть, ее могила Вся травою заросла. Завтра рано, на рассвете, Я на кладбище пойду, Всю заросшую могилу Я слезами оболью. Растворись, сыра земелька, Выйди, маменька моя, Расскажу тебе, родная, Как живется без тебя. Мне живется очень плохо Без тебя и без отца, Не с кем горем поделиться И печали развести. Кому месяц, кому ясный, А мне завсегда туман. Кому весело живется, А мне завсегда печаль.
По дорожке зимней, скучной Лошадка бежит. Мужичок в худой шубенке На санях сидит. Понукая лошаденку, На нее кричал. На санях его широких Черный гроб стоял. На лице его суровом Грустная печаль: Кто лежит во этом гробе,- Видно, ему жаль. Вот кладбище и часовня, Там и Божий храм, И жену свою, голубку, Он оставил там. Воспитай-ка, воскорми-ка Семерых сирот, Много горя с ними будет, Много и забот.
Спишь ты, спишь, моя родная, Спишь в земле сырой. Я пришел к тебе, родная, С горем и тоской. Я пришел к тебе, родная, Чтоб тебе сказать, Что теперь уже вторая У меня есть мать. Что твой муж, что твой любимый, Мой отец родной, Твоему бедняжке-сыну Стал совсем чужой. «Много, много встретишь горя, Мой родимый сын, Много вынесешь неволи, Бед и нищеты». И слова твои сбылися, Все сбылись они. Встань ты, встань, моя родная, На меня взгляни. С неба тучи, дождик льется, Холодом знобит… У твоей сырой могилки Сын-бедняк стоит. В старом, рваном зипунишке, В ветхих сапогах У твоей сырой могилки Плачет сын бедняк. Приюти меня, родная, Здесь, в земле сырой, Буду спать я, спать спокойно Рядышком с тобой.
Пошла я в лес за малиной, Малины я там не нашла; Нашла я там крест и могилу, Которая травой заросла. Упала на эту могилу И горько заплакала я: «Мамаша, ты спишь и не слышишь, Как дочка горюет твоя». Мамаша ее услыхала: «Не плачь ты, сиротка моя, Возьмут тебя люди чужие, И будешь ты жить, как своя». «А кто мне головку причешет, А кто мне косу заплетет, А кто меня, таку молодую К себе в дом и в жизнь приведет?» Вы ройте, вы ройте могилу, Вы ройте в зеленом саду, Заройте меня, молодую, Как маму зарыли мою. Когда меня в могилу опускали, То все отошли от ней прочь, И только на небе светила Луна в эту звездную ночь.